Песня любви для Ворона - Лоуэлл Элизабет - Страница 28

Настал день, когда он должен вернуть чудесный дар Богов.

— Ты идешь так, словно стремишься к какой-то определенной цели, — промолвила Дженна, глядя на строгий профиль Рейвена, решительно шагавшего впереди.

Он очнулся от мрачных раздумий, добрая улыбка согрела лицо.

— Видишь, — показал вдаль Рейвен, — чуть дальше пляж поворачивает налево, к северу, образуя бухту, закрытую горами. Так вот, если утихнет ветер и не будет дождя, там появится радуга, причем двойная, которая перекинется в море.

Некоторое время они молчали. Дженна пыталась представить величественное зрелище, которое ей ни разу не довелось наблюдать.

— Смотри! — внезапно воскликнул Рейвен.

Дженна остановилась, потрясенная.

В небе выгнулись дугой разноцветные всполохи, переливаясь нежными оттенками. Иррациональная часть разума, сохранившая первобытную веру в неразделимую связь природы и человека, находила в сиянии отражение собственной души, терзаемой сомнениями.

Дженне казалось, что она слышит шепот, доносившийся с неба. Таинственный голос уверял, что она нашла счастье, о котором мечтала. Оно на пороге жизни, уже готово постучаться в дверь. Но, сделав одно резкое, необдуманное движение, можно спугнуть удачу. А судьба, к сожалению, не даст другого шанса.

Рейвен с любопытством наблюдал за лицом Дженны, которое выражало и печаль, и восторг. Ему так хотелось узнать, какие мысли и образы рождают цвета радуги, словно живые лепестки трепещущие в ясном небе. Они буквально завораживали, стирая границу между реальностью и вымыслом. Но он прекрасно понимал, что не имеет права вторгаться во внутренний мир женщины, требовать от нее откровенности. Она и так слишком много отдала его очерствевшей душе. И Рейвен принял дар, понимая, что недостоин подобного счастья.

И наступил час расплаты. Ему снова уготована участь одинокого странника. А райский сад останется лишь дивным воспоминанием. Словно рассматривая альбом с дорогими сердцу фотографиями, он будет бережно перелистывать в памяти быстротечные мгновения счастья, с удвоенной силой ощущая тяжесть утраты.

Впрочем, Рейвену не привыкать. Он постоянно ведет жизнь затворника. Лишь на короткий миг Дженна озарила его мрачное существование, словно молния, сверкнувшая в ночном небе.

— Мне вдруг пригрезилось лето, когда я возводил на острове маленький дом, — задумчиво начал Рейвен. — Беспокойство и мрачное настроение овладели мной. И я, как птица без крыльев, как рыба без плавников, метался, беспомощный от отчаяния.

Он помолчал, мысленно возвращаясь к прошлому.

— Пока я строил, физический труд отвлекал меня от назойливых тягостных мыслей, — продолжал он. — К вечеру я уставал так, что просто валился с ног, а с утра снова принимался за дело. Но вот убежище приобрело достойный вид, и опять начались терзания. Я снова не находил себе места. Стал искать спасения в лесу. Пробирался сквозь чащи и завалы, выбивался из сил. И если глаза не слипались от усталости, то очередная бессонная ночь, наполненная тяжелыми думами и муками безысходности, вновь подстерегала меня. — Рейвен замолчал и прикрыл глаза, предаваясь воспоминаниям.

Густой дикий лес — единственный свидетель страданий не казался тогда ему райским садом, больше напоминая ад.

— Однажды, бесцельно скитаясь по зарослям, я наткнулся на молодую олениху. Она попала в ловушку, которую образовали поваленные полусгнившие деревья, и не могла выбраться. Бедняжка была едва жива от страха, боли и мучившей ее жажды. Я, конечно же, освободил олениху. Одна нога животного оказалась сильно поврежденной. Отпустить ее, раненую, обессилевшую, на волю было бы жестоко.

Дженна с нетерпением ждала продолжения рассказа. Она и хотела и боялась услышать окончание, судя по всему, печальной истории, жаждала узнать подробности о прошлом Рейвена, чтобы лучше понимать, какие мысли и сомнения терзают его сейчас.

— И что ты сделал?

