Ходок II (СИ) - Тув Александр Львович - Страница 18

*****

Все чаще Денису казалось, что он белка, попавшая в колесо и что выбраться из колеса не удастся никогда. Позавчера сливалось со вчера, а завтра было неотличимо от сегодня. День делился на четыре части, четыре периода, четыре действия бесконечно разворачивающегося перед пустым залом спектакля, с Денисом в роли статиста. Денис был уверен, что он статист – главный герой всегда доживает до конца представления, а вот статист отнюдь…

… первый акт Мерлезонского балета у Дениса отторжения не вызывал, и можно даже сказать, что нравился: молодой, здоровый организм требовал движения, и он его получал с лихвой: бег по напоенному утренним солнцем лесу; растяжка, от которой бы взвыли балерины Мариинки и Ла Скала; лазанье по горам и деревьям; подтягиванье на ветках и отжимание от земли; прыжки с высоты и в высоту, а так же вбок и длину – короче ОФП. Кстати – насчет прыжков вбок – это не прикол. Даже то, что все вышеперечисленное Денис делал хуже всех в группе, никакого негатива в душе не оставляло: ребята этим занимались восемь лет. Они были ловкие, сильные, поджарые, и напоминали ему уличных котов. Конечно, в поднятии тяжестей, или перетягивании каната Денис бы их превзошел – он был выше самого высокого парня в группе на полголовы, шире в плечах, массивнее и сильнее, но, как показала дальнейшая жизнь, пользы от этого было немного…

… второй акт Мерлезонского балета: ожог стеком, но дернуться нельзя – иначе придется начинать все сначала, а сначала это плохо… Эсэсовец обучал следующим образом: показывал движение очень быстро; потом показывал движение очень медленно, объясняя все нюансы, типа: половина веса переносится на большой палец правой ноги, но проекция колена не выходит за пределы стопы, концентрация на точке «Гнев Дракона», точка еще закрыта, но сила готова выплеснуться по меридиану «Огонь»… Затем движение медленно повторял Денис. Когда он первый раз совершал ошибку, ш’Тартак подробно объяснял что произошло и как исправить. Когда Денис второй раз совершал ту же ошибку, эсэсовец просто называл ее, без объяснений. Третий и последующие разы наказывались ударом стека, без всяких комментариев – просто удар наносился в «провинившееся» место, а если Денис при этом дергался – движение повторялось с самого начала…

…третий акт Мерлезонского балета происходил с участием малолетних бандитов наставника Хадуда. Когда Денис, весь в кровоподтеках от стека ш’Тартака, первый раз явился на тренировочную площадку, ему было неловко: взрослому мужику, спарринговать с мальчишками – это было как-то… не комильфо…

Жизнь быстро открыла ему глаза на истинное положение вещей – в смысле закрыла. Резкие и точные удары первого же из вышеупомянутых «мальчишек» быстро привели к тому, что через заплывшие глаза Денис мало что видел и всё оставшееся время так называемого «спарринга» свелось к методичному и планомерному избиению Дениса. 

Его «партнер», если так можно назвать этого маленького садиста, отнесся к делу с большим профессионализмом и редкостным энтузиазмом – вкладывал в экзекуцию всю душу! Вообще все дети от природы очень жестоки, что же говорить о детях отобранных по критерию выживаемости в агрессивной среде и плюс к тому прошедших многолетний, ежедневный курс по максимально эффективному причинению вреда ближнему своему…

Когда спарринг в виде избиения, или избиение под видом спарринга – хрен редьки не слаще, закончился, к Денису подошел наставник Хадуд, бегло оглядел и вынес вердикт:

– Кастор, отведи его к лекарю.

Невысокий пожилой белопоясник приказал Денису раздеться, небрежно осмотрел и смазал какими-то противно пахнущими мазями, причем отметины эсэсовца – одними, синяки от «мальчика» – другими, а глаза – третьими. Эффект был поразительный – минут через десять глаза открылись, а боль от всех остальных повреждений снизилась настолько, что стала восприниматься вполне обыденно – как неприятный, но неизбежный фон – типа вони от выхлопных газов, когда ты гуляешь по Невскому или Тверской. 

