Дочь Клодины - Лейкер Розалинда - Страница 9

Донна взглянула на брата и увидела, что он посмеивается над ее предусмотрительностью и настоящей причиной ее желания пригласить Тимоти Атвуда на вечеринку.

— Тебе ведь тоже будет приятно, если он придет! А, Донна?

Ее щеки порозовели, и она застенчиво кивнула ему.

— А я этого и не отрицаю, хотя не думаю, что он чувствует то же самое.

— А почему бы и нет? Разве не ты мне говорила, что с того времени, как он уехал, вы переписываетесь?

— Изредка, — быстро ответила она, чтобы брат не подумал ничего дурного. — Я просто информирую его о том, как поживает Тобби.

Прошлой осенью Донна подобрала бездомную дворняжку, которую они с Тимоти спасли от капкана браконьеров, когда прогуливались по лесу, расположенному около дома.

— Я понял, ты имеешь в виду свою любимую собачонку, которую ты избаловала, потому что позволила ей жить в нашем доме, а не в собачьей конуре на улице, как и положено собакам.

Она знала, что Ричард просто дразнит ее, потому что на самом деле он тоже очень сильно привязался к маленькому верному животному, которое повредило лапку, попав в капкан, и которому пришлось после спасения ходить с шиной, наложенной Тимоти. Много раз, когда Донна тренировала собаку на берегу моря, Ричард кидал палки или камешки, для того чтобы пес бежал за ними и приносил их ему обратно. Эта веселая занимательная игра приводила его в восторг, после подачи собачка подпрыгивала и виляла хвостом, громко лая, ожидая следующего захода.

— Тобби не может заставить его полюбить меня, — хихикнув, проговорила она. — Даже если я подберу всех бездомных собак мира, это все равно мне никак не поможет.

Оживленно она сложила вместе листы маминого письма, положила наверх смятый ею лист и протянула брату.

— Можешь прочитать его, пока я буду составлять список гостей для твоего важного вечера.

Ричард взял письмо из рук Донны, и когда расположился в удобном кресле, чтобы его прочитать, ему в голову пришла мысль.

— Тебе надо включить в список гостей Джоша Бартона.

Донна неопределенно на него посмотрела, остановившись около письменного стола.

— Ты думаешь, нам следует это сделать? Не забывай, это дом нашего отца. Мы должны помнить, что, если бы он знал, что мы собираемся организовать вечеринку, он ни за что бы не пригласил мистера Бартона.

— Чепуха, — добродушно и настойчиво ответил Ричард. — За любую ссору, которая может произойти между мной и отцом, буду отвечать я. Я беру на себя полную ответственность за организацию вечеринки и приглашение на нее Бартона. Вспомни, ведь именно у Хэмилтона Бартона, прадедушки Джоша, отец купил большую часть земли, на которой построил курорт.

Ричард слегка ударил ладонью по письменному столу, тем самым побуждая сестру к действию.

— Добавь имя парня в список гостей. Я выясню, где он остановился, когда в следующий раз его увижу. Он как раз на этих днях должен приехать в Истхэмптон, потому что у него здесь дела.

— Отлично.

Донна подвинула стул к письменному столу и присела. Она достала листок бумаги, окунула перо в чернильницу и написала первое имя — имя вдовы, главной гостьи, в честь которой и устраивался этот праздник, подчеркнув его жирной линией. Под ним она написала: Джош Бартон, и, совершенно не зная почему, рядом с его именем кончиком пера нарисовала завитушку.

Глава 3

Расставание Люси и ее служанки не было сентиментальным. Алина очень желала вернуться в Италию. Люси подарила ей брошку, которую она с удовольствием приняла. Но это был не сувенир, а соответствующая награда за преданность и верность хозяйке. Одна в роскошной великолепной карете Алина отправилась в путь, и после ее отъезда, сидя в номере гостиницы, Люси почувствовала себя совсем одинокой.

Она решила, что не будет брать новую служанку, потому что могла обратиться, когда ей понадобится, за помощью к одной из горничных отеля. Ведь глупо обременять себя личной служанкой, пока еще не определилась с местом жительства. Во всех отношениях Люси должна быть свободна ото всех, ведь она чувствует себя ни от кого не зависящей. Долгие годы подчинения другим людям остались позади. В ее планы, прежде всего, входило найти дом, в котором вырос ее отец, и начать новый этап жизни. Затем она должна будет подумать, где ей все-таки будет лучше жить и каким образом пополнить скудный кошелек. Больше всего на свете она хотела встретить человека, который знал ее отца достаточно хорошо и мог бы рассказать ей о нем. Ей было интересно, все ли сироты на свете рисовали у себя в голове образ хорошего папы, как и она? Люси думала, что почему-то это было вероятней всего. А что ее мама? Она всегда любила слушать про свою маму, когда о ней рассказывали монахини, но Люси понимала, что та была далеко не ангелом, если отдала родное дитя на воспитание другим людям. Какая могла быть у нее причина, чтобы так поступить? Люси не могла этого понять. Сожалела ли когда-нибудь ее мать о том, что отказалась от дочери? Было совершенно очевидно, что в данное время голова Люси была заполнена мыслями об отце и обо всем, что касалось именно его. О матери она не хотела думать.

