Сила ее страсти - Кэссиди Гвендолин - Страница 1

Гвендолин Кэссиди

Сила ее страсти

Пролог

– Прошу тебя, Карлито, позволь мне остаться здесь! – Кьяра, заливаясь слезами, схватила старшего брата за руку.

Карло брезгливо отшатнулся.

– Даже не думай об этом! Кому ты здесь нужна? Да еще не одна, а со своим щенком. Или ты думаешь, я настолько богат, что смогу платить за содержание вас обоих? Да и кто согласится вас взять?

– Аделина не будет против! Она сама говорила, что рада и мне, и малышу.

– Нет. Я не могу оставить тебя здесь без присмотра, тебе нельзя доверять. Ты уже опозорила семью – нам стыдно людям в глаза смотреть. Ты уедешь вместе с нами.

– Но Филиппо…

– Он останется у Аделины. В Америке никто не узнает о том, что у тебя есть ребенок. Мы не можем начать нашу новую жизнь с бесчестья. А ты… какая бы ты ни была, но ты – моя сестра и поедешь со мной. И останешься в моем доме, пока не достигнешь совершеннолетия.

Карло с каменным лицом вышел из комнаты. За ним, поджав губы, последовала его жена Виттория. Хлопнула дверь, щелкнул замок.

Кьяра, рыдая, упала на постель. Разве могла она думать, что все так обернется, когда год назад, счастливая и беспечная, шла с подругой Сильваной на танцы?

Все ее одноклассники бегали по субботам в кафе старого Луиджи, где до поздней ночи играла музыка. Только Кьяру не пускали. Ее воспитывали строго. Девочка росла в бедной семье, без отца, и всем в доме заправлял ее старший брат Карло, а их старая больная мать полностью подчинялась ему.

– Слушайся брата, дочка, – говорила она Кьяре. – Он наш кормилец, наша единственная опора. Без него мы пропадем.

У Карло была небольшая скобяная лавочка в их городке Санто-Феличе, и Кьяра с детства помогала ему, обслуживая покупателей или подменяя за кассой Витторию. Но последнее время дела шли все хуже и хуже, и однажды Карло, сомневаясь, поминутно бросая ручку и вскакивая из-за стола, написал письмо родственникам – в Америку. Те уехали из Италии десять лет назад и, судя по редким весточкам, процветали.

Опустив письмо в почтовый ящик, всегда такой сдержанный и угрюмый Карло всю неделю ходил сам не свой – то начинал смеяться и шутить, то без всякого повода приходил в ярость. Но, когда в субботу утром Кьяра в очередной раз робко попросила у брата разрешения сходить на танцы, он неожиданно согласился.

– Ладно уж, сходи, – сказал он великодушно. – Кто знает, что будет с нами дальше.

Кьяра помнила счастье, которое охватило ее при этих словах, и благоухание жасмина, который рос около кафе Луиджи, и громкую музыку, и терпкую сладость вина. Но она плохо помнила, как исчезла Сильвана и как на месте подруги оказался их одноклассник Серджио.

В какой-то момент он предложил проводить Кьяру домой. У нее кружилась голова, и он нежно обнял ее за талию. Потом коснулся горячими губами ее щеки, виска, шеи. Это было очень приятно, и Кьяра почти не сопротивлялась.

Скандал разразился значительно позже – почти два месяца спустя, когда она с ужасом поняла, что беременна. Мать, которой девочка, запинаясь, призналась во всем, схватившись за голову, кинулась к Карло. Страшно вспоминать, в какую он пришел ярость, как обзывал сестру, требуя назвать имя обидчика. Но перепуганная Кьяра молчала как партизанка.

Карло чувствовал себя опозоренным. Ему казалось, что весь город смеется над ним и указывает на него пальцами. Но он все же позволил сестре сдать выпускные экзамены в школе, после чего на следующий же день отправил ее в деревню, находившуюся неподалеку от города, к дальней родственнице – старой Аделине.

