Серебряный орел - Кейн Бен - Страница 23

— Просишь за прорицателя? — осведомился Кай, высокий, худой человек со зловонным дыханием изо рта, где сохранилось лишь несколько зубов. — За нашего центуриона?

Ромулу тон Кая сразу не понравился.

— Да, — бросил он. — А ты почему не молишься?

— Так ведь он нас покинул на некоторое время, скажешь, нет? — глумливо произнес стоявший прислоняясь к дверному косяку Оптат. Он был высоким и сильным, почти как Бренн, но, в отличие от галла, со всеми держался очень недружелюбно.

Ромулу стало тревожно. Все пятеро пришли с учебных занятий, были одеты в кольчуги и при полном вооружении, на нем же была лишь туника, а из оружия — только кинжал.

— Похоже, что так, — медленно проговорил он, обводя взглядом всех по очереди.

— Предатель, сволочь! — рявкнул Новий, самый малорослый из пятерки. Но это не мешало ему быть отличным фехтовальщиком. Ромулу доводилось видеть его в деле. — Сговорился с Пакором!

— Сейчас небось выдумывают на пару, как побольше наших перебить, — добавил Кай. — Вроде того, что он в Каррах учинил.

Ромул не верил своим ушам, но спутники Кая решительно закивали.

— Что ты сказал?! — воскликнул он.

— Что слышал, — оскалился Кай, показав красные, воспаленные десны. — Красс не мог проиграть битву. Он был великим полководцем.

— Что же тогда случилось? — изумился Ромул.

— Предатели набатийцы удрали в самый решительный момент. А этруск, дружок твой, вызвал злых духов. — Новий взялся за висевший у него на шее амулет в виде фаллоса. — Он всегда нам несчастья готовил.

И снова его спутники одобрительно забормотали.

Потрясенный до глубины души их словами Ромул понял, что лучше всего промолчать. Похоже, впавшие в отчаяние от безысходности легионеры решили найти козла отпущения. И Тарквиний с длинными светлыми волосами, золотой серьгой в ухе и далеко не всегда понятными поступками был прямо-таки напрашивавшейся мишенью. Спорить с ними или пытаться переубедить их значило бы, вероятнее всего, еще сильнее испортить положение. Повернувшись к ним спиной, он поклонился маленькому каменному изваянию Эскулапа, стоявшему на алтаре.

Неожиданно Оптат громко присвистнул.

— Где ты это заработал?

Ромул скосил глаза, и сердце у него оборвалось. Правый рукав его туники задрался, открыв большой шрам на том месте, где находилось клеймо раба. Срезав злосчастную метку, Бренн зашил рану несколькими грубыми стежками. Когда они вербовались в армию, свежий шрам, конечно, заметили, но Ромулу удалось отшутиться и соврать, что его зацепили во время случайной стычки с грабителями. А уж в состоящей из галльских наемников когорте никому дела не было до того, кто и откуда взялся. А сейчас, потрясенный клеветническими обвинениями против Тарквиния, Ромул растерялся.

— Не помню, — ляпнул он.

— Что? — ехидно рассмеялся Оптат. — Спал, что ли, очень крепко?

Его дружки продолжали посмеиваться, но выражения их лиц изменились. Теперь они походили на свору гончих, зажавших в углу дикого кабана. Ромул мысленно выругал себя последними словами. Разве может хоть кто-нибудь забыть, когда его ранили в бою?

Новий выставил левую ногу вперед и выразительно ткнул пальцем в казавшиеся совсем белыми отметины по обеим сторонам загорелой мускулистой икры. Судя по размеру, они были оставлены прошедшим насквозь копьем.

— Понятия не имею, кто это сделал! — крикнул он, ломаясь. — Даже удара острием не почувствовал.

Ответом ему был громкий многоголосый смех. За время службы в легионах все получили немало шрамов.

— Это было очень давно, — сказал Ромул, заранее зная, что эта попытка оправдаться окажется тщетной.

— Ты всего лишь щенок сопливый, — моментально отозвался Кай. — И не провел полжизни в легионах, не прошел через дюжину войн.

— Как мы, — добавил Оптат. — А мы все помним каждое прикосновение меча, как будто это случилось вчера.

Ромул залился краской. Увы, он не мог сказать того же о двух годах, на протяжении которых он был секутором и сражался на арене. Острую боль от ножа Лентула, вонзившегося ему в бедро, он ощущал и сейчас так же явственно, как в тот миг, когда все произошло. Но упоминать об этом нельзя было ни в коем случае. Почти все гладиаторы были рабами, преступниками или военнопленными и считались презреннейшими из презренных.

— Слыхал я, что есть люди, которые за хорошую цену отлично срежут клеймо и зашьют рану, — злобно бросил Кай.

— Потом и не подкопаешься, — хмуро добавил Новий.

— Признавайся, ты из этих! — потребовал, наливаясь гневом, Оптат.

— Нет, конечно! — воскликнул Ромул. — Рабы ведь не допускаются в армию.

— Под страхом смертной казни, — добавил Новий, искоса взглянув на него.

Кай переступил через порог.

— Ну-ка, напомни, откуда ты родом.

— Из Трансальпийской Галлии. — Ромулу ужасно не нравился тот оборот, который приобретали события. Он поднялся на ноги, подумав, что было бы очень неплохо, если бы сюда подошел Бренн.

— А вам-то что?

— Да просто мы же прослужили там три года, — отозвался Новий и прищурился так, что его глаза превратились в узкие щелки. — Было дело, а, парни?

Оптат ухмыльнулся.

Ромул почувствовал, что ему вот-вот станет дурно. Уроженцем той части Галлии был Бренн, сам же Ромул являлся чистокровным римлянином. Лгать понадобилось только для того, чтобы попасть в армию. И Бассий, их первый центурион, просто обрадовался, что к нему попала пара людей, которые прекрасно умели сражаться. И не стал задавать лишних вопросов. Для Бассия имели значение лишь доблесть и умение воинов. К тому же наемники в армии Красса начали общаться с римскими легионерами только в плену. Да и во время продолжительного похода на восток пленные почти не задавали вопросов друг другу. Куда важнее было уцелеть. Вплоть до сегодняшнего дня.

— Там побывала половина армии, — грубо бросил Ромул. — Коросту свою ты тоже там заработал?

Это было оскорблением, однако Новий будто не услышал его.

— Так где же ты жил?

Внимание остальной четверки было приковано к злобному недомерку, словно он сам намеревался ответить на свой вопрос.

— В деревне, высоко в горах, — уклончиво ответил Ромул. — Далеко.

Но его слова не удовлетворили доморощенных следователей. Новий и Оптат вслед за Каем вошли внутрь, а оставшиеся двое загородили дверь. Ромулу было некуда податься, кроме как в казарму, где было еще меньше места. Молодой солдат сглотнул слюну, борясь с настойчивым желанием вынуть кинжал. Если он в такой тесноте вступит в бой с тремя противниками, вооруженными мечами, у него не будет почти никаких шансов. Единственная защита состояла в том, чтобы дерзко отрицать все, в чем его обвиняли.

— Какой там был ближайший город?

Как Ромул ни ломал голову, ему никак не удавалось припомнить, упоминал ли вообще Бренн название своей родины. Не помогла даже молитва Митре, а за ним Юпитеру. Он открыл было рот, потом закрыл, не проронив ни слова.

Новий шагнул вперед, на ходу вынимая меч из ножен.

— Ты что, и этого не можешь вспомнить? — приторным голосом осведомился он.

— Мы жили неподалеку от Лугдунума, — громыхнул из-за двери голос Бренна.

Никогда еще Ромул не испытывал столь сильного чувства облегчения.

— Это территория аллоброгов, что ли? — глумливо спросил Новий.

— Да. — Бренн вошел в комнату, заставив Кая попятиться. — Была.

Оптат ухмыльнулся.

— Ту кампанию я отлично помню. Ваши деревни пылали, как хворост.

— И среди бабья, которое мы оттрахали, попадались очень смазливые девки, — добавил Новий и несколько раз вставил два пальца левой руки в кольцо, образованное указательным и большим пальцами правой.

Остальные вызывающе расхохотались, и Ромул почувствовал, что его распирает гнев за то, что Бренна подвергают такому унижению.

Галл и сам побагровел от ярости, но сдержался.

А Новий все не желал утихомириться.

— Тогда почему у вас с ним акценты разные? — Он ткнул пальцем в сторону Бренна.

Тот не давал Ромулу возможности что-либо сказать.