Зона Отдыха Эстепоры приучила Дениса к мысли, что бассейн предназначен для того, чтобы люди в нем радовались жизни: плескались; брызгались; играли в мяч; под разными предлогами тискали девушек; на худой конец – ныряли и плавали, ну-у… если больше заняться нечем; короче говоря – получали удовольствие. Попав в тренировочный бассейн белопоясников, он понял насколько ошибочными были его представления – на самом деле, бассейн это место борьбы за жизнь! В самом прямом смысле этого слова.

Тренировочный процесс был прост и эффективен, как бейсбольная бита: белопоясников запускали в воду, примерно на час, все это время они пытались утопить друг друга – все! Если учесть, что глубина везде была Денису с головой, а на берег «тренер», в рот ему пометом, не выпускал ни под каким видом, то четвертый акт Мерлезонского балета был не лучше предыдущих двух…

В свою келью, или норку, или соту (на выбор) – Денис возвращался избитый, осунувшийся и голодный – интенсивные водные процедуры после ужина способствуют быстрому сжиганию калорий (жирдяем на заметку!). Но телесные муки были ничем по сравнению с духовными. Воспоминания о стек эсэсмана; о приводящем в дрожь взгляде мальчика Кастора, в котором на боевой площадке не оставалось ничего человеческого; о черной воде, из которой тянутся белые, как у утопленников, руки «мальчиков» наставника Хадуда – все эти ожившие картинки недавнего прошлого вгоняли Дениса в беспросветную тоску. В первый день он надеялся перед сном обсудить с Шэфом возможность альтернативного способа обучения: ну там заочного… или еще какого… пока он от «очной» формы не отдал Богу душу, но Шэф ночевать не явился и больше Денис его не видел.

Время зациклилось, как змея засунувшая голову себе в задницу: общефизическая подготовка, избиение стеком, избиение в спарринге, борьба за жизнь в бассейне. Тоска, обида, боль, голод и страх – других чувств у Денис не осталось. Через какое-то время он почувствовал, что чувства эти материализуются, трансмутируясь в какую-то отвратительную субстанцию, которая концентрируется внизу живота в гадком, черном гнойнике. Ложась спать он физически чувствовал как тот пульсирует и растет. Однажды вечером, в тот неуловимый момент, когда явь еще не стала сном, но уже перестала быть явью, у него возникла четкая мысль: «Скоро нарыв лопнет!..» Что будет потом он не успел понять, потому что сразу очнулся в холодном поту и долго потом не мог уснуть.

Бешенный тренировочный ритм, если вообще происходящее можно было назвать «тренировкой» – а с другой стороны, как еще? – не дрессурой же, не позволял Денису в течении дня задуматься о своей незавидной судьбе. Время тягостных раздумий приходило ночью, когда он укладывал свою измученную тушку на жесткое каменное ложе, покрытое тонкой соломенной циновкой.

Думы были простые и конкретные – как избавиться от этого кошмара? В первые дни Денис пытался найти, если можно так выразится, стратегический выход из создавшейся ситуации, и такой выход, правда единственный, был – сбежать! Если бы дело происходило на цивилизованном Тетрархе, в Островной Цитадели, то не исключено, что ему бы хватило решимости на этот отчаянный шаг, ведь в конце концов у него была заветная Красная карточка и статус ходока… чем черт не шутит, пристроился бы куда… или дождался возвращения любимого руководителя где-нибудь в тихом месте – ведь не убил бы он его в конце концов!

На Маргеланде же ситуация была совершенно иная: покинь он Орден самовольно, никакого статуса белопоясника у него бы не было, не было у него также и денег, чтобы попытаться безболезненно врасти в местную инфраструктуру, и, зная свою удачу, Денис был уверен, что в статусе свободного человека пробыл бы максимум пару суток, минимум – пару часов, после чего обязательно попал бы в рабство. Существовал призрачный шанс, что его способности полиглота могли бы понадобиться кому-нибудь из купцов, но как найти такого, не попав в процессе поисков гребцом на галеру? – Денис трезво оценивал свои шансы. Кроме того, для должности писаря и толмача у него не было необходимой квалификации: говорит-то он умел, а вот писать и читать нет! Так что и здесь, с большой долей вероятности, ожидался облом.