Директива Джэнсона - Ладлэм Роберт - Страница 17

– С тобой я всегда чувствую себя раскрытой книгой, – улыбнулся Джэнсон, и в уголках его глаз появилась паутинка морщинок.

– Да, зашифрованная никому не известным ключом. Скажи мне вот что. Как часто ты вспоминаешь Хелен?

Карие глаза профессионального солдата наполнились удивительной теплотой.

– Каждый день, – ответил Джэнсон.

– Она была просто волшебной, правда? Всегда казалась такой свободной.

– У нее был свободный дух, – сказал Джэнсон. – Моя полная противоположность.

Катсарис сунул щетку с мягкими нейлоновыми волосками в ствол автоматической винтовки, проверяя его на наличие царапин, нагара и других скрытых дефектов, затем посмотрел Джэнсону прямо в глаза.

– Пол, ты как-то сказал мне одну мудрую вещь. Много лет назад. Сейчас я собираюсь повторить ее тебе. – Он положил другу руку на плечо. – Мести не существует. По крайней мере, на этом свете. Это все чушь из романов. В нашем мире есть нападения и ответные удары, и снова ответные удары. Ну а чистенькая месть, отмывающая все пятна с сердца, – это вымысел, ее не существует.

– Знаю.

– Пол, Хелен нет в живых.

– А, значит, вот почему она не отвечает на мои звонки.

Такой мрачной шуткой Джэнсон попытался скрыть мир своей боли, но не слишком успешно.

Не отводя взгляда, Катсарис крепче сжал его плечо.

– Ее не вернуть назад ничем – ничем. Делай с кагамскими фанатиками что хочешь, но не забывай об этом.

– С тех пор минуло уже пять лет, – тихо промолвил Джэнсон.

– Ты ощущаешь эти пять лет?

Ответ был произнесен едва слышным шепотом.

– Мне кажется, это было только вчера.

Не так командир разговаривает со своими подчиненными. Так человек говорит с тем, ближе кого у него никого нет на всем белом свете, с тем, кто никогда не солжет. Джэнсон шумно вздохнул.

– Ты опасаешься, что я обезумею от жажды мести и обрушу гнев Господень на террористов, убивших мою жену.

– Нет, – сказал Катсарис. – Я боюсь, что где-то глубоко в подсознании ты считаешь, что сотрешь все написанное, почтишь память Хелен тем, что сам падешь от их руки.

Джэнсон возбужденно покачал головой, но у него мелькнула мысль, нет ли правды в словах Катсариса.

– Мы не собираемся умирать сегодня, – произнес он.

Оба прекрасно понимали, что это лишь ритуальная фраза, призванная укрепить уверенность в собственных силах, а не отражение реальной вероятности.

– По иронии судьбы, Хелен искренне сочувствовала кагамцам, – помолчав, сказал Джэнсон. – Конечно, не террористам, не ФОКу, а простым людям, помимо своей воли оказавшимся втянутыми в этот кровавый водоворот. Если бы она не погибла, то сейчас наверняка была бы рядом с Новаком, пытаясь достичь какого-либо мирного соглашения. Нет спору, Халиф является архиманипулятором, но он существует потому, что на Ануре чересчур много настоящих страданий, которыми можно манипулировать.

– Если мы направляемся туда для того, чтобы осуществить социальную перестройку общества, нас снабдили не тем оборудованием. – Тео провел кончиком большого пальца по лезвию ножа, проверяя, насколько оно острое. – К тому же Петер Новак уже попробовал, и вот куда это его завело. Нас ждет чистая игра «пришел-ушел». Проникновение и освобождение.

Джэнсон кивнул.

– Если все пойдет как предусмотрено, мы проведем на Ануре в общей сложности сто минут. С другой стороны, если мы собираемся встречаться с этими людьми, возможно, будет очень кстати знать, кто они такие.

– Если дело дойдет до этого, – мрачно пошутил Катсарис, – это будет означать, что к черту пошло все, что только могло пойти.

– Я ничего не имею против того, чтобы прокатиться на этой крошке, – с восхищением причмокнул Гонвана.

Он, Джэнсон и Хэнесси стояли в темном ангаре, давая глазам привыкнуть к полумраку после ослепительного солнечного света.

Самолет-амфибия «БА-609», оснащенный пропеллерами с изменяемым углом, сменил снятый с вооружения «Оспрейс»; подобно своему предшественнику, он мог, как вертолет, осуществлять вертикальный взлет и посадку, а затем, поднявшись в воздух и переведя лопасти в горизонтальное положение, летать как обычный самолет. Компании «Белл» и «Огуста», признанные производители авиационной техники, сделали фюзеляж данного образца не из стали, а из особо прочной литой резины. В результате получился исключительно легкий летательный аппарат, способный пролететь на литре горючего значительно больше, чем любая серийная модель, – вчетверо больше. От его универсальности в большой степени зависел успешный исход операции.

Гонвана погладил матовую поверхность фюзеляжа.

– Красавец!

– И невидимка, если боги будут на нашей стороне, – добавил Джэнсон.

– Я помолюсь своим предкам, – весело заявил Гонвана.

Закоренелый атеист, обучавшийся в Москве, он был невосприимчив к любым формам религии, как к туземным, так и к принесенным миссионерами.

– Бак наполнен доверху. Если ты не слишком растолстел с тех пор, как мы работали вместе в последний раз, как раз хватит, чтобы слетать туда и вернуться назад.

– Слушай, горючего будет в обрез. – Глаза мозамбикца стали серьезными.

– У нас нет другого выхода. Не я выбирал время, не я выбирал место. Можно сказать, всю музыку заказывает ФОК. А я просто пытаюсь импровизировать, как могу. Сейчас мы обсуждаем не тщательно продуманный и взвешенный план. Скорее что-то вроде: «Эй, братва, давайте-ка устроим хорошее представление».

– Мики Руни и Джуди Гарленд[13] на сеновале, – угрюмо вставил Хэнесси.

– Да еще с вагоном взрывчатки.

Северное побережье Ануры изгибается подобно огромному сердцу с глубокой впадиной посредине. Восточная долька, в основном покрытая джунглями, практически безлюдна. Гонвана вел самолет на бреющем полете над джунглями Никалы. Оказавшись над морем, «БА-609» круто взмыл вверх, задрав нос под углом сорок градусов.

Несмотря на непрерывные повороты, наборы высоты и снижения, Гонвана вел самолет необычайно плавно. Опытный летчик словно предчувствовал воздушные течения и заранее предпринимал соответствующие меры. Пропеллеры, переведенные в горизонтальное положение, издавали ровный шум, нечто среднее между жужжанием и ревом.

Андрессен и Хэнесси, став частью экипажа, находились в кабине вместе с Гонваной, обеспечивая навигационную поддержку; двое парашютистов, отделенные от них переборкой, сидели на жестких скамьях в хвостовой части самолета. Предоставленные сами себе, Катсарис и Джэнсон в последний раз проверяли снаряжение и просто разговаривали друг с другом.

Через полчаса полета Катсарис, сверившись со своими противоударными часами «Брайтлинг», проглотил стомиллиграммовую таблетку провигила. Это средство было призвано перестроить суточные ритмы его организма, обеспечив остроту чувств в ночной период, избежав при этом ощущения чрезмерной самоуверенности, неизбежного при использовании обычных амфитаминов. До места назначения оставалось еще больше двух часов полета. Максимальный эффект от провигила будет как раз во время проведения операции. Затем Катсарис принял еще одну маленькую таблетку, прохолинергик, препятствующий потоотделению.

Он указал на две толстые черные алюминиевые трубки, которые Джэнсон держал у уха.

– Ты действительно полагаешь, что это поможет?

– Не сомневаюсь, – ответил тот. – Только бы газовая смесь не испарилась. Энергия из этих малышек буквально бьет ключом. Совсем как из тебя.

Катсарис протянул ему упаковку провигила.

– Не хочешь таблетку?

Джэнсон покачал головой. Катсарис знает, что делает, но Джэнсону было прекрасно известно, что одни и те же препараты оказывают разное побочное действие на разных людей, поэтому он категорически отказывался принимать незнакомое средство.

– Тео, расскажи, – сказал Джэнсон, отстраняя таблетки и снова доставая чертежи, – как поживает твоя милая?