Московский вектор - Ларкин Патрик - Страница 3

– А что станет с тобой, если российское правительство узнает-таки, что именно ты передал нам сведения? – спросил Смит. – Можешь себе представить?

– Об этом и думать страшно, – признался русский. – Поэтому я и решил сообщить тебе о болезни с глазу на глаз. – Он вздохнул. – Судьба России вызывает у меня все больше опасений, Джон. Боюсь, наши руководители решили, что в управлении важнее запугивание и диктат, а не здравый смысл и увещевания.

Смит понимающе кивнул. Развитие событий в России все сильнее пугало его и настораживало. Президент страны, Виктор Дударев, некогда служил в Комитете государственной безопасности СССР, работал в Восточной Германии. После распада Советского Союза поспешил примкнуть к реформаторам и превратился в одну из центральных политических фигур обновленной России. Сначала стал директором ФСБ, нынешнего органа безопасности, спустя время – председателем правительства и, наконец, одержал победу на выборах и занял пост главы государства. Некоторые из россиян по сей день отчаянно верили в то, что Дударев – истинный поборник демократического порядка.

Дударев оказался совсем иным. Укрепившись в президентском кресле, бывший кагэбэшник незамедлительно скинул маску, и страна увидела, что выбрала в правители не борца за идеи демократии, а человека, увлеченного достижением личных корыстных целей. Сосредоточить максимум власти в руках – своих и приспешников – вот к чему в основном стремился Дударев.

Новым независимым теле-, радиокомпаниям и печатным изданиям он тотчас подрезал крылья, а со временем перевел их под полный контроль государства. Представителей местных властей, чье мнение в том или ином вопросе шло вразрез с кремлевским, уволил, издав соответствующий указ, либо лишил средств по сфабрикованным делам о неуплате налогов. Оппонентов угрозами заставил молчать или же при помощи карманных СМИ вовсе убрал с политической арены.

Сатирики окрестили Дударева «Царем Виктором». Теперь шутка все больше отражала жестокую действительность и уже не вызывала смеха.

– Сделаю все возможное, чтобы о тебе ничего не узнали, – пообещал Смит. – Но кто-то в вашем правительстве непременно следит за сохранностью информации, и рано или поздно, когда о болезни заговорят открыто, на тебя падет подозрение. А заговорят о болезни в ближайшем будущем. – Он многозначительно посмотрел на коллегу. – Может, тебе уехать вместе с документами?

Петренко вскинул бровь.

– Попросить политического убежища?

Смит кивнул.

Русский медик покачал головой.

– Нет, не хочу. – Он пожал плечами. – Несмотря на все свои грехи, я был, есть и навек останусь россиянином. Не брошу родину из-за страха. – Он грустно улыбнулся. – Как там говорят философы? Чтобы зло восторжествовало, добропорядочным людям стоит лишь опустить руки? По-моему, верно сказано. Нет, я останусь в Москве, продолжу, как могу, бороться с безумием.

– Prosim, muzete mi pomoci? – прозвучало из тумана.

Вздрогнув, Смит и Петренко повернули головы.

На расстоянии каких-нибудь нескольких футов от них стоял с протянутой рукой, будто прося денег, моложавый на вид человек с весьма суровой физиономией. В мочке его правого уха, проглядывая сквозь длинные, сальные, спутанные темные волосы, блестел крошечный серебряный череп. Вторую руку незнакомец держал в кармане черного пальто. Прямо за его спиной темнели фигуры еще двоих – в похожих одеждах, такого же мрачного вида. И в их ушах поблескивали выполненные в форме черепов серьги. Охваченный дурным предчувствием, Смит шагнул вперед, загораживая плечом невысокого российского ученого.

– Prominte. Простите, – произнес он. – Nerozumim. He понимаю. Mluvite anlicky? По-английски говорите?

Волосатик медленно опустил руку.

– Вы американец, так?

Оттого, каким тоном он задал вопрос, Смита взяла злоба.

– Верно.

– Чудесно. Все американцы богачи, а я бедный. – Взгляд темных глаз Волосатика перескочил на Петренко и вновь устремился на Смита. Он обнажил зубы в неожиданной хищнической усмешке. – И вы согласитесь отдать мне портфель приятеля. В качестве подарка, правильно?

– Джон, – встревоженно пробормотал русский из-за спины Смита. – Они не чехи.

