Сила ее страсти - Кэссиди Гвендолин - Страница 4

С замиранием сердца она постучала в дверь. Здесь ли Аделина? Жива ли она? С ней ли Филиппо?

– Кто там? – испуганно спросил из-за двери старческий голос.

– Тетушка Аделина, открой, это я, Кьяра. Ты помнишь меня? Кьяра.

Скрипнул засов, и дверь медленно приоткрылась. Высоко подняв над головой фонарь, на девушку недоверчиво смотрела седая старуха.

– Кто вы такая? Что вам нужно?

– Тетушка Аделина, это же я. Неужели ты не узнаешь меня?

Некоторое время старуха молча вглядывалась в лицо красивой незнакомки, и вдруг из глаз ее медленно потекли слезы.

– Кьяра, девочка моя! Боже мой! Я, наверное, сплю. Этого не может быть…

– Это я, я… – тоже плача, твердила Кьяра, крепко обнимая старуху.

– Заходи же скорее, что же мы стоим на пороге!

В домике было чисто и пусто. Не похоже, чтобы здесь жил ребенок.

– Тетушка Аделина, где мой сын? – проговорила Кьяра, торопливо осматриваясь по сторонам. – Что с ним? Неужели он… – Она схватила старуху за рукав.

– Он жив, с ним все в порядке. Но он живет не здесь, – ответила та спокойно. – Садись, девочка, и слушай. Я все тебе расскажу. Тебя долго не было, и за это время многое произошло.

Медленно ковыляя по комнате, Аделина выставила на стол большое блюдо с оливками и помидорами, положила кусок сыра, свежий хлеб, достала кувшинчик с кислым домашним вином. Не обращая внимания на еду, широко раскрыв глаза, Кьяра слушала ее рассказ.

Деньги, которые оставил Карло, кончились очень быстро. Аделина была в отчаянии. Ее скудных средств хватало на то, чтобы прожить самой, но на еду и одежду для быстро растущего ребенка их было явно недостаточно. И вот однажды к ней в дом явился молодой синьор Виченци, – старый хозяин поместья умер вскоре после того, как уехала Кьяра. Виченци был не один, а с женой.

Господа бегло осмотрели дом, а затем все внимание переключили на маленького Филиппо, – казалось, он совершенно очаровал их. Пробыв у Аделины около двух часов и подарив ей деньги, они уехали. А потом, примерно через неделю, синьор вернулся один. Он предложил Аделине забрать у нее мальчика, объяснив, что они с женой мечтают о детях, но Бог не дал им ребенка. Они усыновят малыша, воспитают его как родного.

– Я не верила в то, что ты когда-нибудь вернешься, Кьяра. А для Филиппо это была огромная удача. Я согласилась. Синьор Виченци назначил мне небольшую пенсию, и иногда я издали вижу нашего малыша, – когда прихожу за деньгами. Но он, конечно, не помнит меня. Все эти годы он был счастлив, Кьяра. Синьора Лаура стала для него родной матерью, а синьор Никколо – отцом. Они добрые люди. Но два года назад синьора умерла, и мальчик вновь остался без матери.

Сердце Кьяры обливалось кровью, слезы сами текли из глаз.

– Почти весь год он живет не дома, а в какой-то заграничной школе, – продолжала Аделина. – Его привозят домой только на каникулы. Как раз сейчас он здесь. Я слышала, что синьор ищет ему воспитателя на летние месяцы.

Кьяра медленно выпрямилась.

– Воспитателя?

– Ты что, ты что, – испугалась Аделина. – Что ты задумала? Забудь про это! Ты не сможешь отнять ребенка у синьора! Только сделаешь себе еще больнее!

Но Кьяра уже не слышала ее. В голове бешено роились мысли. Она приехала сюда только для того, чтобы увидеть своего сына. И она его увидит.

С этой минуты она действовала, почти не раздумывая, – она не давала себе времени на раздумья. И все складывалось как по-писаному. Рано утром она вошла в тратторию и, выдав себя за иностранную туристку, оставила там свои вещи. А затем, взяв напрокат машину, спустилась в долину, к вилле Виченци.

Кьяра бросила последний взгляд в зеркало. По всем законам, Филиппо – сын Никколо Виченци. И, скорее всего, он даже не знает, что был усыновлен. Она незаконно проникла в этот дом и, нравится ей это или нет, должна сохранить свою тайну.

От невеселых раздумий ее отвлекли громкие голоса, раздававшиеся в саду.

– Мне не требуется нянька! И воспитательница не нужна! Я сам могу за собой посмотреть! Кто она вообще такая?

Ответ прозвучал неразборчиво. Кьяра вскочила и торопливо прикрыла окно. Она не хотела слушать эти возмущенные крики, хотя, наверное, могла бы посочувствовать самостоятельному и самолюбивому мальчику. Почему он должен слушаться какую-то незнакомую тетку? Да, ей нелегко будет сломать барьер и установить общий язык с подростком. Придется применить весь свой – не столь уж богатый – опыт общения с детьми, чтобы сдружиться с мальчиком.

В этот момент раздался стук в дверь. Кьяра резко обернулась. В комнату вошел пожилой мужчина с ее сумкой.

– А вот и ваши вещички, синьорина, – сказал он весело. – Зовите меня Джованни. И обращайтесь, если что-то потребуется. Я – мастер на все руки. И супруга моя, Тереза, тоже здесь, на вилле, работает. Убирается, за домом присматривает. А вы, я слыхал, за молодым синьором присматривать будете? Вам понадобятся силы… Мальчик-то он хороший, но иногда чересчур горяч. К нему подход нужен. Да, Тереза велела передать: как захотите перекусить, только скажите ей. Ужин-то будет еще не скоро.

Джованни вышел, и Кьяра рассеянно кивнула ему вслед. Вряд ли ей захочется есть. Ей сейчас не до того.

Приняв душ и сменив брючный костюм на шелковую лиловую блузку и черную юбку, она осторожно выглянула из комнаты, а затем спустилась на первый этаж. Стояла тишина. Дверь кабинета, в котором состоялась их беседа с синьором Виченци, была плотно прикрыта. Но вокруг имелось еще несколько дверей. Собравшись с духом, Кьяра решительно открыла одну из них – и оказалась в просторной гостиной.

Посреди комнаты горделиво высился рояль. Интересно, как Филиппо относится к музыке? Сама она любила музыку до самозабвения; прекрасно пела, играла на рояле и на гитаре. Сесть за такой рояль было бы величайшим удовольствием.

Кьяра ласково провела рукой по черному полированному боку. А затем, неожиданно для себя, уселась на вертящийся табурет и откинула крышку. Руки ее мягко опустились на клавиши, и инструмент тут же благодарно откликнулся низким густым рокотом. Забыв обо всем на свете, она заиграла, – почему-то ей вспомнился Шопен.

Как давно она не садилась за рояль! Пальцы отвыкли. А ведь когда-то она мечтала стать пианисткой… Но это было до рождения Филиппо. А с тех пор, как они переехали в Америку, играть ей приходилось редко – в основном в тех домах, где она работала воспитательницей.

Она не слышала, как открылась дверь, как тихо вошел в комнату синьор Виченци.

– Моя жена тоже любила эту мелодию.

Вздрогнув от неожиданности, Кьяра резко оборвала игру.

– Извините, – сказала она виновато. – Мне не следовало садиться за рояль без спроса.

– Ничего страшного, – улыбнулся синьор Виченци. – Мне было приятно слышать, что инструмент ожил. Если есть рояль, значит, должен быть кто-то, кто будет на нем играть. А вы хорошо играете.

– Спасибо, – ответила она смущенно. – Все же мне надо было сначала спросить разрешения.

Он слегка передернул плечами.

– Относитесь к этому дому, как к своему собственному. Вы ведь здесь живете. Играйте на здоровье. Может быть, вам даже удастся снова заинтересовать Филиппо. Когда-то он неплохо играл. Но после смерти матери практически не притрагивается к инструменту.

– Это понятно, особенно если они играли вместе. – Кьяра старалась говорить легко. – Я могу попытаться его увлечь, но не уверена в положительном результате.

– Кто знает. Впрочем, Филиппо сейчас предпочитает подвижные игры на свежем воздухе. Тлетворное влияние английской школы, – пошутил он. – Кстати, вы умеете играть в теннис?

– Ну… смогу отличить один конец ракетки от другого.

Синьор Виченци весело рассмеялся.

– Почему-то мне кажется, что вы сумеете постоять за себя в любой игре. Я собирался посидеть на террасе. Не составите мне компанию?

– Почему бы и нет.

Кьяра легко поднялась из-за рояля, закрыла крышку. Синьор Никколо уже стоял в дверях, поджидая ее. Встретившись с взглядом его глубоких серо-зеленых глаз, она вдруг ощутила во всем теле странную легкость. Глаза его притягивали ее к себе как магнит, а за внешней мягкостью обхождения чувствовалась спокойная твердость. Если он раскроет ее обман, придется отвечать по всей строгости. Но он не раскроет. Никто ни о чем не догадается.