Близнецы-соперники - Ладлэм Роберт - Страница 24

Витторио усмехнулся:

– «Развал любой ценой»! Сей девиз вряд ли имел прецедент в мировой истории. Да, я вижу массу возможностей. Насколько их можно будет воплотить на практике – или это все гладко лишь в теории, – надо проверить. Да, я согласен.

Тиг хитро улыбнулся:

– Есть еще одна мелочь. Ваше имя…

– Виктор Фонтин? – Джейн засмеялась. Они сидели на кушетке в ее квартире в Кенсингтоне,[8] согретые жаром пылающих в камине поленьев. – Ох уж это британское нахальство! Они сделали вас своим вассалом!

– И произвели в офицеры! – усмехнулся капитан Виктор Фонтин, вынув конверт и бросив его на кофейный столик. – Тиг занятный малый. Прямо секретный агент из кинобоевика. «Надо придумать для вас имя, которое легко запоминается. Которое можно использовать в шифрованных депешах». У меня глаза загорелись. Мне ведь собирались дать кодовое имя – что-то, как я думал, очень эффектное. Название драгоценного камня, например, с номером. Или название животного. Вместо этого они просто изменили на английский манер мое собственное имя и успокоились. – Витторио рассмеялся. – Я к нему привыкну. Это же не на всю жизнь.

– Не знаю, привыкну ли я. Но попробую. Честно говоря, это понижение.

– Мы все должны идти на жертвы. А верно ли мое предположение, что «капитан» выше, чем «летный офицер»?

– «Летный офицер» не имеет ни малейшего желания отдавать приказы. По-моему, мы с вами плохие вояки. А что с Шотландией?

Он пересказал ей беседу, не вдаваясь в подробности. Рассказывая, он видел и чувствовал, что ее необыкновенные голубые глаза внимательно изучают его лицо. Она знала, что он что-то скрывает от нее или может скрывать. На ней был свободный халат бледно-желтого цвета, который оттенял темно-каштановые волосы и подчеркивал голубизну глаз. Между широкими отворотами халата виднелась белая ночная рубашка, и Витторио понял: Джейн хочет, чтобы ему захотелось к ней прикоснуться.

«Как же с ней спокойно и просто», – подумал Витторио. В ее поведении не чувствовалось ни назойливости, ни умелого кокетства. В какой-то момент во время своего монолога он тронул ее за плечо; она медленно, мягко подняла руку и стала ласкать его пальцы. Потом положила его ладонь себе на колено и накрыла сверху своей.

– Вот что мы имеем: «развал любой ценой, где только возможно».

Джейн молчала, не сводя с него пытливого взгляда, затем, улыбнувшись, заметила:

– Отлично придумано. Тиг прав: возможностей масса. Сколько вы пробудете в Шотландии, он не сказал?

– Ничего конкретного: «несколько недель». – Витторио убрал руку и, естественно и легко обняв Джейн за плечи, притянул к себе. Она склонилась ему на грудь, он поцеловал ее мягкие волосы. Джейн отстранилась и посмотрела на него – в еe глазах все еще стоял вопрос. Губы ее разомкнулись, она взяла руку Витторио, легким и совершенно естественным движением положила его ладонь себе на грудь. Они поцеловались, и Джейн застонала, вбирая губами влагу его поцелуя.

– Как долго тебя не было, – прошептала она.

– Ты такая милая, – сказал он, гладя ее мягкие волосы, целуя глаза.

– Ах, если бы тебе не надо было уезжать! Я не хочу с тобой расставаться.

Они стояли перед маленькой кушеткой. Джейн помогала ему снять пиджак и на мгновение прижалась лицом к его груди. Они снова поцеловались, обнимая друг друга, – сначала легко и нежно, потом все крепче и с большей страстью. Витторио положил ладони ей на плечи и отстранил от себя. Глаза Джейн были устремлены на него, и он произнес, глядя в эти голубые глаза:

– Я буду ужасно скучать по тебе! Ты столько мне дала.

– А ты дал мне то, что я боялась обрести, – ответила она и нежно, тихо улыбнулась. – Точнее, боялась искать. Боже, я была словно замороженная!

