Наследие Скарлатти - Ладлэм Роберт - Страница 6

Молодой человек сел в кресло. Он пытался заговорить, но не находил нужных слов.

– Ты уверен, что хочешь остаться со мной? – спокойно спросил Кэнфилд.

– Должно быть, ты очень любил ее, – сказал юноша.

– Я до сих пор ее люблю.

– Тогда… я хочу остаться с тобой.

Кэнфилд почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Но он поклялся: ни при каких обстоятельствах не давать волю чувствам. Ведь ему предстояло пройти еще через много испытаний.

– Благодарю тебя за это.

Он снова повернулся к окну. Зажглись уличные фонари – они словно говорили людям, что война вполне способна погасить их, но пока этого не произошло, можно жить спокойно.

– Папа…

– Да?

– Почему спустя полтора года ты все-таки внес изменения в досье?

После продолжительного молчания Кэнфилд наконец сказал:

– Я должен был это сделать… Сейчас это звучит забавно: «Я должен был это сделать». Потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы принять решение. Когда же я наконец его принял, хватило пяти минут, чтобы осуществить его на практике.

Он замолчал, размышляя, надо ли говорить юноше все. А какой смысл скрывать?

– На Рождество тридцать восьмого твоя мать подарила мне новый «Паккард». Модель «Роудстер». Двенадцатицилиндровый. Прекрасная машина. Я решил обкатать ее на Саутгемптонском шоссе… Не знаю уж, что случилось, похоже, заклинило рулевую колодку. Не знаю… словом, я попал в аварию. Машина два раза перевернулась, меня выбросило. Автомобиль – в лепешку, со мной же все было в порядке, я отделался легкой царапиной. Но мне пришло на ум, что я мог бы погибнуть в этой аварии.

– Я помню. Ты позвонил из какого-то дома, и мы с мамой приехали забрать тебя. Ты был здорово помятый.

– Верно. Именно тогда я и решил поехать в Вашингтон и внести изменения в досье.

– Не понимаю.

Кэнфилд сел на подоконник:

– Если бы со мной что-нибудь случилось, Скарлетт… Крюгер заставил бы ситуацию работать на себя. Джанет была очень уязвима, потому что ничего не знала. И не знает. Поэтому надо было где-то зафиксировать истину… Но сделать это таким образом, чтобы у правительства не оставалось никакого иного выхода, кроме устранения Крюгера… Немедленного устранения. Крюгер одурачил многих достойных людей. Некоторые из этих джентльменов занимают сегодня высокие посты на политическом олимпе. Другие производят самолеты, танки, военные суда. Признав, что Крюгер – это Скарлетт, мы породим уйму вопросов. Вопросов, на которые наше правительство сейчас не захочет отвечать. А может быть, и никогда не захочет.

Он расстегнул плащ, но снимать его не стал.

– У адвокатов «Скарлатти» хранится мое письмо, которое в случае моей смерти или исчезновения они должны передать самому влиятельному члену правительства – какой бы ни была администрация. Адвокаты «Скарлатти» отменно делают такие вещи… Я знал, что будет война. Все знали. Не забывай, шел тридцать восьмой год… Письмо должно было побудить этого человека обратиться к досье и узнать правду.

Кэнфилд глубоко вздохнул.

– Ты убедишься, что я дал определенные рекомендации на случай войны, а также предложил некоторые варианты действий, если войны не будет. Твою мать посвятили бы в суть дела лишь в случае крайней необходимости.

– Но почему твоя информация была бы так важна?

Эндрю Скарлетт быстро ориентировался в ситуации. Кэнфилду это нравилось.

– Бывают обстоятельства, когда государства… даже государства, находящиеся в состоянии войны, преследуют одни и те же цели… Для этого устанавливаются определенные линии связи… Генрих Крюгер – тот самый человек, который служит помехой для обеих сторон. Из досье это становится совершенно очевидным.

– По-моему, это цинично.

– Совершенно верно… Я написал, что по истечении сорока восьми часов после моей смерти необходимо вступить в контакт с командованием Третьего рейха и заявить, что несколько высших чинов нашей военной разведки считают, что Генрих Крюгер – гражданин Соединенных Штатов.

