Кодекс «Альтмана» - Ладлэм Роберт - Страница 29

У выхода два шанхайских полицейских внимательно осматривали каждого пассажира. Тот, что стоял впереди, глядел мимо Смита, но потом встрепенулся и пристально посмотрел ему в лицо.

Смит прибавил шаг и бросил взгляд через плечо. Полицейский говорил что-то в свою рацию.

Смит уже дошел до лестницы, когда позади раздались крики, сначала по-китайски, потом по-английски:

— Стоять! Высокий европеец, остановитесь!

Махмут толкнул Смита в спину:

— Давайте, старина! Во весь опор!

Смит ринулся вверх по лестнице и выбежал на темную улицу.

Мимо промчался Махмут:

— За мной!

Перекрывая шум движения, по ночной улице разнеслись крики:

— Остановитесь! Полковник Джон Смит! Стойте, или мы будем стрелять!

Это были сотрудники госбезопасности. Автомобили ревели двигателями, мигали фарами. Раздался крик на чистом английском:

— Задержите их, болваны!

Смит и Махмут мчались в свете фар, будто антилопы, убегающие по африканской саванне. Спрятаться было негде. Улица была широкая и прямая.

— Нам от них не убежать! — бросил Смит, поравнявшись с Махмутом.

— В этом нет нужды. — Махмут свернул под прямым углом и помчался по боковой улице, погруженной в полную тьму.

Они миновали величественное европейское здание постройки начала XIX века. Смит сообразил, что они, должно быть, в конце концов оказались в старой Французской концессии.

Фары приближались. Махмут повернул вновь — на еще более узкую и темную улицу. Они промчались мимо выстроившихся в ряд домов, похожих на открытые террасы и окруженных стеной, архитектурный стиль которой не соответствовал зданиям. Прежде чем из-за угла показались фары машин преследователей, Махмут распахнул ворота в стене.

Он вошел внутрь и отпрянул в сторону. Едва Смит промчался мимо, он закрыл ворота. Как только фары машин осветили улицу, они пробежали вдоль кирпичных террас и, покинув широкую дорогу, свернули в лабиринт проходов, каждый из которых был более узким, чем предыдущий, с дверьми по обе стороны. Между окнами висело белье. Его ряды возвышались друг над другом до третьего этажа. Ночь была теплая, хозяева оставили белье на улице. У кирпичных стен стояли потрепанные велосипеды. Ржавые кондиционеры высовывались из окон, будто кубические опухоли. Повсюду витал запах прогорклого масла.

— Ворота, в которые мы вошли, — единственный путь наружу? — спросил Смит.

— Как правило, единственный, — ответил Махмут. — Нам сюда.

Он нырнул в одно из зданий, стоявших на самой тесной улице из всех, что Смит видел в жизни. Вслед за Махмутом он прошел по маленьким комнатам, где сидели в креслах и лежали на циновках и подушках люди с удлиненными темными лицами, похожие на Махмута и одетые во все белое, в маленьких шапочках, сшитых из лоскутов. Большинство людей спали, другие с любопытством, но без страха рассматривали Смита.

Махмут шагал легко, почти не производя шума. Он приблизился к отверстию в стене и нырнул внутрь.

— За мной, полковник. Не мешкайте.

— Что это? — с сомнением спросил Смит, пробираясь следом.

— Укрытие.

Они оказались в другой комнате, обставленной креслами, кроватями, маленькими столиками и торшерами. Кроме них, здесь никого не было.

— Мы находимся во Французской концессии, но где именно? — задумчиво произнес Смит. Его сердце гулко билось после долгого марафона, он истекал потом.

От напряженных усилий лицо Махмута не только блестело испариной, но и побагровело.

— В «лунтанях», — ответил он, смахивая пот со лба.

— Что это такое?

— Кирпичные европейские дома, которые строились в конце девятнадцатого века. Дома стоят близко друг к другу, а стены, окружающие каждое такое скопление, сооружены на китайский манер. «Лунтани» возводились по старинному придворному китайскому образцу — много зданий внутри одной стены. Здания соединены между собой дорожками.

— Точнее, переулками.

