Наследие Скарлатти - Ладлэм Роберт - Страница 42

– Вы обратили внимание на даты, когда из банков были изъяты эти суммы?

– Я помню, что последнее изъятие было сделано за две недели до того, как ваш сын и его жена вернулись в Нью-Йорк. Но пара счетов, как вижу, еще не закрыта. Здесь, в…

– Да, в Лондоне и Гааге… Но я имею в виду другое. Обратите внимание на географию.

– Какую географию?

– Смотрите: все начинается в Лондоне. Потом переходит на север – в Норвегию, затем возвращается на юг, опять в Англию – на этот раз в Манчестер, снова север – Дания, юг – Марсель, запад – Испания, Португалия, северо-восток – Берлин, снова юг – Каир, на северо-запад, через Италию, Рим, мы переходим на Балканы, возвращаемся на запад – в Швейцарию. Вот как все происходило. В этом должен быть определенный смысл.

– Но какой, мадам Скарлатти?

– Разве вас ничего не удивляет?

– Ну, ваш сын отправился в свадебное путешествие, я не знаю, каков в вашем кругу традиционный маршрут свадебных путешествий. Люди моего круга ездят на Ниагарский водопад.

– И тем не менее это не совсем обычный маршрут.

– Все равно не понимаю.

– Ладно, постараюсь объяснить вам это подоходчивее. Вот, например, вы решили совершить развлекательную поездку. Вы живете в Вашингтоне. Куда вы отправитесь? Наверняка не по маршруту Вашингтон – Нью-Йорк – Балтимор, со следующей остановкой в Бостоне. Зачем вам такая развлекательная поездка?

– Да, удовольствия от такой поездки маловато.

– Вот и мой сын: он передвигался с места на место внутри определенного полукружья. И самая большая сумма была изъята в месте совсем не том, где, по логике его передвижений, она должна была быть изъята. А в то место, конечную точку своего путешествия, он, следуя опять же географической логике, должен был попасть на несколько месяцев раньше.

Кэнфилд смотрел в список и отчаянно пытался понять, о какой такой географической логике говорит Элизабет.

– Не трудитесь, мистер Кэнфилд. Я знаю, где это место. В Германии. Небольшой городок на юге. Он называется Тассинг… Но почему, почему?

Часть II

Глава 22

Второй и третий дни путешествия прошли спокойно. Качка прекратилась, и самочувствие пассажиров в первом классе «Кальпурнии» улучшилось. Однако весть о гибели господина Бутройда пагубно сказалась на настроении пассажиров. Миссис Бутройд пребывала в своей каюте под неусыпным присмотром корабельного врача и медсестер: когда ей сообщили, что случилось с мужем, она впала в истерику, поэтому врачу пришлось дать ей изрядную дозу успокоительного.

На третий день она почувствовала себя лучше, мало-помалу жизнь на корабле вошла в нормальную колею.

Элизабет Уикхем Скарлатти и Кэнфилд условились встречаться только за завтраком, обедом и ужином. Однако ровно в десять тридцать вечера он являлся к ней в каюту и, так сказать, заступал на дежурство, дабы защитить мадам Скарлатти, если кто-то попытается довершить дело, начатое Бутройдом. Эти вечерние бдения явно шли во вред здоровью Кэнфилда.

– Будь я на сто лет моложе, вы вполне могли бы сойти за одного из тех любезных господ, которые оказывают известного рода услуги перезрелым искательницам приключений.

– Если бы вы соизволили потратить небольшую часть вашего знаменитого состояния на собственный океанский лайнер, мне не пришлось бы сейчас сидеть с вами тут ночи напролет.

Эти поздние беседы служили еще одной цели: Элизабет и Кэнфилд более или менее согласовали свои дальнейшие действия. Кроме того, они деликатно обсудили обязанности Кэнфилда в роли помощника Элизабет Скарлатти.

– Вы, конечно, понимаете, – заявила Элизабет, – что ваши действия не должны причинять ущерб правительству или подрывать его репутацию. Не стану я и принуждать вас действовать вопреки собственной совести – в том, что совесть все-таки существует, я не сомневаюсь.

– Ну да, а что вредно или полезно, решаете только вы, не так ли?

– В известной степени, да. Мне кажется, я достаточно компетентна в подобного рода вопросах.

– А что будет, если я не соглашусь с вами?