В крошечной деревеньке, прилепившейся к склону горы, было всего двенадцать дворов. Соседи не знали о позоре Кьяры, – им было сказано, что ее муж уехал в Рим на заработки, – и относились к ней ласково. Аделина тоже была добра к девушке, – добрее родной матери, думалось иногда Кьяре. Освобожденная от всех тяжелых работ по хозяйству, она целыми гуляла в кипарисовой роще или, сидя на большом, прогретом солнцем валуне, смотрела вниз, в долину, где раскинулась усадьба местного помещика – старого графа Виченци. Жители деревни называли эту усадьбу «вилла Виченци». Из ворот виллы постоянно кто-то выходил или выезжал – то запряженная буйволами телега, то старомодный автомобиль. Там, внизу, кипела жизнь, и Кьяре нравилось думать про обитателей виллы и сочинять про них всякие истории. Говорили, что граф – вдовец, что у него взрослый сын, но девушка никогда не видела никого из них – только прислугу и работников. А когда родился Филиппо, ей стало некогда наблюдать за виллой, – маленький черноглазый мальчик поглотил все ее внимание и всю ее нежность. Так она прожила четыре долгих счастливых месяца, и ей казалось, что ничто больше в ее жизни не изменится. Вряд ли Карло пустит ее обратно с маленьким ребенком. Наверное, она теперь всегда будет жить с Аделиной. Но Кьяра не скучала по прошлой жизни – ни по брату, ни, тем более, по его вечно недовольной жене. По матери – немного. Близких друзей у нее не было; всех отпугивал угрюмый нрав Карло. А мечты о жизни в Риме, о профессии пианистки казались теперь смешными и несбыточными снами.

Появление Карло грянуло как гром среди ясного неба. Он приехал за ней! Он, с женой и матерью, уезжал в Америку и забирал ее с собой. Но он запрещал Кьяре взять с собой сына. Не помогли ни мольбы, ни рыдания. Брат был неумолим. И Кьяра, сама еще несовершеннолетняя и полностью зависящая от Карло, ничего не могла поделать. Она расставалась со своим сыном навсегда.

1

Вилла Виченци все так же уютно лежала в долине, как на блюдечке, окруженная виноградниками и оливковыми деревьями. Все время, пока машина петляла по крутому «серпантину», Кьяра сосредоточенно смотрела прямо перед собой, стараясь не думать о том, что в скором времени может произойти.

Извилистая пыльная дорога привела к высоким кованым воротам, почему-то распахнутым настежь. Миновав их, машина, шурша гравием, проехала вперед еще несколько метров и остановилась напротив парадного входа виллы, украшенного колоннами. Кьяра не спешила выходить. Сквозь ветровое стекло ей были видны старые серые стены, увитые диким виноградом и покрытые снизу мхом. Вокруг дома были разбиты клумбы: на темной зелени яркими пятнами выделялись розы всех цветов и оттенков. Лениво плескался фонтанчик, сверкая гибкими струйками на полуденном солнце. Какая жарища! Странно, но в детстве она почти не чувствовала этой жары. Или не обращала на нее внимания? В Америке летом тоже очень жарко, – но все же не так, как здесь.

Кьяра вдруг поняла, что тянет время. Она просто боится выйти наружу. Ей хочется развернуться и уехать как можно скорее, пока ее еще не заметили. Но стоило ли в таком случае пересекать океан?

Глубоко вздохнув, девушка выбралась из машины и, взмахом головы откинув за спину длинные черные волосы, подошла к двери. Звонка не было. Медная ручка в виде большого кольца позеленела от времени. Неужели в доме услышат ее стук?

Удар меди о медь низким гулом разнесся по двору. Кьяра испуганно отшатнулась, вновь охваченная неудержимым желанием бежать. Но бежать было поздно. Тяжелая дверь медленно открылась. На пороге стоял мужчина. Среднего возраста, не очень высокий, худощавый. Серо-зеленые глаза, опушенные длинными черными ресницами, смотрели внимательно и дружелюбно. Тот самый мужчина, чью фотографию она совсем недавно рассматривала в местной газете. Кто бы мог подумать, что хозяин поместья Виченци сам открывает посетителям! А где же многочисленные слуги?

– Чем могу служить? – Мужчина вежливо улыбнулся.

Кьяра крепче сжала ремешок сумочки.

– Я слышала, вам нужна няня для мальчика, синьор Виченци?

Мужчина окинул девушку любопытным взглядом, от которого она медленно залилась румянцем.

– А где же вы это слышали?

– Мне сказал об этом хозяин траттории там, в деревне. – Она кивком указала в сторону горы. – Я понимаю, что мое внезапное появление несколько необычно, – добавила она торопливо.