— Я принес олениху домой, перевязал ногу. Через несколько дней она начала поправляться. Тогда я соорудил возле дома вольер, где росла густая трава и протекал ручей. Таким образом моя подопечная могла самостоятельно находить пищу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Рейвен снова умолк, представляя хрупкую, дрожавшую от страха молоденькую олениху с большими печальными глазами. К его удивлению, она быстро успокоилась, почувствовав заботу и ласку.

— Мне очень хотелось приручить ее. Ведь олениха оказалась очень доверчивой, как и все юные создания. В будущем она наверняка отзывалась бы на мой голос, ела бы из моих рук. Живое преданное существо скрасило бы мое одиночество. И тем не менее я старался как можно реже общаться со своей пленницей. Вскоре нога у нее зажила, хромота стала почти незаметной. Забор, который был препятствием для раненого животного, не составлял преграды для здорового зверя. И однажды, когда я явился навестить олениху, к которой успел привязаться, то нашел вольер пустым.

Чтобы скрыть слезы, Дженна отвернулась. Однако он успел заметить влажный блеск ее глаз.

— Ну что ты, не расстраивайся. В том, что олениха вернулась в лес, нет ничего печального, — утешал ее Рейвен, гладя волосы, спадавшие на плечи мягким каскадом. — И пусть я не получил в качестве награды за спасенную жизнь ни преданности, ни любви, но испытал ни с чем не сравнимую радость, представляя, что животное живет в родной стихии, где непременно появятся на свет ее малыши с такими же большими доверчивыми глазами. Увы, я не увидел ее больше возле своего домика. Но именно так и должно было произойти. Я бы перестал уважать себя, если бы, воспользовавшись слабостью беззащитного животного, приручил его, заведомо зная, что рано или поздно нам придется расстаться.

Дженна опустила голову. Ее взаимоотношения с Рейвеном чем-то напоминали историю о попавшей в беду оленихе. В ней он тоже увидел беспомощное раненое существо, которое нуждалось в поддержке. Поэтому по доброте своей он ей помог, вылечил и теперь отпускает на все четыре стороны.

Видимо, и с Энджел произошло подобное. Сначала ей требовалось утешение, а затем— свобода. Не случайно Рейвен уверял, что счастье Энджел для него гораздо важнее личных интересов. И он пожертвовал ими во имя благополучия той, которую любил.

— Значит, и из-за Энджел ты метался и не находил себе места?

Заметив, как задрожал голос Дженны и прекрасные глаза наполнились слезами, Рейвен искренне пожалел, что завел этот разговор, разбивший ее иллюзии. А с другой стороны, тот, кто живет в мире грез, страдает и жестоко разочаровывается, попадая в реальную действительность. Будет справедливо, если Дженна поймет, что совершенно свободна и ничем не обязана ему, однажды спасшему ей жизнь.

— Сейчас я не переживаю, — тихо сказал Рейвен. — Мне доставляет радость видеть счастливую пару. Энджел и Майлз любят друг друга.

— Но это теперь. А летом, когда ты строил дом, наверное, немного по-другому относился к влюбленным?

— Да, ты права, — кивая головой, невесело подтвердил Рейвен. — Тогда они только-только поженились. Я любил их, а они любили друг друга. И когда замечал их вместе, то чувствовал… — Рейвен замолчал, подбирая нужное слово.

— …Чувствовал себя ужасно одиноким, — закончила фразу Дженна.

— Вот именно, одиноким и никому не нужным. Правда, я не завидовал, просто… — В воздухе снова повисла пауза.

Рейвен пытался объяснить свое состояние, в котором сам не разобрался. Тогда он не осознал причину переживаний, лишь испытывал страшную боль и обиду, желание бежать. Все равно куда, главное, подальше от близких людей, которые не нуждались больше ни в его помощи, ни в дружбе, ни в любви.

Однако Дженна снова пришла ему на помощь. Оказывается, она понимала его страдания гораздо лучше, чем он.

— Видимо, каждый раз, когда ты смотрел на счастливые лица молодоженов, тебя мучил один и тот же вопрос: сможешь ли ты когда-нибудь оказаться на их месте?

Рейвен закрыл глаза. И как только Дженне удается так легко и точно читать его мысли? — подумал он. Казалось, она видела его насквозь. Вслух же Рейвен сказал: