Свадьба палочек - Кэрролл Джонатан - Страница 18

Кое-что непременно должно быть здесь. Прежде всего стопка сухих палочек в камине. Важен каждый из этих кусочков дерева. На каждом начертаны дата и событие. Я их не считала, но думаю, что теперь их десятка два. Коллекция Хью была намного богаче, но ведь и собирать ее он начал гораздо раньше, чем я свою.

Это он меня научил: если в твоей жизни происходит что-то по-настоящему важное, отыщи палочку вблизи того места, где это случилось, и нацарапай на ней, что именно произошло и когда. Храни эти палочки в одном месте, береги их. Их не должно скапливаться слишком уж много, каждые несколько лет их следует перебирать, оставляя только те события, которые важны по-настоящему, и отсеивая те, которые утратили свое значение. Кому как не тебе самой об этом судить. Остальные выкини.

Когда станешь совсем старой и немощной или просто поймешь, что тебе не так уж много осталось, сложи их вместе и сожги. Свадьба палочек.

Через час после того, как я появилась в его офисе, мы с Хью Оукли шли по Центральному парку. Он рассказал мне о свадьбе палочек и посоветовал немедленно начать собирать собственную коллекцию. Я ужасно нервничала из-за того, что неминуемо должно было случиться, и подчинилась, не рассуждая, машинально. Первым моим трофеем оказалась ветка медного бука. Я тогда плохо разбиралась в породах деревьев. Листья, саженцы, растут себе и растут. Я была городской девушкой, торопившейся в гостиницу, чтобы заняться сексом с мужчиной, который, как мне было известно, состоял в счастливом браке и имел двоих детей.

– В чем дело? – Он остановился и развернул меня к себе лицом. Мы держались за руки. Мгновение назад мы спешили к гостинице. Я подумала, что он, наверное, бывал там прежде. Сколько других женщин он вот так же тащил за собой, сгорая от желания поскорее уложить их в постель?

– У тебя несчастный вид.

– Я не несчастна, Хью, я нервничаю! Сегодня утром меня ударили по физиономии, а теперь я здесь, с тобой. – Я вперила немигающий взгляд в наши сцепленные ладони и не отводила его, пока не закончила говорить. – Я никогда не занимаюсь такими вещами. Тут все вместе, целый букет. Опасно, хорошо, плохо… Все вместе. Я была уверена, что ты в Ирландии. Что картину оценит твой помощник, и я вернусь домой. Но уж никак не это. Для меня это нечто совсем новенькое.

Он огляделся по сторонам и, увидев садовую скамейку, потянул меня к ней.

– Сядь и послушай меня. То, что ты делаешь, хорошо. Твое сердце и та часть твоей натуры, которая жаждет открытий и приключений, говорят тебе: иди! Наши сдержки и противовесы не позволяют нам рисковать. Не слушай их, Миранда! Сделай это. В любом случае ты потом вспомнишь об этом и скажешь себе: пусть это было безумием, но ты рада, что решилась.

Глаза у меня были закрыты.

– Можно тебя кое о чем спросить? Только отвечай честно.

– Конечно.

Я выпрямилась.

– Ты этого стоишь?

Я слышала, как он вобрал в легкие воздух, чтобы ответить, но долго не произносил ни звука.

– Думаю, да. Надеюсь.

– Ты часто ходишь с женщинами в гостиницы?

– Нет. Иногда.

– Значит, я – не что-то особенное.

– Не собираюсь извиняться за человека, с которым ты до сегодняшнего дня и знакома-то почти не была.

– Это все слова, Хью. Для меня это очень серьезный шаг.

– Я сделаю все, что ты хочешь, Миранда. Мы можем остаться здесь и разговаривать сколько угодно. Можем пойти в кино или отправиться куда-нибудь, чтоб заняться любовью. Мне все равно. Только бы быть с тобой.

Мимо пронеслась парочка на роликах, за ними – стайка подростков в лихо заломленных шапочках и с огромным магнитофоном.

Мы проводили процессию взглядами, потом я сказала:

– Знаешь, чего бы мне хотелось? Прежде всего остального?

– Чего?

– Сходить в «Гэп» и купить пару хаки.

Это был тест, простой и безошибочный. Мне важно было, как он отреагирует.

Лицо его просветлело, он улыбнулся. Видно было, что от чистого сердца.

– Раз так, то пошли!

