Луна над заливом - Дашкевич Ольга - Страница 20

Сол начал укладывать кейс. Татьяна сделала шаг и крепко обняла бывшего одноклассника. Его растрепанная седеющая голова оказалась на уровне ее шеи — он всегда был самым маленьким в классе.

— Ладно, ладно! — Сол выставил перед собой квадратные ладони с волосатыми пальцами. — Может, тебе денег надо? Счета-то твои, наверное, арестовали?.. И потом… ты что, собираешься в этом тараканнике жить?

— Собираюсь, ага… некоторое время, — Татьяна кивнула, смаргивая слезинку. — Ты не беспокойся, тут лучше. А деньги у меня есть, спасибо.

— Спасибо, доктор… — Георгий пришел в себя и смотрел на них с низкого матраца.

— Ладно, — буркнул Сол. — Выздоравливайте. У меня полный офис больных, Танька. Все как сбесились — у одного зубы, у другого огнестрельное ранение, — он хмыкнул и подхватил с пола свой кейс.

— Соломончик, — сказала Татьяна ему в спину, проводив его до дверей квартиры, — Я этого никогда… никогда не забуду.

— Ага, — ответил маленький доктор, не оборачиваясь. — Будем считать, что мы квиты: ты со мной на выпускном танцевала. Единственная из всех девчонок.

Он, так и не обернувшись, заспешил вниз по лестнице.

Татьяна, не зная, что сказать, подождала, пока его лохматая голова скроется внизу, и вернулась в квартиру.

Георгий уже не лежал, а сидел на матраце, поскрипывая зубами и силясь разглядеть аккуратную повязку.

— Ты что!.. — всполошилась Татьяна, закрывая за собой дверь. — С ума сошел!.. Ляг немедленно! Я тебе сейчас сварю бульон… нет, я поставлю бульон вариться и сбегаю за вином, — она остановилась и улыбнулась. — Как в студенческие годы. «Тонечка сгоняла за „Кубанскою“, то да се, яичко, два творожничка…»

— «Он грамм сто принял, заел колбаскою и сказал, что полежит немножечко», — продолжил Георгий. Голос у него был нетвердым от слабости, он снова лег, откинувшись на спину, и зажмурился от боли при неловком движении.

Татьяна нагнулась и прикоснулась к его лбу губами. Лоб был горячий. Георгий поднял руки и притянул ее к себе с почти прежней силой. Но это движение, видимо, причинило ему боль — Татьяна услышала, как он скрипнул зубами, и осторожно высвободилась.

— Не дергайся, — прошептала она, поглаживая его руки. — Лежи спокойно. И не скрежещи зубами, а то Солу придется тебе новые вставлять. А мы и так перед ним в неоплатном долгу… Поспи, а?

Он качнул головой и постарался улыбнуться.

— Не хочу я спать. На том свете отосплюсь. Сядь, посиди вот тут. Расскажи мне, как ты добралась, где ночевала.

— Типун тебе на язык! «На том свете», — передразнила Татьяна. — Ночевала в общаге для нелегалов, ничего интересного. Когда убежала из отеля… Ох, до сих пор не понимаю, как мне это удалось… В общем, убежала, а потом, как заправская шпионка, переоделась прямо в подворотне… парик купила…

Телефон зазвонил.

— Наверное, это Соломончик, — сказала Татьяна и успокаивающе улыбнулась. — Забыл что-нибудь важное сказать. — Она взяла трубку. — Алло?

— Ну что, сучка, добегалась? — проскрипел знакомый голос. — Теперь все. Скоро увидимся. Бай-бай, бэби!

Говоривший неприятно хохотнул и дал отбой.

— Они? — спросил Георгий. Его глаза блестели, на скулах выступили красные пятна. Татьяна молча кивнула, сжимая трубку.

— Ни хрена, Танька, — хрипло сказал он и накрыл ее руку своей горячей ладонью. — Не бойся. Они нас не найдут. Прорвемся, шпионка моя… — Он прикрыл глаза, потом снова открыл и посмотрел на нее пристально и без улыбки. — Не помню, леди, говорил ли я вам… Вы полностью в моем вкусе.

Глава 18

К полуночи небо нахмурилось, низкие облака придавили к земле верхушки деревьев, и улица за окнами выглядела угрюмой.

В комнатке было два окна, днем это придавало ей светлый и веселый вид, даже несмотря на убожество обстановки. Но сейчас, когда явно собиралась гроза, ничем не занавешенные окна демонстрировали готовность небес ударить громом, ослепить молнией, развеять по ветру.