– Однако, чтобы перейти мост, сначала нужно к нему подойти.

– О, вы гениально выразились!

По мысли Элизабет Скарлатти, Мэтью Кэнфилд по-прежнему должен будет посылать свои отчеты в Вашингтон, в «Группу 20», но с одной поправкой: предварительно получив «добро» от нее самой. С обоюдного согласия он будет направлять от своего имени запросы в различные инстанции. Что же касается личной безопасности, то старая леди обязывалась безоговорочно выполнять его инструкции.

По прибытии в Лондон Мэтью Кэнфилд начнет получать обещанное вознаграждение: сто тысяч долларов, в десять приемов, наличными.

– Согласитесь, мистер Кэнфилд, что на наше соглашение можно взглянуть и под иным углом зрения.

– Под каким же?

– Между прочим, ваше учреждение получает возможность совершенно бесплатно пользоваться моими весьма незаурядными талантами, что, несомненно, выгодно для налогоплательщиков.

– Я отмечу это в первом же отчете.

Однако главная проблема не была решена. Чтобы должным образом выполнять свои обязанности и перед «Группой 20», и перед мадам Скарлатти, Кэнфилду необходимо было придумать какую-нибудь причину, объясняющую его постоянное общение со старой дамой. Со временем это все равно обнаружится, а создавать впечатление, будто общение это зиждется на дружеской приязни либо на интересах сугубо делового характера, было бы неразумно.

Мэтью Кэнфилд – не без определенной задней мысли – осведомился:

– Может быть, стоит привлечь к делу вашу невестку?

– Полагаю, вы имеете в виду жену Алстера, поскольку супруга Чанселлора в делах вообще ничего не смыслит.

– Совершенно верно.

– Джанет мне нравится. Но если вы рассматриваете ее в качестве возможного третьего партнера, то должна вам сказать, она меня ненавидит. Тому много причин, и большинство из них вполне основательны. Чтобы добиться своего, я вынуждена обходиться с нею достаточно жестко. Единственным оправданием мне, если бы я нуждалась в оправдании – а я не нуждаюсь, – может служить то, что все мои действия диктуются заботой о ее же благе.

– Весьма благородно. Но все же могли бы мы рассчитывать на ее помощь? Я не особенно хорошо ее знаю.

– Как бы поточнее выразиться… У Джанет слабо развито чувство ответственности. Думаю, вы это и сами успели заметить.

– Пожалуй. Как я понимаю, она догадывается, что вы отправились в Европу по делам Алстера.

– Да, конечно. Вероятно, это обстоятельство помогло бы привлечь ее к партнерству. Но вряд ли это можно сделать по телефону, и уж тем более я не доверюсь почте.

– Есть более удобный способ: я съезжу в Америку и передам ей ваше письмо. И надежно, и безопасно. Остальное я улажу сам.

– В таком случае вы, должно быть, хорошо знакомы с ней?

– Не совсем так. Просто мне кажется, я смогу убедить ее, что вы и я – ее сторонники. И, поняв это, она согласится нам помочь.

– Да, она могла бы оказаться нам полезной. Она сможет указать места, где они оба бывали…

– К тому же она знает некоторых людей…

– А как быть мне в ваше отсутствие? Вы вряд ли застанете меня в живых, когда вернетесь.

Кэнфилд заранее обдумал это.

– Когда мы прибудем в Англию, вам придется некоторое время пожить инкогнито.

– То есть?

– Почему бы вам не предаться молитвам за спасение вашей души? И, разумеется, за спасение души сына?

– Что-то я вас не понимаю.

– Вы отправитесь в монастырь. Все знают, что вы глубоко скорбите о потере сына. И ваше стремление на время уединиться от мира будет выглядеть вполне логично. Мы сделаем заявление для прессы, что вы отправляетесь в некий приют на севере Англии. А на самом деле вы отправитесь на юг. Моя контора все устроит наилучшим образом.

– Боюсь, это будет выглядеть очень странно.

– Вот уж неправда. В черном одеянии вы будете весьма импозантны.

Миссис Бутройд в черной вуали на скорбном лице сошла на пристань с первой же партией пассажиров. На таможне к ней подошел некий мужчина, который помог ей быстро пройти контроль, а затем сопроводил к ожидавшему на улице «Роллс-Ройсу». Машина тронулась. Проследить, куда они направились, Кэнфилд, разумеется, не мог.