Забытый легион - Кейн Бен - Страница 117

После унизительного разгрома под Каррами возможность сойтись с врагами лицом к лицу необыкновенно вдохновляла воинов.

— Теснее! — выкрикнул молодой офицер, требуя, чтобы солдаты плотнее сомкнули ряды. — Вперед! Бегом!

Поднялись щиты; промежутки между ними были такими узкими, что сквозь них могли пройти только клинки гладиусов. Копий у легионеров засадной когорты не было: с таким громоздким оружием нельзя было быстро бегать. Поверх скутумов глядели из-под бронзовых шлемов суровые глаза. Ромул и его товарищи быстро двинулись навстречу врагам, которые наконец-то стали понимать, что пути назад у них тоже нет.

Согдийцы кричали в испуге, а воины Забытого легиона смеялись.

Глаза Тарквиния, находившегося в центре боевого порядка римлян, сверкнули.

Часть согдийцев развернула коней и ринулась на солдат Дария. Те на бегу метнули пилумы, и быстрого прорыва у конников не получилось. А потом места в кольце не осталось, и лошади могли только вертеться на месте. Когорта усиливала натиск, мечи то и дело вонзались в тела кочевников.

Это была кровавая и утомительная работа. Когда бойцы первой шеренги выбились из сил, они просто полностью сомкнули стену щитов. Сжатые с трех сторон валом из мертвых тел и грозными копьями, враги не могли предпринять ничего серьезного. Но сломить согдийцев оказалось непросто. Окруженные, спешенные, они все же отчаянно стремились навстречу легионерам, до последнего не желая уступать.

Место Ромула в бою было между Бренном и Феликсом, каждый защищал находившегося справа товарища. Меч, как живой, плясал в его руках, сражая вражеских воинов одного за другим. Их шеренги безостановочно двигались вперед, все больше усиливая нажим на согдиан. Гладиусы рубили и кололи, при каждом ударе нанося новые раны и добавляя крови на руки своих владельцев. Не попасть по врагу в такой тесноте было невозможно. Крики избиваемых заглушали и трубные сигналы, и приказы офицеров. Но это ничего не значило. Воины бездумно, как во сне, повторяли одни и те же движения, и после каждого кто-то из врагов падал замертво.

И все же согдийцы не прекращали сопротивления. Их предводитель в конце концов умудрился собрать полсотни тяжеловооруженных кавалеристов вокруг себя на крохотной площадке, образовавшейся лишь благодаря тому, что очень многих его соплеменников перебили. Развернувшись к югу, они помчались на воинов Дария. Они могли рассчитывать прорваться лишь там, где путь не преграждали смертоносные копья.

Когда Ромул увидел, что на них мчится во весь опор конный отряд, у него широко раскрылись глаза. Им предстояло выдержать мощный удар.

— Сомкнуть ряды! — прогремел Дарий. — Задние, держаться крепче!

Щиты с глухим стуком соприкоснулись, воины напряглись. Но никто не попятился. Что бы ни случилось, исход битвы уже был ясен.

И тут враги ударили. Лошади на скаку прорвали стену римских щитов. Ромул отлетел в сторону и ударился головой. Оглушенный, он повалился на Феликса. Несколько мгновений он лежал, ничего не соображая. А потом почувствовал, что низкорослый галл яростно трясет его за плечи и громко кричит.

— Бренн! — Феликс смотрел на него дикими глазами. — Бренн!

У Ромула вдруг защемило под ложечкой. Он с усилием поднялся на ноги, пытаясь сориентироваться в водовороте сверкающих мечей, сражающихся людей и покрытых пеной конских крупов. Вскоре ему удалось понять, что прорыв согдийских кавалеристов все же увяз в задних рядах заслона легионеров. Неимоверным усилием римляне остановили конников. Больше не было сплошной оборонительной линии, был беспорядочный бой, в котором каждый дрался сам за себя, и, чтобы уцелеть самому, нужно было без разбора убивать всех оказывающихся поблизости врагов.

— Вон там! — кричал Феликс, указывая мечом вперед.

У Ромула перед глазами наконец-то прояснилось. Бренна тоже сбили с ног, и, когда он поднялся, его уже окружал десяток всадников, не терявших надежды вырваться на свободу. Согдийцы яростно атаковали галла, рубили его длинными кавалерийскими клинками. Ромул заметил, что Бренн движется медленнее, чем обычно.

— Туда! — заорал Ромул, разглядев на правой руке друга глубокую рану. А ведь он всегда держал оружие в правой! — Он долго не продержится.

