Круг Матарезе - Ладлэм Роберт - Страница 61

– Монахини водили нас в эти места на пикник. Мы жгли костры, ели сосиски и по очереди бегали в рощицу курить тайком. Холмы здесь прекрасны на рассвете, – вспоминала она. – Отец делал нам чудесных змеев, и мы запускали их по воскресеньям.

– Мы? У тебя что, есть братья и сестры? – спросил Скофилд.

– И брат и сестра. Они старше меня и все еще живут в Весковато. У них семьи, и мы нечасто видимся. Нам не о чем особенно говорить.

– Они не учились ни в средних школах, ни в колледжах, да? – предположил Талейников.

– Да, они считали, что все это глупости. Они хорошие люди, но выбрали простую жизнь. Если нам потребуется помощь, они предоставят ее.

– Лучше было бы не искать помощи… а также не разыскивать их, – вставил Василий.

– Но они – члены моей семьи, синьор. С чего мне избегать их?

– Так нужно, – отрезал Талейников.

– Но это не ответ, синьор! Вы не отпустили меня в Порто-Веккьо, и этого довольно. Вы не должны больше приказывать мне.

Брэй напрягся. Он думал, что русский выхватит пистолет. Но Василий не сделал этого. Человек победил в нем профессионала. А возможно, он хотел узнать, как обращать потери во благо. Скофилд перехватил инициативу:

– Да успокойся ты! Никто не собирается учить тебя, что делать, кроме тех случаев, когда это касается твоей безопасности. Мы уже говорили тебе об этом, а сейчас это особенно важно.

– А я думаю, что вы хотите, чтобы я молчала, оставалась нема, несмотря на то, что убили бабушку.

– Именно потому, что ее убили, и ты не в безопасности! Она-то все понимала…

– Но она уже мертва!

– Зато ты хочешь жить! А люди с холмов не допустят этого, если найдут тебя. А если они узнают, что ты хоть что-то рассказала другим, то и тех других не пожалеют. Понимаешь?

– Ну и что же мне делать в таком случае?

– То же, что и нам. Раствориться, исчезнуть. Улетучиться с Корсики… И поверь нам, пожалуйста, доверяй нам! Бабушка твоя доверяла нам. И она кое-что сделала, чтобы мы могли жить и найти тех людей, которые причастны к страшным делам, происходящим за пределами Корсики.

– Вы не с малым ребенком разговариваете, синьор! Что вы имеете в виду, говоря про «страшные дела»?

Брэй взглянул на Талейникова и, словно получив его разрешение, хотя и данное не очень охотно – неуверенным кивком, – продолжил:

– Есть люди, мы, правда, не знаем, сколько их, которые живут ради того, чтобы убивать других. Они сеют подозрительность и недоверие и, наметив жертву, оплачивают убийство. Ненависть побуждает их сталкивать лбами политические группировки и правительства разных стран. – Скофилд помолчал немного, стараясь по выражению лица Антонии понять, насколько внимательно она его слушает. – Ты сказала, что прежде ты участвовала в политической борьбе, была коммунисткой. Отлично. Мой коллега – тоже. – Брэй кивнул в сторону Талейникова. – Его обучали и воспитывали в Москве. Я – американец, учился в Вашингтоне. Мы – враги и долгие годы ненавидели друг друга. Опуская подробности, скажу: теперь мы работаем вместе, сотрудничаем. Потому что те, кого мы преследуем, опаснее любых наших разногласий, противостояния наших правительств. Они способны обострить до предела все социальные и политические противоречия, что приведет к самому страшному – уничтожению Земли.

– Спасибо, что рассказали мне об этом, – прервала его Антония. – Но как обо всем этом могла узнать моя бабушка?

– Она была там, когда все это начиналось, – ответил Брэй. – Почти семьдесят лет назад на вилле Матарезе.

Слова медленно сходили с губ Антонии:

– Шлюха с виллы Матарезе… Падроне Гильом?