Джейн взяла его за руку, и они пошли в спальню. На тумбочке у кровати горел светильник из слоновой кости, его желтовато-белое сияние играло на ярко-голубых обоях и на простой, цвета слоновой кости мебели. Шелковое покрывало на кровати тоже было светло-голубого цвета с изящным узором из цветов. Спальня тихая, покойная, милая, как и сама Джейн.

– Это очень сокровенная комната. И очень теплая, – сказал Фонтини, пораженный простой красотой интерьера. – Это удивительная комната, потому что она твоя и ты ее любишь. Я говорю глупости?

– Ты говоришь как истинный итальянец! – тихо ответила она, улыбаясь, – в ее голубых глазах были любовь и зов. – И сокровенное, и теплое – для тебя. Я хочу, чтобы ты их со мной разделил.

Она подошла к кровати с одной стороны, он – с другой. Взявшись за шелковое покрывало, они сложили его, и их руки соприкоснулись. Они посмотрели друг на друга. Джейн обошла кровать и приблизилась к нему. На ходу она расстегнула рубашку и развязала пояс халата. Легкая ткань упала, и из-под складок шелка показались ее полные округлые груди с розовыми напряженными сосками.

Он принял ее в свои объятия, ища ее губы влажными от возбуждения губами. Джейн прижалась к нему всем телом. Он еще никогда не испытывал столь неодолимого, всепоглощающего желания. Ее длинные ноги дрожали, она снова прижалась к нему. Полураскрытыми губами нашла его губы и тихо застонала от сладостного наслаждения.

– О Боже, возьми меня, Витторио. Скорее, скорее, любимый.

На столе у Алека Тига зазвонил телефон. Он взглянул на часы на стене, потом на свои наручные. Без десяти час ночи. Он снял трубку:

– Тиг слушает.

– Рейнолдс из группы внешнего наблюдения. Мы получили донесение. Он все еще в Кенсингтоне на квартире у Холкрофт. Полагаем, он останется там на ночь.

– Хорошо! Мы не выбиваемся из расписания. Все идет по плану.

– Было бы неплохо узнать, о чем они там говорят. Мы могли бы это обеспечить, сэр.

– Нет необходимости, Рейнолдс. Утренней смене оставьте следующую инструкцию: связаться с Паркхерстом в министерстве военно-воздушного флота. За летным офицером Холкрофт следует продолжать наблюдение, в том числе и во время ее инспекционной поездки на лох-торридонские станции раннего оповещения в Шотландии, если эту поездку возможно устроить без лишнего шума. А теперь я ложусь спать. Спокойной ночи.

Глава 8

Лох-Торридон располагался к западу от северо-западных взгорий на побережье узкого пролива, разделяющего материк и Гебридский архипелаг. Суша здесь была испещрена глубокими ущельями, по дну которых текли реки, берущие начало высоко в горах; вода в них была ледяная, кристально чистая и часто собиралась в небольшие заводи. Военный городок находился между берегом моря и горами. Место было суровое. Отрезанное от всего мира, неуязвимое, охраняемое вооруженными патрулями с собаками. В шести милях к северо-востоку располагалась деревенька с единственной асфальтированной улицей, которая, пробежав мимо нескольких магазинчиков, на окраине превращалась в проселок.

Горы были высокие, с кручами и обрывами, поросшими мощными деревьями и густым кустарником. Здесь беженцы с континента и проходили суровую физическую подготовку. Подготовка шла медленно и трудно. Сюда отправляли не солдат, а бизнесменов, преподавателей, инженеров, не привыкших к физическим нагрузкам.

Всех их объединяла ненависть к нацистам. Двадцать два курсанта были выходцами из Австрии и Германии, кроме них – восемь поляков, девять голландцев, семь бельгийцев, четыре итальянца и три грека. Пятьдесят три некогда весьма респектабельных гражданина, которые несколько месяцев тому назад сделали свой жизненный выбор.

Они знали, что когда-нибудь их вновь отправят на родину. Но, как заметил Тиг, это была абстрактная цель. И подобное неопределенное, по видимости незаметное, участие в борьбе было неприемлемо для беженцев; обитатели четырех казарм, расположенных в центре городка, начинали роптать. По мере того как радио с пугающей частотой сообщало о новых и новых победах немцев, росло разочарование.