Феликс мрачно кивнул, и они устремились в сторону этой отчаянной схватки, походя расправившись быстрыми ударами мечей с двумя всадниками, пытавшимися преградить им дорогу. Лошади убитых кинулись прочь, освободив легионерам путь. Ромул подобрал копье, вывалившееся из руки одного из убитых. Крепко держа древко, он тут же вогнал его в бок приблизившемуся наезднику, вырвал оружие и побежал дальше, даже не взглянув на падавшего с лошади врага. Этим копьем молодой воин убил еще одного противника, а потом ему пришлось схватиться с громадным согдийцем. Обмениваясь с ним ударами, Ромул ухитрялся поглядывать на Бренна. Галл пока держался. Пока. На его руках и лице появилось несколько свежих ран, но, как ни странно, Бренн, похоже, не испытывал страха.

Изловчившись, Ромул подрубил ногу лошади противника и, когда она начала брыкаться, начисто отсек согдийцу левую руку. Неужели сегодня тот самый день, о котором Тарквиний говорил во время отступления под Каррами, и Бренн погибнет, сражаясь в одиночку, совсем рядом со своими товарищами? Страх стиснул ему горло. Только не это. Только не Бренн. Только не сейчас.

За это время Феликс разделался еще с одним согдийцем, троих убили другие легионеры. Остались только предводитель и один его телохранитель. Увидев приближение Ромула и Феликса, главный что-то повелительно выкрикнул и кивнул в их сторону. Судя по всему, он очень хотел убить Бренна.

Когда хорошо обученная лошадь согдийского предводителя попятилась и, встав на дыбы, лягнула передними ногами, галл только усмехнулся. Он был уверен, что находится достаточно далеко. И все же одно копыто ударило его по шлему. Ноги Бренна подкосились, глаза остекленели, он упал на колени. Со злобной ухмылкой предводитель истребленного отряда поднял копье. Время словно замедлилось. Ромул отчетливо представлял себе, что произойдет дальше. Но ему преграждал дорогу телохранитель. Не задумываясь, Ромул кинулся вперед и пронырнул под ногами лошади. Единственная надежда была на то, что Феликс увидит его действия и вступит в бой с всадником, заставив его защищаться. А Ромул, не оглядываясь, вскочил на ноги и выхватил из ножен кинжал.

Невероятно, но Бренну удалось отразить первый удар копья, хотя его движения были очень медленными и неверными. Второй удар должен был оказаться смертельным. Ромул действовал без малейшей задержки. Он отвел назад правую руку и метнул нож в узкую незащищенную полоску плоти согдийского вождя между воротом кольчуги и шлемом. Это был безнадежный бросок — среди бушующей битвы, в человека, сидящего на пляшущей лошади.

Но Ромул вложил в бросок все свое мастерство, всю свою силу. Полет ножа направляла его любовь к Бренну. И клинок вонзился по рукоять в шею согдийца. Убитый на месте бородатый воин свалился с седла.

Ромул, давно сдерживавший дыхание, с силой выдохнул. Его сердце отчаянно колотилось, но Бренн был жив.

— Ромул? — пробормотал Бренн, широко улыбнулся и упал, лишившись чувств прежде, чем успел коснуться земли.

Молодой воин поспешил встать над другом. Он был готов защищать его от кого угодно. К счастью, битва уже подходила к концу, наездники один за другим падали наземь. Вскоре к Ромулу присоединился Феликс, телохранитель согдийского вождя истекал кровью неподалеку.

— Ловок ты ножи бросать, — с искренним уважением сказал коротышка галл. — Ты, как я понимаю, жизнь ему спас.

Ромул сглотнул. Его с опозданием охватил страх. А что, если бы он промахнулся? Но Ромул не промахнулся. И он засмеялся от чувства облегчения. Как ни крути, нынешний день оказался хорошим.

Когда солнце склонилось к закату, бой закончился. Горсточке кочевников все же удалось пробраться к броду и ускакать на ту сторону. Но несколько тысяч никогда больше не потревожат Маргиану. Трупы кочевников валялись повсюду вперемешку с убитыми конями. Из кровоточащей людской и лошадиной плоти торчали копья и пилумы. Зияли раззявленные в последнем крике рты, не мигая, смотрели в небо сухие глаза, валялись в пыли выпавшие из распоротых животов внутренности. Трупы уже облепили сонмища мух, а земля местами превратилась в красную жидкую грязь. В небе уже собрались и парили, дожидаясь своего часа, тучи стервятников.