Потерянная родина - Лацис Вилис Тенисович - Страница 16

Ако присел на пол, скрестив под собою ноги. Боби Грейн, усевшись на кровать, при свете стеаринового огарка читал газету.

— Это лист дерева мудрости, — ответил он. — Эти маленькие закорючки означают слова. Стоит человеку посмотреть на них, и он узнает все, что происходит на свете. Это так же, как если бы он побеседовал с умным человеком, который пришел в гости и рассказал, что он повидал за день.

— Где растет такое дерево? — спросил Ако.

— Всюду, где живут умные люди, умеющие разговаривать с этими листами.

— Но почему я не слышу голоса? Разве этот лист говорит так тихо?

— У него совсем нет голоса. Он показывает знаками то; что хочет сказать.

— А что он тебе рассказывает?

Боби Грейн положил газету на колени и закурил трубку.

— Лист рассказывает, что сегодня ни один корабль не должен выходить в море. Все люди, работающие на кораблях, должны сойти на берег и оставаться там до тех пор, пока хозяева кораблей не станут платить много денег за работу.

— Что такое — деньги?

— Это такая славная вещица, на которую можно выменять все: пищу, напитки, одежду и разные украшения. Но не у всех людей есть деньги. Те, у кого их нет, трудятся, и за это им дают деньги, чтобы они могли обменять их на пищу. Но те, у кого много денег, сами не работают. Они заставляют работать других вместо себя, и за это дают им немного денег.

— Где они достали так много этих славных вещиц?

— Они выменяли их на другие хорошие вещи.

— А где они достали те другие вещи?

— Один сделал, другой скопил за долгое время, а третий добыл хитростью и сказал: «Это мое».

— А другие, у которых ничего нет, разве они ничего не сказали?

— Иногда они говорили, что это неправильно. Но никто их не слушал. Вот смотри, Ако, как оно получается: у меня нет ничего, только то, что на мне. А моему хозяину принадлежит много судов, большие дома на острове и много денег. Это оттого, что я не так хитер, как он. И когда мне хочется есть, я иду к хозяину и говорю: «Я буду делать то, что ты прикажешь, плати мне деньги». Тогда он говорит: «Работай, плавай на моем судне, стой у штурвала, крепи паруса». Он остается на берегу, а я ухожу в море и привожу полный корабль копры, мяса, дерева и другого добра. Хозяин продает эти вещи и выручает за них много денег. Мне он дает малую толику. Все остальное он забирает себе. Мне нужна пища, новые брюки и табак. Я иду к хозяину и говорю: «Дай мне эти вещи, и вот тебе деньги за это». Он дает мне немного одежды и пищи и берет много денег. Опять он остается в барыше. А когда мне больше не на что выменять у него вещи, я опять прошу, чтобы он дал мне работу. Так мы и живем. У меня никогда не бывает много денег, я всегда должен работать. У него всегда много денег, ему никогда не нужно работать.

— Почему ты не уедешь и не заживешь, как мы на Ригонде?

— Все не могут уехать. Но мы здесь пытаемся сделать так, чтобы у нас было больше денег. Вчера все мы, у кого нет денег, сошлись вместе и договорились: «Не выйдем в море, не станем работать на кораблях, пока хозяин не заплатит нам больше денег». Поэтому сегодня ни одно судно не может уйти. Мы бастуем.

— Но если рабочий не идет на работу, белый повелитель бьет его и"еапирает в темный чулан. Так он поступал со мною.

— Это он может сделать только тогда, когда один или двое рабочих не идут на работу. Если трое не идут на работу, то и тогда он бьет и сажает в кутузку. Но если ни один рабочий не выходит на работу, не ставит парусов, не становится к штурвалу, тогда хозяин не может всех избить и посадить в кутузку. Тогда он делается любезным и говорит: «Господа, сколько денег вы желаете за свою работу?» Он ведет с нами переговоры до тех пор, пока мы не пообещаем работать.

— А всегда бывает так?

— Так — нет, не всегда. Бывает, что хозяин заупрямится. Он долго не идет на переговоры с рабочими, так как знает, что у них мало денег. Когда они голодают день, два дня, много дней, им ужасно хочется есть. И хозяин дает им столько, сколько пожелает. Тогда он не дает много, потому что он победил. Когда побеждаем мы, тогда он вынужден дать больше.

— Но ведь белые все повелители. Они все коварны. Разве белые люди колотят да обманывают и своих?

— Да, они это делают, парень. Они бьют и обманывают кого только могут. И вовсе не все белые — начальники. Вот дай срок — сам увидишь.

— Боби Грейн, уедем скорее на Ригонду. Там у нас всегда будет много еды и никто не будет нам приказывать.

Боби Грейн вздохнул и мрачно улыбнулся:

— Ты ведь знаешь, что теперь уплыть нельзя. Завтра сходим в порт и посмотрим, а сейчас давай на боковую.

Утром миссис Грейн сказала сыну:

— Этого дармоеда ты спроваживай. Мы не какие-нибудь богачи, чтобы привечать всяких бродяг. Человек молодой, пусть ищет работу. Да и сам ты мог бы где-нибудь подработать.

— Все будет в порядке, мать, — улыбнулся Боби Грейн. — Не единым хлебом жив человек. Как только стачка кончится, я первое жалованье отдам тебе. Пошли, Ако.

На этот раз Боби Грейн надел матросскую робу цвета хаки и вокруг шеи повязал зеленый шедковый платок. Первым долгом они прогулялись по городу, и Боби Грейн хоть немного приучил Ако к шумам и своеобразию Чужой земли.

— Не удивляйся ничему и ничего не бойся, — говорил он. — Все, что ты тут видишь и слышишь, сделано руками человека. Например, вон та повозка, которая, рыча, бежит сама собою, — в ней лишь маленькая хитрость. В том ящике заключен сильный ветер, и тот человек, что сидит у руля, когда ему захочется, открывает отверстие в ящике, и тогда ветер гонит повозку вперед.

— Так же, как лодку? — воскликнул восхищенный Ако.

— Так же. Он только сидит и управляет. Ты тоже сумел бы, если бы научился.

Подобного рода объяснения, с помощью сравнений, Боби Грейн давал о каждом предмете. Всюду, где Ако видел чудо или нечто сверхъестественное, моряк старался развеять таинственность простыми, доступными понятиями. Таким образом он в самом зародыше уничтожил тупую мистическую боязнь, которая укореняется в сознании каждого первобытного человека при столкновении с непонятными явлениями цивилизации. В порту он показывал Ако большие пароходы, у которых не было парусов, но которые могли передвигаться быстрее парусников. И тут люди создают искусственный ветер, который крутит винт парохода и гонит тяжелую махину вперед. Понятно, что это требует большой хитрости, но этому может научиться каждый, у кого есть время и желание.

Еще много чего рассказал Боби Грейн в то утро своему спутнику о великих деяниях белых людей. Ако понял, что белые люди знают многое такое, о чем жители острова Ригонды не имеют ни малейшего представления. Они очень умные и могут сделать уйму прекрасных, нужных и весьма полезных вещей. Их жизнь, конечно, гораздо богаче, чем жизнь островитян, но в этой богатой и мудрой жизни белого племени Ако все-таки видел и чутьем угадывал много плохого, ненужного и противоречивого — контрастов, от которых следовало бы избавиться, например: богатство и… бедность, бесправие одних и… неограниченная власть других, деньг» и… нищета в лачугах.

Забастовка моряков охватила все суда, но к ней не присоединились портовые рабочие. Толпы моряков без дела шатались по набережной и глазели на погрузочные работы. И Ако слышал, как белые люди злобно орали на других белых. В одном месте он видел, как белый мужчина прогонял моряков с набережной. Когда они мешкали и не шли, он бил их по голове белой гибкой дубинкой. Боби Грейн прав, белые унижали и своих, и большинство из них отнюдь не были начальниками.

У одного небольшого парохода Боби Грейн остановился и стал внимательно наблюдать, что там происходит.

— Раньше я плавал на этом судне, — сказал он Ако. — Мы все сошли на берег, остались только капитан со штурманом. Но я вижу — сейчас там работают новые люди.

У лебедки стоял молодой нерасторопный парень. Штурман показал ему, как обращаться с лебедкой, потом ушел на шканцы и стал наблюдать за работой нового матроса. Тот в это время опускал вниз крюк крана. — Ниже, ниже! — кричали грузчики. Один из портовых рабочих ухватил гак и потянул его вниз, чтобы зацепить тюк. — Довольно, стоп! — Матрос дернул вперед рукоять лебедки. Тюк стремительно взвился вверх, потянув за собой рабочего, который в замешательстве вцепился в него. — Сумасшедший, что ты делаешь! — закричали остальные рабочие. — Давай вниз, втянешь его в блок!