Татьяна осторожно, чтобы не потревожить Георгия, шевельнулась на узком матраце. Георгий спал тяжелым сном, от его тела шел жар, и Татьяна боялась закрыть глаза, боялась заснуть — и смотрела на низкие черные тучи и временами выбивающееся из-за них светлое мутное пятно луны. Она поежилась и постаралась свернуться в комочек. Одеял не было, а под простыней она озябла.

Отвернувшись от окна, Татьяна придвинулась ближе к Георгию, обняла себя руками за плечи и, глядя в стену, стала думать о том, как быть дальше.

Главной и самой первой задачей было поставить на ноги Георгия.

Вечером ей удалось напоить его бульоном и почти ни с кем не столкнуться на кухне. Жильцы пришли с работы приблизительно в одно и то же время, и, к счастью, она успела до этого времени сварить курицу и вскипятить чай. Она ничего не имела против соседей, но сейчас ей не хотелось ни с кем общаться. Да они и сами не стремились к знакомству — каждый был измучен тяжелой работой и озабочен собственными проблемами. Татьяна слышала, как они бренчат на кухне кастрюлями и сковородками Потом двое или трое посидели с полчаса у телевизора в холле отправились по своим углам. Так что единственный, кого она встретила, когда делала Георгию крепкий сладкий чай, был пожилой, невысокий, спортивного сложения человек с совершенно седыми волосами и прямой осанкой военного. Он сдержанно поздоровался, спросил: «Соседи?» — и, не проявляя дальнейшего интереса, поставил в шкаф аккуратно вымытую тарелку и ушел к себе.

Татьяна была рада, что сосед не пустился в расспросы, хотя у нее готов был ответ, который она дала еще Марку: муж повредил ногу на стройке, теперь болеет. Напоив Георгия чаем, она заставила его выпить пенициллин и вышла в аптеку купить железо. На улице к тому времени уже стемнело, и освещенные окна дежурной аптеки ярко выделялись на фоне опущенных жалюзи соседних магазинчиков. В воздухе чувствовалось тяжелое стеснение, дневная духота, казалось, сгустилась и облепила здания, тротуары и прохожих. Татьяна купила большой флакон темных таблеток железа и поспешила назад, почувствовав внезапный страх, подхвативший ее, как порыв ветра.

Когда она, стараясь не бежать, чтобы не привлекать внимания, входила в подъезд, от дома тихо отъехала машина с потушенными фарами.

Георгий спал, и Татьяна не стала его будить, но долго стояла у окна, напряженно вглядываясь, пытаясь понять, почудилось ей это странное, зловещее движение, или просто один из соседей по дому поехал куда-нибудь на своем автомобиле, не сразу включив огни.

На улице больше не было ничего необычного, вот разве что темнота сгущалась как-то особенно быстро и от этого казалась угрожающей.

Она стала раздумывать о том, как могло случиться, что их выследили.

Марк?.. Но какое Марк может иметь отношение к этим российским головорезам?

Впрочем, ничего сбрасывать со счетов не стоило. Ей еще тогда показалось, что ловкий хозяин ее узнал. Внезапно руки у нее похолодели. Она вспомнила о том, что случилось с Аликом, и подумала про Соломона.

Сол! Если она права, и Марк узнал ее и выдал бандитам, за ними следят с первого мгновения их появления здесь. Соломончика могли видеть, когда он приходил к раненому… Страшно подумать, что они сделают с маленьким доктором. А у него жена, дети, старенькая мама… Если бандиты пожалуют к нему, вся его семья может погибнуть вместе с ним. Предупредить!..

Татьяна тихонько выбралась на кухню, включила свет. В квартире было тихо, пахло плесенью, пылью, жареными куриными ножками, из-за стены слышался чей-то храп, один из жильцов заворочался, потом затих. В ванной капала вода, и этот звук тоже был отчетливо слышен.

Если она будет разговаривать здесь, ее могут услышать. Кто-то из соседей может проснуться. Как же быть? К Соломончику могут прийти как раз сейчас, ночью. Надо выйти на лестницу… Сжимая в руке телефонную трубку, Татьяна на цыпочках подошла к входной двери и прислушалась. Кажется, все было тихо. Она осторожно повернула ключ, приоткрыла дверь — с лестницы в квартиру упал тонкий луч света. Затаив дыхание, Татьяна приоткрыла дверь еще чуть-чуть — и услышала шаги. Они были тихими, как будто человек ступал крадучись, но в ночной тишине лестничной клетки раздавались вполне отчетливо. И они не приближались и не удалялись — три шага вперед, три шага назад. Сторож.