Дорога в Гандольфо - Ладлэм Роберт - Страница 66

Он продолжал на бегу размышлять над своим планом, но стоило только его ступням застучать по бровке крепостного рва, случилось неожиданное. Сперва он ощутил лишь какое-то внутреннее беспокойство, но понять его причины не мог. Затем он увидел, как через открывшиеся ворота проплыл длинный черный лимузин, встреченный привратником низкими поклонами и почтительной улыбкой. Когда же до Сэма донеслись слова, произнесенные громко человеком, сидевшим на месте водителя, а автомобиль понесся прямо на него, он, ощутив ледяной холод, подумал даже: а не лучше ли прыгнуть в ров?

– Боже всемогущий! – прокричала Лилиан фон Шнабе, правившая машиной. – Красавчик Сэм Дивероу в одних штанишках! Ты не послушался моего совета и теперь ведешь на рифы судно, на котором сам же и плывешь!

Если бы он и решился при этих словах кинуться в ров, то голос, который он услышал потом, заставил его ухватиться за ограду.

– Сэм, ты выглядишь куда лучше, чем в Лондоне! – крикнула Энни из Санта-Моники, она же – миссис Хаукинз номер четыре, или «ниспадающие и тяжелые». – Твое небольшое путешествие позволило тебе познать мир во всей его прелести!

Глава 22

План побега не был отвергнут Сэмом подобно его вариантам с номера первого по четвертый. Не вступил в противоречие со сложившимися обстоятельствами, как это произошло с вариантами под номерами пять и шесть. И не подвергся вслед за вариантом семь пересмотру. Он был просто отложен.

К Дивероу неожиданно приставили еще двух охранников, что осложнило его и без того нелегкое положение. Но если для того, чтобы повергнуть Сэма в шоковое состояние, потребовались совместные усилия обеих прелестных стражниц, то для Хаукинза оказалось достаточно и одной. И этот факт был признан им самим. Действуя осторожно, не допуская ни малейших отклонений от намеченной им программы, Маккензи и на сей раз продемонстрировал уникальную способность использовать в своих интересах любую складывающуюся на данный момент обстановку и обращать пассив в актив.

– У Энни проблема, дорогой адвокат, – заметил Хаукинз, заходя к Дивероу. – Надеюсь, что ты как юрист смог бы подсказать кое-что. Подумай-ка.

– Все проблемы, как правило, оказываются ерундовиной…

– Но только не ее. Видишь ли, семья Энни – весь этот чертов род – провела в тюрьме больше времени, чем на воле. На мамашу, папашу и братцев – Энни единственная там девица – заведено столько дел, что они занимают большую часть папок в Детройте.

– Я не знаком ни с одним из них: в банке данных их не было.

Дивероу моментально отвлекся от своих дум. Маккензи не собирался сейчас дурить ему голову. В глазах не было обычного огонька, одна лишь печаль. Что правда, то правда. Но в досье Энни ни намека не содержалось на ее хотя бы и косвенную связь с уголовщиной. Если он не ошибается, в документах она значится как единственная дочь скромных педагогов из Мичигана, любивших кропать стишки на средневековом французском. Притом ее родители уже ушли в мир иной.

– Что греха таить, служа в армии, я был вынужден сообщить о ней ложные сведения, – признался Хаукинз. – И обо всех остальных. Но главное – об Энни. Прошлое тяжким бременем давило на девушку, не отпускало ее. – Маккензи приглушил голос, словно ему трудно говорить, но обстоятельства таковы, что лучше уж выложить все как есть. – Энни была проституткой. Она вступила на дурной путь, столь противоестественный для нее, еще в подростковом возрасте. Работала на улицах. И ничего хорошего она не знала. У нее не было семьи и, как правило, и крыши над головой. Когда Энни не занималась своим промыслом, то сидела в библиотеках, перелистывая красочные журналы и пытаясь представить себе, какова она, порядочная жизнь. Ты знаешь, она постоянно стремилась к самоусовершенствованию. Никогда не расставалась с книгой и страсть к чтению сохранила по сей день. Старается стать лучше, чем была. Потому что по натуре своей – это прекраснейший человек. И таковою она была всегда.

Память перенесла Сэма в «Савой». Энни в кровати с толстенным фолиантом в твердом лоснящемся переплете: «Жены Генриха VIII». Слова, значившие для нее так много и произнесенные ею с глубокой верой в их правоту.