– Ты же хотел в гостиницу.

Он помедлил, потом заговорил медленно и тщательно выбирая слова:

– Ты не понимаешь, да? Мне ведь не двадцать лет, Миранда. И я не ношусь со своим членом, как ведьма с помелом. Я хочу быть тобой. Если в постели – чудесно. Если нет, все равно где, лишь бы вместе.

– Тогда почему мы шли в гостиницу?

– Потому что я хочу прикасаться к тебе. Мне казалось, что ты тоже этого хочешь. Но я ошибался. Ну и ладно. Пошли купим тебе брюки.

– Правда? – испуганно прошептала я. Он провел ладонью по моей щеке.

– Правда.

Мы вышли из парка столь же поспешно, как и вошли в него. Я отдала бы месяц жизни, чтобы узнать, что он на самом деле думал обо всем этом. Он снова взял меня за руку, мы то и дело сжимали ладони друг друга, словно говоря: я здесь, я с тобой. Я знала, что чем бы ни кончился этот день, я долго буду перебирать в памяти каждую его минуту.

Мне не нужны были новые брюки. Я о них заговорила только потому, что незадолго до этого заметила рекламу «Гэпа» на автобусе.

– Ну вот мы и пришли.

Я так напряженно думала о происходящем, что не заметила, как мы подошли к двери магазина.

– Выбирай себе хаки, а я куплю шапочку. На память о сегодняшнем дне. У тебя останется твоя первая папочка, а у меня – бейсболка.

– Ты злишься на меня, Хью? Скажи правду.

– Я в восторге. – С этими словами он распахнул дверь и жестом предложил мне войти.

– В каком смысле?

– Позже скажу.

Мы вошли в магазин. Он оставил меня и выбрал себе зеленую спортивную фуфайку.

Мне ничего не оставалось, как искать эти дурацкие брюки. Ко мне подошла продавщица и вежливо поинтересовалась, чем она может быть полезна. Я сердито пробормотала:

– Хаки! Я ищу хаки, ясно?

Продавщица попятилась. На лице ее читалось: так-так!

Мне было все равно. Я торчала в «Гэпе», выбирала себе хаки, тогда как могла напропалую заниматься сексом с обаятельным мужчиной. Почему я вдруг оказалась такой трусихой? Прежде ведь я без раздумий так поступала. Как-то однажды возле ресторана «Чайна Мун» в Сан-Франциско. И с манекенщиком в Гамбурге на кровати со сломанной пружиной. Я ложилась в постель с другими мужчинами, и все было чудесно. Воспоминания об этом приносили мне удовольствие, и никакого чувства вины я не испытывала.

Я огляделась по сторонам и увидела Хью, примерявшего бейсболки перед зеркалом. Симпатичный мужчина за сорок в темном костюме, натягивающий мальчишеские шапочки на свою крупную голову. Почему не с ним?

Потому что его я могла бы полюбить.

Я это почувствовала в его офисе, когда он сказал: «Потому что вы мне небезразличны».

Честно и просто, как лист белой бумаги, на которой крупными буквами напечатаны эти слова. Мне нравилась его прямота, и тем самым она меня тревожила. Все, что он говорил, было либо честно, либо увлекательно, а обычно и то и другое. Он так много знал, и даже если предмет его рассуждений прежде был для меня неинтересен, стоило ему заговорить, и мне становилось любопытно. Халхасские слова, которые он выучил, когда изучал историю Чингисхана в Монголии, сравнительные достоинства Джеймса Эйджи и Грэма Грина как кинокритиков, водопроводная система, которую изобрел Томас Джефферсон для своего поместья в Монтичелло…

Лицо его было чрезвычайно оживленным, горело, глаза блестели. У него был квадратный подбородок и желтоватые зубы курильщика. По углам рта шли две глубокие морщины. Когда он улыбался, они почти исчезали. Ресницы у него были густые и длинные. Самой мне еще не хотелось его целовать, но я не сказала бы «нет», попытайся он поцеловать меня. Я ответила согласием, когда он пригласил меня на ленч. Мне было плевать, что его коллеги глазели нам вслед, когда мы вместе выходили из офиса. И когда, стоя посреди улицы, Хью сказал, что хочет меня, я согласилась без колебаний.

В магазине я подошла к нему сзади и заговорила с его отражением в зеркале. На голове у него была зеленая бейсболка, слегка сдвинутая набок.