Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт - Страница 71

– Да вы понимаете, что говорите?! Одинокая женщина ночью в Берси!

– Не беспокойтесь, если кто и появится в столь поздний час, я непременно предупрежу его о вашем приближении.

– Безобразие! Он еще шутит! О чем вы только думаете?

– О нашей встрече год назад на другой улице, – ответил Майкл. – Это было в Германии, в Бонне. – С этими словами он осторожно положил трубку.

Улица выглядела пустынной. Склады стояли темной стеной. В целях экономии электроэнергии напряжение в сети уличного освещения было снижено, и фонари едва-едва разгоняли тьму. Замечательное время и место для встречи с целью более серьезной, чем простой обмен товарами или информацией. Ни уличный шум, ни толкотня нетерпеливых прохожих не помешают, к тому же в отличие от кафе или парка, где легко мог укрыться в десятках мест посторонний наблюдатель, на рю Берси спрятаться негде. Те немногие аборигены, которые появлялись из метро, оказывались под наблюдением. Всякое колебание у человека, вынырнувшего из подземелья, или его поспешное исчезновение не могли пройти мимо внимания Хейвелока. Любую машину легко заметить за несколько кварталов. Если появиться задолго до назначенной встречи, можно полностью использовать преимущества данного места. Майкл так и поступил. Он вышел из телефонной будки и пересек бульвар де Берси.

Два грузовика стояли один за другим вдоль грузового дебаркадера. Их открытые деревянные кузова были пусты. Значит, водители до утра не появятся. Майкл устроился между ними. Отсюда он мог обозревать обе стороны улицы, оставаясь невидимым. Режин Бруссак придет обязательно. Яростная охотница, вдобавок к тому же сильно заинтригованная, она не сможет противостоять соблазну повстречаться с тем, что кажется необъяснимым.

Одиннадцать раз приглушенно прогрохотали поезда метро. Одиннадцать раз он чувствовал, как дрожит под ногами земля. Начиная с шестого поезда, он сконцентрировал все свое внимание на выходе из метро. Раньше она просто не могла приехать. Конечно, радиосигнал мог прийти быстрее, поэтому уже через пару минут после звонка он принялся изучать улицу, провожать глазами редкие автомобили и еще более редких велосипедистов. Майкл не заметил ничего, что могло бы его встревожить, хотя для этого было достаточно самого малейшего знака.

Грохот затих в двенадцатый раз, почва под ногами продолжала слегка вибрировать. К тому моменту, когда подземные раскаты раздались вновь, Хейвелок увидел ее невысокую, полноватую фигуру на фоне ярко освещенного выхода со станции. Перед ней вышла какая-то пара. Майкл внимательно следил за этими людьми. Они шли медленно, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Старики. Совершенно бесполезные для нее старики. Вот они свернули налево от кованого чугунного ограждения станции и направились в противоположную от грузовиков и складов сторону. Они явно не входили в ее ночную команду.

Режин продолжала идти вперед. Она двигалась той не очень твердой походкой, которая свойственна немолодым и не совсем уверенным в своей безопасности женщинам. Она медленно и с видимой неохотой поворачивала голову на каждый подозрительный звук, действительный или воображаемый. Вот Режин прошла под неярким уличным фонарем, и Хейвелок почему-то вспомнил сероватый оттенок ее лица – в тон седым, коротко стриженным волосам, свидетельство многолетних переживаний. Некоторая жесткость ее черт несколько смягчалась огромными голубыми глазами, часто весьма ясными и выразительными, но нередко и печальными. Когда она, миновав полосу света, вновь вступила в тень, в памяти Хейвелока возникли слова Граве: «Насилие… боль… потери…» Режин Бруссак прошла через все это. Она выжила – усталая, спокойная, молчаливо упорная и не проигравшая. Она упивалась своей тайной, не видимой другими властью, предоставленной ей правительством, и рассматривала эту власть как средство расквитаться с врагами. Майкл вполне понимал эту женщину. Ведь, в конце концов, она была одной из их мира. Мира тех, кто сумел выжить.

Вот она поравнялась с ним. Майкл негромко окликнул ее из-за грузовиков:

– Режин…

Она застыла и, не поворачивая головы, произнесла:

– Какая необходимость держать меня на мушке?