Волосатик услышал его.

– Доктор Петренко прав. Какая проницательность! – Резкое движение, и в руке, которую он до сих пор прятал в кармане, Петренко и Смит увидели складной нож. Секунда, и нож раскрылся. Лезвие было острым точно бритва. – Но портфель вы мне все же отдадите. Сию минуту.

Проклятие, подумал Смит, глядя на мрачную троицу, уже двинувшуюся вперед, чтобы заключить жертв в кольцо. Он сделал осторожный шаг назад и уперся в каменный, спокойно созерцающий Влтаву парапет. Плохи дела, пронеслась в голове пугающая мысль. Попасться без оружия, в густом тумане. Их больше. Плохо, очень плохо.

Когда Волосатик столь небрежно и с такой уверенностью назвал фамилию Петренко, надежда отдать портфель и уйти целым и невредимым вмиг покинула Смита. Мерзавцы не просто уличные хулиганы. Если Смита не подвело чутье, они – истинные профессионалы. Такие не оставляют свидетелей в живых.

Он заставил себя едва заметно улыбнуться.

– Гм… Конечно… То есть, если это настолько важно. Главное, чтобы никто не пострадал, согласны?

– Разумеется, приятель, – ответил обладатель ножа, продолжая зловеще скалиться. – Пусть только чудесный доктор отдаст нам портфель.

Смит под стук учащенно бьющегося сердца набрал в легкие воздуха. Жизнь вокруг как будто замедлила ход, когда в кровь хлынул адреналин и ускорилась реакция. Пригнуться к земле. Давай!

– Policii! Полиция! – заорал он что было мочи. И еще раз, пронзая тягучее туманное безмолвие: – Policii!

– Идиот! – прорычал Волосатик, устремляясь к Смиту и выбрасывая вперед руку с ножом.

Смит успел увернуться. Лезвие просвистело прямо у его лица. Слишком близко! Он нанес мощный удар по скоплению нервных окончаний на внутренней стороне неприятельского запястья.

Волосатик взревел от боли. Нож вылетел из его внезапно онемевших пальцев и поскакал по мосту в сторону. Двигаясь ловко и быстро, Смит развернулся и изо всех сил двинул противнику локтем в узкое лицо. Хрустнула кость, в воздухе вспыхнула россыпь кровавых капель. Волосатик, вопя и шатаясь, отступил назад, опустился на колено и принялся ощупывать сломанный нос.

Второй мерзавец, тоже с ножом, обогнув вожака, бросился на Смита. Американец резко наклонился, уходя от удара, и заехал обидчику в солнечное сплетение. Нападающий от приступа безумной боли сложился пополам. Смит, пока противник не пришел в себя, схватил его сзади за пальто и швырнул головой вперед к каменному парапету. Тот упал лицом вниз и так и остался лежать – не шевелясь, не издавая ни звука.

– Джон! Берегись!

Услышав крик Петренко, Смит молниеносно повернул голову. Российский ученый, неистово и бессистемно размахивая перед собой портфелем, отбивался от третьего подонка. Внезапно яростный огонь в глазах Петренко погас, сменившись совершенным ужасом. Врач опустил голову и взглянул на свой живот, откуда торчал вогнанный по рукоять нож.

Послышался одиночный выстрел, по мосту раскатилось гулкое эхо.

Во лбу Петренко заалела кровавая дыра. Из затылка вылетели осколки черепной кости и брызги мозгового вещества, выбитые девятимиллиметровой пулей. Глаза врача закатились. Умирая, но и теперь не выпуская из рук портфель, он пошатнулся, упал на парапет и полетел вниз, в реку.

Краем глаза Смит заметил, что первый его противник поднимается на ноги. Лицо Волосатика было красным от крови, алые капли задерживались на щетине и летели вниз. В темных глазах пылала ненависть, в руке он держал пистолет – старенький «Макаров» советского производства. По неровной поверхности моста медленно, как в кино, катилась стреляная гильза.

Американец предельно напрягся, уже понимая: шансов почти нет. Противник слишком далеко, добраться до него не было возможности. Смит рванул в сторону и нырнул через парапет в густой туман. Опять прогремели выстрелы. Первая пуля пронеслась у Смита прямо над головой, вторая врезалась в куртку, чиркнула по коже, и плечо опалила адская боль.