Дивероу поглядел на Маккензи и повторил их негромко:

– «Если ты попытаешься слишком уж изменить свою внешность, то… лишь запутаешься вконец»… Энни сказала, что это она услышала от тебя.

Маккензи явно смутился. Видно, не забыл своих слов.

– У нее были проблемы. Как я только что говорил, Энни – по натуре своей прекраснейший человек. Но она этого не сознавала. Зато я сразу разглядел ее. Как мог бы сделать и любой другой.

– Но в чем же теперь ее проблемы с точки зрения закона? – поинтересовался Сэм.

– Все дело в ее муже-сутенере, будь он проклят! Вот уже шесть лет, как она связана с этим проходимцем. Энни помогла ему проделать путь от пляжного шалопая до владельца двух ресторанов. По существу, это она их создала и чертовски гордится ими! Ей нравится такая жизнь. Лицезрение моря, всех этих чудесных людей. Сейчас она ведет добропорядочный образ жизни, и в этом лишь ее заслуга.

– Однако в чем же суть дела?

– Он намерен избавиться от нее. Нашел себе другую женщину и не желает даже выслушать Энни. Развод по-тихому, и прощай!

– А она разводиться не хочет?

– Данный вопрос не имеет для нее большого значения. Главное, Энни не хочет потерять рестораны! И это – дело принципа, она столько труда затратила, чтобы обзавестись ими!

– Но ему не удастся так просто взять да и оттяпать себе рестораны. Речь ведь идет об имущественном разделе, а законы Калифорнии в этом отношении дьявольски суровы.

– Он пройдоха великий. Вернулся в Детройт и разыскал в тамошней полиции ее досье.

Сэм помолчал немного, затем заметил:

– Да, проблема эта сугубо юридическая.

– Ты возьмешься за нее?

– Я вряд ли могу быть тут чем-то полезен. Ведь все это потребует сопоставления аргументов и контраргументов, проведения широкомасштабной наступательной операции. Огнем отвечать на огонь, выдвигать встречные обвинения. – Дивероу прищелкнул пальцами с видом юриста-вундеркинда, озаренного блестящей идеей. – Впрочем, я смог бы предложить тебе следующее: ты отпускаешь меня, и я прямиком лечу в Калифорнию. Ну а там уж я разыщу одного из самых лучших в адвокатской ассоциации детективов – вроде тех, что показывают по телевизору, и вплотную займусь этим делом.

– Умница, мой мальчик! – воскликнул уважительно Хаукинз. – Меня радует твой боевой настрой, он пригодится тебе чуть позже. Скажем, через месяц или два.

– Но почему не сейчас? Я мог бы…

– Боюсь, что нет. Это не подлежит обсуждению, Сэм. Тебе придется побыть здесь еще какое-то время. А пока поговори с Энни. Разузнай все, что удастся. Возможно, тебе сможет помочь и Лилиан: она девица изобретательная.

С этими словами Маккензи Хаукинз удалился, обратив предварительно пассив в актив: у Сэма прибавилось сразу два новых стража. Он мог бы избавиться от Рудольфа и Безымянного, но «девочки» эти – дело иное.

Не прошло нескольких часов после их приезда, как Сэму стало совершенно ясно, что у Лилиан вряд ли останется на него много времени. В свойственной ей энергичной манере она сразу же с неистовой одержимостью принялась командовать парой выделенных в ее распоряжение слуг, хотя по-настоящему развернулась лишь ранним утром, когда боевая бригада отправлялась на занятия.

Поднималась по лестницам, побывала на верхнем этаже и даже на крепостном валу.

Стучали молотки, визжали пилы, ловко делали свое дело мастерки штукатуров. Перетаскивалась мебель – снизу вверх и сверху вниз, на веревках и с помощью рычагов, причем отдельные предметы, особо крупные и громоздкие, поднимались и опускались через окна – крепостную стену заставили великим множеством цветочных горшков с комнатными растениями, кустами и даже низкорослыми деревцами, созерцаемыми Сэмом снизу, поскольку подниматься туда ему не разрешалось.

Ну а уже днем Лилиан со своими двумя помощниками потащили куда-то краски, кисти и деревянные панели. И когда Сэм, не в силах долее сдержать любопытства, спросил ее, что происходит, то услышал в ответ: