Дочь Клодины - Лейкер Розалинда - Страница 30

Джош застегнул пряжку на папке и кивнул.

— Сопротивление примерно четверти местного населения неизбежно, но я уверен, что они не одержат победу, она будет за нами. Ведь за что бы мы ни брались, у нас всегда все отлично и удачно получается. Однако, пока не будут решены все вопросы и обе стороны не придут к согласию, мы не сможем назначить точную дату начала прокладывания рельсов. Между тем я буду чрезвычайно занят подготовкой всего необходимого, что понадобится нам для воплощения нашей замечательной идеи.

Люси отчаялась. Ничего нельзя было изменить. Для нее это было как приговор, она не могла сделать ничего, чтобы поменять ход событий.

— Я должен сказать, что построят здесь железнодорожную станцию или нет, зависит от моего последнего решения, — весело объявил Тимоти Люси. Джош остался недоволен его словами. Люси не придала его недовольству никакого значения и обратилась к Тимоти.

— Разве это в вашей власти? — тихо спросила она, ее глаза засияли от восторга и изумления.

Люси заметила, что он возгордился собой, стал прихорашиваться, улыбался от удовольствия, и она поняла, что нравится ему, а значит, он был готов ради нее отказаться от этой ужасной затеи. И только тогда она посмотрела в сторону Джоша Бартона, ее глаза заблестели. Лукавый взгляд из-под длинных густых ресниц ясно давал понять, что это был вызов. И Джош понял это, прожигая насквозь ее таким же зловещим взглядом, принимая войну. Они мгновенно прочитали мысли друг друга, казалось, что в течение нескольких секунд они осознали, что творится в их головах, понимая, что вступают в конфликт, который намного серьезнее и опаснее их недавних стычек, но каждый был готов идти до конца. Ради достижения своей цели Бартон не остановится ни перед чем, он будет сражаться любым доступным ему способом, лишь бы только доказать свое превосходство и отомстить за то, что Люси посмела встать на его пути. Но и она не даст себя в обиду, она будет применять любые женские уловки и хитрости, лишь бы спасти имение Атвудов и прилегающую к нему землю от разрушения.

Люси передернула плечами, будто успокаиваясь перед ожидающей ее битвой. Взяв в руки свой бокал и поднеся его к губам, она нежно улыбнулась Тимоти.

— Что бы ни случилось, мистер Атвуд, я уверена, что ваше решение будет правильным и приведет только к лучшему результату, и пью за это.

Люси увидела, каким взглядом он смотрел на нее, он искренне был ею восхищен и поражен, и она почувствовала всплеск веселья и радостного возбуждения, как будто судьба имения была только в ее руках.

— Мне пора. — Джош положил кожаную папку подмышку, — не надо меня провожать. — Он пожал руку Тимоти и кивнул в сторону Люси, таким образом прощаясь с ней. Затем вышел из комнаты. Он слышал их тихий шепот, пока не отошел по коридору на достаточно большое расстояние.

— Проклятие, — бормотал он себе под нос.

Выходя из дома на улицу под теплые солнечные лучи, он еще несколько раз пробурчал это слово и выругался, а затем сел в свой кабриолет, который стоял недалеко от входа. Звук хлыста раздался в воздухе, а удар достиг спины лошади, и она побежала. Выезжая из ворот, он оглянулся, но, к его сожалению, с того места, где он находился, не было видно окна комнаты Тимоти, в которой девушка, которую он желал больше, чем какую-либо другую женщину за свои тридцать лет, кокетничала и флиртовала с молодым Атвудом. Резко дернув вожжи, Бартон стремительно выехал за пределы имения.

Было уже около четырех часов дня, когда Тимоти привел Люси к своему парному двухколесному экипажу, до этого приказав слуге вернуть ее взятый в аренду кабриолет вместе с лошадью в конюшню. Он попросил ее остаться с ним на обед, а затем они стали объезжать территорию имения, потом гуляли пешком, иногда отдыхая на белых лавочках с железными ножками, стоящих под деревьями в тени, и любовались превосходным видом дома и простирающихся лугов. Она специально не поднимала тему железной дороги, а сконцентрировала все свое внимание на расспросах об истории особняка и семьи Атвудов. Тимоти отвечал открыто и с удовольствием рассказывал ей обо всем, что знал, рисуя образы их самых древних предков, не подозревая, что тем самым заполняет пустоту в ее душе. В то время как он говорил, она поняла, что действительно их родство было слишком далеким, но так как именно ее отец вложил много сил и средств в процветание этого особняка, она чувствовала, что у нее есть неотъемлемое право решать его будущее. И поэтому ее не беспокоила и не мучила совесть из-за принятого решения манипулировать Тимоти, для того чтобы спасти имение.

Когда он отвозил ее в морской коттедж, они болтали о лошадях и скачках, он рассказывал ей, что иногда вместе с друзьями ездит верхом на лошадях по берегу моря, и с надеждой в голосе вдруг произнес, что был бы очень рад, если она как-нибудь к ним присоединится.

— Мне очень понравилось в вашем особняке, — произнесла она, когда они уже расставались.

— Я надеюсь, что вы еще не раз доставите мне огромное удовольствие вашим присутствием в нем, — ответил он. Мгновенно их глаза встретились. Он хотел лишь вежливо и обходительно попрощаться с ней, как это принято в интеллигентном обществе, но, сам того не замечая, так страстно и нежно произнес эти слова, что Люси поняла, что это превосходит границы изысканных манер.

— Хорошего вам дня, мистер Атвуд, — сказала она, делая вид, что не заметила проявления его чувств, открывая ворота морского коттеджа и запирая их за собой. Он подождал, пока она войдет в дом, и затем удалился.

Тимоти сразу же отправился в главный особняк Истхэмптона. Позже он задумался, могли ли возникнуть у него истинные чувства, если он видел Донну всего один раз. Сомнения, которые закрались в его душу, тотчас же исчезли, как только он увидел ее. Девушка находилась в саду и срывала цветы, поэтому и не заметила его в то время, когда он бесшумно пробирался через лужайку. Один за другим она клала цветы в открытую корзину, шаль покрывала белые плечи, ленточка розового цвета перевязывала ее блестящие волосы. Это была их вторая встреча после его возвращения, сначала он заехал к ней на следующий день после приезда, но она общалась с другими молоденькими женщинами, и поэтому поговорить по душам им не удалось. Он был рад, что теперь она одна.

— Мисс Донна.

Она обернулась, и ее лицо уже сияло от удовольствия, так как она сразу узнала его голос.

— Мистер Атвуд! Как хорошо, что вы пришли.

— Не пришло ли время называть меня по имени? Я просил вас об этом еще в своих письмах.

Она вздохнула, а ее глаза засветились.

— Хорошо, Тимоти.

— Вы должны знать, что для близких друзей я просто Тим.

Она засмущалась, и ее щеки покраснели.

— Тим.

— Вот так лучше. — Он одарил ее широкой радостной улыбкой и взял ее корзинку, чтобы поставить на садовую скамейку. Затем он коснулся ее нежных рук. — Я так рад видеть вас снова. Это великолепно, просто замечательно. Продолжительные зимние месяцы были такими долгими и тоскливыми.

Он не ошибся. Он так по ней соскучился! Она была потрясена, когда увидела его, от счастья и радости у нее закружилась голова.

— Да, зимние вечера были изнурительными и скучными, — подтвердила Донна, позволяя себе тем самым показать, что она по нему очень скучала и без него чувствовала себя одинокой. Никто и не подозревал, что за этой холодной оболочкой скрывается страстная натура, такая же, как и все ее предки. Она была скрытным, загадочным человеком и даже самым близким подругам никогда не рассказывала о своих чувствах, как обычно это бывает между подругами, когда одна из них в кого-нибудь влюбляется. Они хихикают, делятся переживаниями, Донна же не доверяла никому. Только ее брат Ричард понимал, что сестра испытывает к Тимоти сильные чувства, просто потому, что хорошо ее знал и видел насквозь, и однажды понял это по выражению ее лица, когда неожиданно принес ей утреннее письмо, написанное до боли знакомым почерком дорогим ее сердцу человеком.

Смотря на нее проницательно, будто заглядывая в душу, Тимоти все сильнее сжимал ее пальцы.