— Вы заметили? Верно, в данном случае это именно так. Европейцы сообразили, что, вытесняя китайцев из концессий, они несут убытки. Поэтому они построили «лунтани» и сдавали их внаем китайцам, как правило, самым богатым. Все коренные шанхайцы когда-то жили в таких домах, и около сорока процентов живут до сих пор. Во Французской концессии эти кварталы — самые населенные. Порой один двор занимает целая семья либо группа выходцев из одной деревни.

Смит услышал звук. Он обернулся в тот самый миг, когда кто-то закрыл отверстие, через которое они попали в комнату, вставив в него точно совпадающий по форме кирпичный блок.

— Теперь с другой стороны отверстие практически незаметно, — объяснил Махмут.

Смит был искренне изумлен:

— Что это за место, черт побери?

— Явочный дом. Хотите есть?

— Готов проглотить императорский дворец.

— А я с унынием вспоминаю крабов, которых мы бросили в отеле. — Махмут открыл дверь, и они вошли в следующую комнату с длинным столом, печью и холодильником. Махмут начат открывать холодильник, но его рука замерла на полпути.

Смит тоже уловил этот звук.

За стеной послышались тяжелые шаги и голоса спорящих мужчин. Судя по звуку, это были сотрудники Комитета, и казалось, что они находятся в соседней комнате.

Махмут пожал плечами.

— Они не заметят дыру в стене. Привыкайте к ощущению безопасности, полковник. Эти люди не просто за стеной — они в другом «лунтане». Пройдя сквозь стену, мы оказались в соседнем, и...

Он вновь замер, потом рывком повернул голову. Смит уже осматривался вокруг. Вновь послышались голоса, отдающие приказы, но они звучали не за стеной комнаты с кроватями, а снаружи здания.

— Что за... — начал Смит.

Раздался громкий стук в дверь менее чем в десяти метрах от них.

Махмут беззвучно усмехнулся и открыл холодильник:

— Садитесь за стол, полковник. Они нас не найдут.

Смит с сомнением прислушивался к голосам и топоту по деревянному полу. Они еще приблизились и, казалось, звучали в соседнем помещении.

Однако Махмут уже потерял к ним интерес.

— Добраться до нас можно только через дыру в стене. Ее никто не заметит. — Он уже сообразил, где находятся преследователи, и окончательно успокоился. Вынув тарелки с едой, он поставил их в две маленькие микроволновые печи и включил нагрев. Когда ужин был готов, он достал две бутылки эля, сел к столу и указал на второе кресло. — Доверьтесь мне, полковник.

Голоса и шаги все еще звучали, но в комнате никто не появлялся, а Смит был голоден. Он сел напротив Махмута; тот откупорил бутылки темного эля из Ньюкасла и разлил его по обычным пинтовым бокалам из английского паба, с выгравированными коронами и прочими символами.

— Выпьем за наше здоровье и благополучное бегство! — Махмут поднял свой бокал и склонил голову, как бы забавляясь тревогой Смита.

Смит пожал плечами. После долгого бега у него пересохло в горле.

— Какого черта. Выпьем. — Он сделал большой глоток.

Глава 11

Махмут отставил бокал и вытер пену с усов.

— Вам следовало бы больше доверять нам, полковник. Этот дом столь же безопасен, как любая явочная квартира вашего ЦРУ.

— Кому «нам» и почему у вас два имени? Китайское и еще какое-то другое?

— Потому что китайцы утверждают, будто бы земля моего народа принадлежит Китаю, следовательно, я тоже китаец-хань и должен носить соответствующее имя. Мы — уйгуры. Я — уйгур из Синьцзяна[3]. Честно говоря, я лишь наполовину уйгур, но об этом знают только мои родители. Мое настоящее имя — Асгар Махмут. В метро вас назвали полковником Смитом, и в вас угадывается военная выучка. Нет ли у вас второго имени?

— Джон. Джон Смит. Я доктор медицины, ученый, но по совместительству также и армейский офицер. Кто такие уйгуры?

Махмут пригубил эль и лукаво улыбнулся:

— Ох уж эти американцы. Вы так плохо знаете окружающий мир и историю, причем, к сожалению, даже свою собственную. Обаятельные, энергичные и невежественные — таковы все янки. Позвольте просветить вас.