– Он был так же всесилен, как и многие в Англии или во Франции, но представлял для них помеху в их делах, банковских и промышленных. Он мешал сильным мира сего и, как это часто бывает, был ими раздавлен, разорен. Они прибегли к помощи своих правительств, чтобы разделаться с ним. Оба его сына были убиты. Тем не менее он собрался с силами, но… использовал их не по назначению. Он создал клан мести. Собрал под своей крышей таких же, как он, пострадавших, чьи жизни и состояния были растоптаны теми же людьми, и они впятером организовали общество – Орден Матарезе. Многие годы они специализировались на убийствах, потом сошли со сцены, будто умерли, а теперь снова народились на свет. Но возвратились в этот мир еще более жестокими, чем прежде. – Скофилд сделал паузу. Он уже достаточно рассказал девушке. – Это мое объяснение дано в самых общих чертах, но я думаю, ты поняла. Ты хочешь, чтобы люди, которые убили твою бабушку, поплатились за это? Я надеюсь, в один прекрасный день так и произойдет, но хочу сказать тебе, что они не очень много значат, эти убийцы твоей бабушки.

Некоторое время Антония молчала, потом медленно заговорила:

– Вы очень хорошо все объяснили, синьор Скофилд. Но коли смерть этих убийц сейчас не так уж важна, то и я тоже не буду так уж озабочена этим теперь. Вы ведь хотели довести до моего сознания именно это?

– Точно так, синьорита, – ответил Скофилд.

– А мой товарищ по социалистической идеологии, наверное, хотел бы, чтобы присутствие моей незначительной персоны не помешало вашему великому, как он выразился, делу, не так ли?

– Я смотрю на вещи трезво, – вступил в разговор Талейников, принимая ехидное замечание Антонии. – И я постараюсь и сделаю все возможное, чтобы этого не случилось, то есть чтобы ты не помешала…

– Тогда что же мне остается? Развернуться и пойти в лесок, ожидая, когда мне всадят пулю в спину?

– А это уж тебе решать, – ответил Талейников.

– А-а! Так, значит, у меня все же есть выбор? А вас устроит, если я дам вам слово, что ничего никому не скажу?

– Нет. Я не приму от тебя такого слова, – ответил Василий.

Брэй с любопытством смотрел на русского, но был готов в нужную минуту выхватить свой «магнум» и помешать Василию. Он понимал, что русский куда-то клонит, проверяя девушку, и все же был начеку.

– Но тогда каковы же мои возможности? Я что, должна позволить вашему или его, – она указала на Скофилда, – правительству изолировать или, того хуже, устранить меня до тех пор, пока вы не разыщете людей, которые вам нужны?

– Боюсь, что это невозможно, ибо мы оба действуем вне ведения правительств, не на стороне правительств, точнее. Мы не получаем от них никакой поддержки или одобрения. И, откровенно говоря, нас самих разыскивают, причем так же интенсивно, как мы, в свою очередь, пытаемся найти интересующих нас людей.

Девушка застыла, потрясенная.

– За вами обоими охотятся ваши собственные правительства? – спросила она через несколько секунд.

Талейников кивнул.

– Теперь я все поняла. Вас не устроит мое обещание не выдавать тайну, и в то же время передать меня вашим властям для изоляции вы не можете. Таким образом, я представляю для вас угрозу куда более страшную, чем можно вообразить. Значит, выбора мне не остается?

– Выход есть, – воскликнул бывший агент КГБ. – И мой приятель уже говорил о нем.

– Ну и какой же?

– Поверь нам. Помоги добраться до Бастии и доверяй нам. Может быть, из этого что-то выйдет…

Талейников повернулся к Скофилду и произнес всего одно слово:

– Канал.

– Посмотрим, – ответил Брэй. Оба думали об одном и том же.

Представитель Госдепартамента в Мурато был не в восторге от предстоящей встречи. Это и понятно: он не хотел никаких осложнений. Будучи владельцем рыболовецких судов, он одновременно составлял для американцев отчеты о продвижении и маневрировании советских кораблей в регионе. Вашингтон хорошо платил ему за это, и, кроме того, оттуда постоянно поступали тревожные сигналы насчет Брэндона Скофилда – бывшего спеца из отдела консульских операций, а ныне предателя. В такой ситуации действия этого господина в отношении Брэндона должны быть вполне определенными: предателя следовало задержать, а если это по каким-либо причинам оказывалось невозможным, то ликвидировать наименее болезненным способом.