– Я не держу вас на мушке. У меня есть револьвер, но не в руках.

– Прекрасно! – Бруссак резко повернулась и подняла свою сумочку. В этот же момент грохнул выстрел – в сумочке, разлетевшейся в клочья, оказался пистолет. Из-под ног Хейвелока брызнули осколки бетона и камня, пропоров брюки и оцарапав ему ноги.

– Это за то, что ты сделал с Дженной Каррас! – воскликнула женщина с искаженным от ярости лицом. – Не шевелись! Единственный шаг, одно движение, и я продырявлю тебе башку!

– Что вы делаете?

– Что ты сделал? На кого ты теперь работаешь?

– На себя, будьте вы все прокляты! На себя и на Дженну! – Хейвелок инстинктивно поднял руку. Но это был не больше чем умоляющий жест. Мольба не подействовала.

Из превращенной в бесформенную тряпку сумки прогремел второй выстрел. На этот раз пуля оцарапала тыльную сторону кисти, срикошетила о металл грузовика и унеслась в ночь.

– Стоять! Мне не обязательно выдавать еще дышащее тело. С не меньшим удовольствием я могу передать и труп. Может быть, в твоем случае, свинья, это будет правильнее.

– Передать? Кому?

– Ты мне сказал, что перезвонишь «через некоторое время». Я правильно запомнила? Так вот, «через некоторое время» здесь окажутся несколько моих коллег. Я все же рискнула прийти на несколько минут раньше – чтобы ты появился. Минут через тридцать ты попадешь в надежные руки. После того как прибудут мои коллеги, мы доставим тебя в домик за городом, где хорошенько побеседуем. После этого я и передам тебя на авеню Габриэль. Они там просто мечтают заполучить вас, сэр. Они считают тебя крайне опасным. Это, собственно, все, что мне требовалось узнать… в дополнение к тому, что уже знаю.

– Опасен не для вас! Для них!

– За кого ты меня принимаешь? За кого ты принимаешь нас?

– Вы видели Дженну. Вы ей помогли…

– Я видела ее. Я ее выслушала. Я узнала правду.

– Так, как она видит ее и как верит! А теперь послушайте меня!

– У тебя будет возможность поговорить, но в более подходящих условиях. Понимаешь, о чем я?

– Мне не нужна химия, ты, сука! Ты не сможешь услышать от меня ничего другого!

– Мы будем следовать принятому порядку, – сказала Бруссак, вынимая руку с револьвером из пришедшей в негодность сумочки. – Выбирайся-ка оттуда, – приказала она, махнув оружием. – Ты стоишь в тени, что мне крайне не нравится.

«Естественно, это ей не нравится», – подумал Хейвелок, заметив, как она часто моргает. Ночь для зрения многих немолодых людей вовсе не является лучшим другом. Этим можно было объяснить, как она вглядывалась в темноту, выйдя из освещенной станции метро. Ее беспокоили не столько неожиданные звуки, сколько резкий переход от света к мраку. Надо заставить Бруссак продолжать говорить, это помешает ей полностью сконцентрировать внимание.

– Неужели вы думаете, что американскому посольству понравятся ваши выходки? – сказал Майкл, выступая из тени между грузовиками под тусклый свет фонарей.

– Можешь быть уверен – международного скандала не будет. У нас просто не оставалось другой альтернативы, кроме как успокоить тебя с помощью химических препаратов. По их словам, ты представляешь собой серьезную опасность.

– Они не примут такого объяснения, и вы все это прекрасно знаете.

– У них просто не будет выбора. На авеню Габриэль уже получили уведомление о том, что возникла экстремальная ситуация. Она вызвана тем, что бывший сотрудник американской разведки, специалист по тайным операциям, видимо, пытается скомпрометировать ответственного работника с Ke-д’Орсе. Ожидается, что встреча между ними произойдет в двадцати милях от Парижа, поблизости от Аржентеля. К американцам поступила просьба держать неподалеку свой персонал и транспортные средства. Мы договорились поддерживать постоянную радиосвязь. Мы передадим американскую проблему в руки американцев сразу после того, как установим мотивы и характер шантажа. Мы обязаны защищать интересы своего правительства. Объяснение вполне приемлемое. Кроме этого, мы проявляем большое стремление к сотрудничеству.