Кризис чёрного флота-1: Перед бурей - Кьюб-Макдауэлл Майкл - Страница 6

Люк кивнул.

— Да. Они не смогли выучить урок скромности. Чем величественнее были их достижения, тем сильнее они стремились к этой силе, которая казалась еще очень далекой. Они собирали эти камни в тщетном усилии коснуться лица их бога. И они последовали за темным учением ситхов в тщетном усилии самим уподобиться богам.

— Это было безумие.

Люк мягко сказал:

— Проблеск истины может привести к безумию.

— Что же это за истина?

Люк сделал широкий жест руками.

— Посмотри вокруг нас. Массасси больше нет, их храмы разрушаются, их оскверняют пришельцы. А Йавин по-прежнему правит этим миром.

— Да. Да, я вижу.

— Стрин, я покидаю вас. Я больше не нужен здесь. Нужно, чтобы кто-то другой возглавил Академию. Я выбрал тебя.

Стрин изумленно посмотрел на Люка:

— Покидаете нас? Я не понимаю…

Люк встал и повернулся спиной к храму.

— Когда Сила была едва слышна во мне, подобно шепчущему голосу ветра, ОбиВан учил меня слышать ее, а Йода — понимать. А потом я сам учил других слышать и понимать Силу. Но сейчас я понял, что не могу слышать Силу так же хорошо, как раньше, хотя сейчас я умею слушать лучше, чем тогда. Слишком много шума, слишком много нужно отсеять, чтобы услышать ее голос. Слишком много вопросов, слишком много требований. Все как будто кричит во мне. Это больно и утомительно. Я не могу больше делать это дело. А дело, которое я должен сделать, не может быть сделано здесь.

Стрин поднялся на ноги.

— Я думаю, я понимаю, почему вы должны оставить нас. И я не спрашиваю, куда вы направитесь.

— Спасибо. Ты примешь на себя то бремя, что я тебе предложил?

— Да, приму. Вы со спокойной совестью можете оставить на меня Академию.

Они пожали друг другу руки. Стрин смущенно улыбнулся.

— Хотя, кажется, я не вполне готов к этому.

Люк тоже улыбнулся.

— Хорошо, что ты так думаешь. Значит ты проявишь большее усердие.

— Вы сообщите ученикам, или я им скажу?

— Я сам скажу им. Они ожидали этого. И я хочу, чтобы они знали, что я тебе доверяю.

Сделав два шага, Люк прыгнул с вершины храма в теплый воздух, как пурпурнокрылый ястреб. Падая, он воссоздал себя в своем разуме, как воздушное существо. Сделав свое тело таким же легким, как воздух, он приземлился перед храмом так мягко, что травинки едва качнулись. Стрин приземлился рядом с ним.

— Я надеюсь, это не была моя последняя проверка?

Люк улыбнулся.

— Нет. Просто я хотел сделать это еще раз, перед тем, как уйти.

Поздно ночью одинокий Е-истребитель прочертил в небе световой след, поднимаясь к звездам. Только один человек видел, как он улетал — Стрин. «Прощайте, учитель. Пусть Сила будет с вами в вашем путешествии».

В чем-то Джесин Соло был похож на всех семилетних детей. Он любил строить домики из карт сабакка, гонял игрушечные спидеры через лужи и играл моделями космических кораблей. Хэн видел только одну проблему: Джесин предпочитал делать все это не руками, а посредством телекинеза. Раньше Джесин не умел делать подобные штуки. «Крестокрылы» и ДИ-истребители сражались над его постелью, поддерживаемые нитками, а не силой мысли. Но знание того, что это возможно, было достаточной мотивацией для старшего сына Хэна и Лейи. Подобно родителям, терпеливо переносящим первые уроки музицирования на кларнете своего ребенка, Хэн учился не давать волю кровяному давлению от множества маленьких катастроф и неудачных экспериментов. И, в отличие от Лейи, он не имел проблем с шумом и хаосом, неизменно сопутствовавшим детским играм.

Хэн помнил детство как время бесконечных подвижных, порой грубоватых и опасных игр — испытаний силы и ловкости, это дало ему гибкое, сильное тело, не знавшее усталости. С Джесином было не так.

Хотя его дети тоже любили порезвиться, Хэн никогда не видел своего старшего сына выходящим из внутреннего двора потным и усталым, или появляющимся из сада, таким же грязным и счастливым, как земляной червяк.

И Хэна это волновало.

Еще труднее было принять то, что Джесин предпочитал играть один, он не имел друзей вне семьи и даже с Джайной и Энакином не был слишком близок. Хэн считал, что отсутствие друзей — это его и Лейи вина. Слишком часто детей приходилось прятать, перевозя с места на место, окружать телохранителями ради их безопасности. Поэтому их детство было далеко от нормального. И несмотря на все это, они были похищены Хефриром и едва не потеряны навсегда.

В первую ночь, после того как семья воссоединилась, Лейя плакала от радости, они обнимали друг друга, и Хэн про себя поклялся, что никогда больше не оставит детей без родительской защиты.

Лейя все никак не могла выпутаться из политических дел и обязанностей, но положение Хэна было иным.

После их возвращения на Корускант, он хотел сложить с себя офицерские полномочия и выйти в отставку. Адмирал Акбар указал ему, что он может потерять право на приоритетное обеспечение безопасности и на высший уровень доступа, и общение его с Лейей будет сильно затруднено.

— Я вынужден отклонить вашу просьбу об отставке.

— Но сейчас, в этот момент…

Акбар невозмутимо продолжал:

— Я также нахожу, что ваше текущее назначение — не лучшее применение вашего опыта и способностей. Я командирую вас в качестве ассистента к президенту Сената для обеспечения взаимодействия в делах обороны. Вы будете оказывать ей содействие, как она сочтет необходимым. Вы поняли?

Если бы каламари мог подмигивать, он обязательно подмигнул бы Хэну.

Так теперь дни Хэна проходили в президентской резиденции, где он общался с Лейей, пытаясь наверстать упущенное. Но он обнаружил, что дети сделали гиперпривод «Сокола Тысячелетия» более надежным и предсказуемым. Маленький Энакин был постоянным союзником Хэна, но близнецы испытывали его терпение весьма часто. Они явно имели собственное мнение о порядке вещей и своем месте в нем.

— Но, папа, Винтер разрешила нам…

— Но, папа, Чуи всегда…

— Но, папа, 3РО никогда…

Сентенции, начинавшиеся этими конструкциями, были запрещены к концу первого месяца. При поддержке Лейи его законы были ратифицированы, и Хэн был официально признан полноправным главой семьи.

Но он волновался, думая о том дне, который неизбежно должен был наступить. Дети-джедаи, думал он, подобны раллтиирским тигрятам — пока они маленькие, они очень милые, но со временем у них вырастают длинные и острые когти. Хэн не мог забыть вспышку возбуждения Энакина, случившуюся однажды. Все вещи в комнате тогда летали в воздухе и бились о стены.

Одно утешение, что их дети были добрыми, как и родители. Но при этом Энакин и Джесин унаследовали несокрушимое упрямство от матери, их абсолютно нельзя было заставить делать то, чего они не хотят. А Джесин и Джайна имели в своем характере чрезвычайную склонность к озорству и рискованным шуточкам — это уже от папочки.

Они установили новый семейный ритуал, который, похоже, понравился всем. Когда Лейя приходила домой, они устраивали большой фонтан в садовом пруду и взлетали вверх в его струях. Энакин полюбил воду так сильно, что Акбар называл его «Моя маленькая рыбка». Потом они обнимали маму и папу, что для Хэна и Лейи было своего рода терапией, знаком, что долгий день наконец закончился.

Когда дети укладывались спать, Хэн и Лейя поднимались в свою спальню для того, что они в шутку называли «брифингом». Это тоже было частью ритуала — возможность поговорить, пожаловаться на проблемы или просто поразвлечься, слушая истории о событиях дня.

В этот вечер Лейя выглядела более уставшей, чем обычно. Она легла на кровать, обняв подушку.

— Как новости на фронте, генерал?

Хэн плюхнулся в кресло рядом с кроватью.

— Я не знаю, что делать насчет Джесина. Я пытался заинтересовать его партией в боло, но он отказался.

Лейя перевернулась на кровати, устремив взгляд в потолок.

— Он не слишком хорошо играет в боло, а дети хотят, чтобы их родители гордились ими. Он стесняется играть с тобой, потому что ты играешь гораздо лучше.