Эндрю Скарлетт подался вперед. Кэнфилд, делая вид, что не замечает растущего интереса молодого человека, продолжал:

– Поскольку Крюгер регулярно вступает в тайные контакты с целым рядом американцев, есть основания полагать, что подозрения подтвердятся. Однако в результате… – Кэнфилд сделал паузу, подыскивая точное определение, – смерти некоего Мэтью Кэнфилда, хорошо знавшего человека, известного сейчас как Генрих Крюгер… наше правительство располагает документами, которые с полной определенностью свидетельствуют о том, что Генрих Крюгер не только преступник, но и душевнобольной. Америка в нем не заинтересована. Ни как в бывшем гражданине, ни как в возможном тайном своем агенте.

Молодой человек встал и недоуменно посмотрел на отчима.

– Это правда?

– И вот что важно. Сочетание таких «достоинств» гарантирует мгновенную казнь: предатель и сумасшедший.

– Я спросил не об этом.

– Вся информация в досье.

– Я хотел бы знать сейчас. Это правда? Он… душевнобольной? Или это уловка?

Кэнфилд едва слышно произнес:

– Именно потому я и хотел, чтобы ты прочел досье. Тебе нужен простой ответ, но его не существует.

– Я хочу знать, действительно ли мой отец – сумасшедший?

– Если тебя интересует, есть ли у нас медицинские свидетельства о его невменяемости… Нет, у нас их нет. С другой стороны, в Цюрихе находилось тогда как минимум десять весьма влиятельных людей – шестеро из них еще живы, – у которых были все основания желать, чтобы Крюгера признали сумасшедшим… Для них это был бы единственный выход. А поскольку они были господами влиятельными, то сумели кое-что для этого сделать. В исходном досье все десятеро характеризуют Генриха Крюгера как маньяка, страдающего шизофренией. Это было коллективное свидетельство. Но у этих людей не было выбора… Если же ты хочешь знать мое мнение… Крюгер был типом патологическим, абсолютно патологическим и чрезвычайно жестоким. Об этом ты тоже узнаешь из досье.

– Почему ты не называешь его настоящим именем?

Кэнфилд не ответил. Эндрю напряженно следил за тем, как он, чтобы успокоиться, меряет шагами комнату. Эндрю всегда любил его. Его невозможно было не любить. Надежный, уверенный в себе, умный, веселый и… Как бы это выразиться поточнее?.. Ранимый.

– Ты же не просто защищал маму, так ведь? Ты защищал меня. То, что ты сделал, это было и для моей защиты тоже… Если бы он вернулся, моя жизнь оказалась бы сломанной.

Кэнфилд медленно повернулся и посмотрел на пасынка.

– Не только твоя. Но и многих других. И я это тоже учитывал.

– Но это были бы чужие люди, не родной сын. – Юный Скарлетт открыл портфель.

– Ты прав. – Кэнфилд подошел к юноше и остановился у него за спиной. – Я многое отдал бы, чтобы не говорить с тобой об этом. Думаю, ты понимаешь. У меня не было выбора, Крюгер все прекрасно продумал. Оговорив в качестве окончательного условия твое присутствие, Крюгер не оставил мне никакой иной возможности – я обязан был сказать тебе правду… Он полагал, что, узнав правду, ты ужаснешься и я любой ценой буду пытаться заставить тебя молчать. Вплоть до убийства. Лишь бы ты молчал. В этом досье содержится информация, которая могла погубить твою мать, засадить в тюрьму меня. О, Крюгер думал, что с нами все кончено. Но он ошибся. Он не знал тебя.

– Мне действительно предстоит встретиться с ним? Разговаривать с ним?

– Я буду присутствовать при этом. Именно там и состоится сделка.

Эндрю Скарлетт испуганно взглянул на майора.

– Значит, ты собираешься заключить с ним сделку. – Он не спрашивал, он констатировал факт.

– Мы должны знать, чем он располагает. Коль скоро он наверняка будет удовлетворен моим предложением, мы узнаем, что сможет предложить он взамен. И на каких условиях.

– Тогда зачем мне читать все это? – И опять – он не спрашивал, он выражал свое мнение. – Все, что от меня требуется, – быть там… Отлично, я там буду!

– Ты прочтешь это, потому что я тебе приказываю!

– Хорошо, хорошо, папа. Я прочитаю.