Медленно она подошла к окну, отодвинула, а затем закрепила вельветовые шторы, обрамляющие его, и посмотрела вдаль на берег моря, где прогуливались люди. Вода в море была прозрачной как стеклышко и светились и переливалась в утреннем свете солнечных лучей в этот теплый ясный день, в отличие от вчерашнего — хмурого и пасмурного. Компания мальчишек резвилась на берегу, играя в салки, и не успокоилась до тех пор, пока один из них, устав от погони, не вытащил колоду карт из кармана и не предложил поиграть. Люси немного вытянула шею, но было слишком далеко, чтобы увидеть, кто из них выиграл. Так случилось, что она в детстве никогда не играла в карты, но в более взрослом возрасте Стефано научил ее этому, и теперь она была настоящим профессионалом. Он научил ее мухлевать, для того чтобы выиграть.

Люси нежно улыбнулась, когда вспомнила о муже. Он любил играть как на деньги, так и ради забавы, и было бы невозможно подсчитать многочисленные часы, которые они проводили, играя вдвоем или с компанией друзей. Он научил ее всему. Люси оказалась очень способной и талантливой ученицей, ее навыки и способности очень радовали Стефано. Играя вдвоем, они всегда жутко жульничали, ведь он обучил ее трюкам и хитростям, которые могли обмануть самый наблюдательный глаз.

Будучи замужем за Стефано, Люси всегда смеялась благодаря его безграничному чувству юмора и остроумию, они могли вдвоем звонко заливаться над шуткой до коликов в животах и даже заразить смехом увидевшего их в таком состоянии человека.

Мальчишки начали ссориться в процессе игры, затем дело дошло до пинков и оплеух, пока один из них внезапно не вскочил, чтобы удрать, остальные побежали за ним, и на берегу моря снова стало спокойно и тихо. Люси знала, как сейчас был бы доволен Стефано, узнав, что она приехала на родную землю. Он всегда желал ей только добра и счастья и обещал, что однажды она обязательно поедет в Англию, но только под его охраной. Несмотря на то что он был в преклонном возрасте, когда женился, на здоровье он не жаловался, время от времени он что-то забывал, что было больше похоже на рассеянность, чем на ухудшение здоровья. Они были женаты меньше двух лет, когда стало очевидно, что он скоро умрет, и ничего с этим нельзя было поделать. Печально, но как только его здоровье ухудшилось, пропал и интерес к жизни. Они все еще играли вместе в карты, но провалы в памяти стали происходить все чаще и чаще, пока однажды за игрой его рука резко не опустилась и он не зарыдал от безысходности. Люси вышла из-за стола, обняла мужа и прижала к себе как маленького ребенка, намереваясь устранить из его жизни все, что заставляло его осознавать свою беспомощность. Они больше никогда не играли. И она знала, что он благодарен ей за то, что она избавила его от этого унижения.

Затем все ночи напролет подвижный и когда-то жизнерадостный старик лежал в постели, кровь вместе со слюной сочилась из его рта, он находился в полубезумном состоянии, иногда, шаркая ногами, еле-еле передвигался, и это разрывало ее сердце. Единожды посмотрев на суровые лица нянек, которых нанял Доменико для ухода за отцом, Люси поняла, что ни за что не поручит им заботу о Стефано. Благодаря ее вмешательству мужа не закрыли в одной маленькой комнатке, как планировалось, а положили в главных апартаментах, которые он больше всего любил. Оперевшись на ее руки, маленькими шажками старик прогуливался по саду, Люси следила за тем, чтобы никто его не обижал и жестоко к нему не относился. Она окружила его заботой и любовью, девушка шестнадцати лет, которую выдали замуж монахини, даже не спросив, готова ли она к такому шагу. Она вспоминает о нем с любовью; он никогда и пальцем до нее не дотронулся, хотя и был ее мужем, потому что оказался добр к ней, да и возраст уже не позволял, несмотря на то что его семья думала по-другому, и то, что они так думали, льстило его самолюбию. Он также никогда не оскорблял и не ругал ее. Он сделал ее своей третьей женой из-за сочувствия и жалости, однажды он признался ей в этом: «Было бы кощунством оставить тебя навсегда взаперти в пыльных стенах монастыря».