Страна смеха - Кэрролл Джонатан - Страница 31

В библиотеку мы решили в итоге не заходить и вместо этого продолжили нашу прогулку — отчасти потому, что настроение в это утро у меня было совсем не книжное, а отчасти потому, что некоторые места я уже несколько дней не посещал.

Моя экскурсия начиналась на автовокзале с облупившимися белыми скамьями снаружи и с расписанием автобусов, вывешенным прямо над ними, так что если вы хотите узнать, когда прибывает сент-луисский экспресс, то должны чуть ли не забираться к сидящим на колени. Полная миловидная женщина за плексигласовым окошком продает билеты. Сколько фильмов начиналось с такой же пыльной автобусной остановки где-нибудь в глуши? По главной улице ползет междугородный «грейхаундовский» автобус и останавливается у кафе «Ник и Бонни» или у Тейлорского автовокзала. Над ветровым стеклом, где оно отливает зеленью, написано, что автобус идет в Хьюстон или Лос-Анджелес. Но по пути он остановился в Тейлоре, штат Канзас (читай: Гален, штат Миссури), и вы удивляетесь — зачем. Передняя дверь с шипением открывается, и выходит Спенсер Трейси или Джон Гарфилд[70]. У него в руке поношенный чемоданчик, а сам он напоминает бродягу, или на нем шикарный городской костюм. Но в любом случае ему нет никакого смысла здесь выходить…

Второе любимое место — жутковатая лавочка в двух шагах от автовокзала. Внутри сотни гипсовых статуэток — Аполлон, Венера, «Давид» Микеланджело, Лорел и Харди[71], Чарли Чаплин, жокеи с кольцом в вытянутой руке для привязывания поводьев. Рождественские венки, ждущие призрачными рядами, кто бы их купил. Хозяин-итальянец сам же и работал в мастерской за торговым залом и редко выходил к прилавку, когда появлялись посетители. Будучи в Галене, я видел всего два или три образца его работы у кого-нибудь дома или во дворе, но, видимо, сводить концы с концами ему как-то удавалось. Однако самое зловещее в этих статуэтках — их белизна. Заходишь — и словно окунаешься в облака, только здесь это Джон Ф. Кеннеди и распятый Христос. Саксони же лавочку терпеть не могла и каждый раз вместо этого заходила в аптеку посмотреть, не пришло ли каких-нибудь новых книжек. А я дал себе зарок, что перед отъездом непременно куплю тут что-нибудь на память — хотя бы в компенсацию за все то время, что проторчал в этом заведении, глазея по сторонам. Правда, никто больше сюда и не заходил.

— Здравствуйте, мистер Эбби! Я так и знал, что вы скоро придете. У меня есть для вас кое-что специальное. Подождите.

Хозяин исчез в мастерской и через несколько секунд вышел с чудесной статуэткой Королевы Масляной. В отличие от остальных она была раскрашена — соответственно книжным иллюстрациям.

— Фантастика! Чудесно. Как вы…

— Нет-нет, не стоит благодарности. Работа чисто заказная. Примерно с неделю назад пришла Анна и велела изготовить фигурку для вас. Если хотите поблагодарить кого-нибудь, благодарите ее.

Я предусмотрительно засунул статуэтку в карман и решил до поры до времени не показывать ее Сакс. На длительный спор я настроен не был. До встречи в аптеке оставалась еще пара минут, так что я шмыгнул в телефонную будку и набрал номер Анны.

— Франс слушает. — Голос ее звенел, как молот по наковальне.

— Алло, Анна? Это Томас Эбби. Как поживаете?

— Привет, Томас. Хорошо поживаю. А что слыхать у вас? Как продвигается книга?

— Спасибо, ничего. Я уже закончил главу, вчерне. Кажется, вышло неплохо.

— Поздравляю! Мистер Том Турбовинтовой! Вы опережаете график. И много там сюрпризов? — Тон ее мгновенно переключился с жесткого на игривый.

— Ну… Не знаю. Думаю, да. Послушайте, я только что зашел к Марроне, и он передал мне ваш подарок. Мне очень понравилось. Великолепная идея. Я очень тронут.

— А что сказала Саксони? — Голос ее снова переменился, заиграл хитрецой.

— М-м-м, честно говоря, я ей еще не показывал.

— Я все гадала, покажете ли. А что такого, скажите просто, что это подарок вам обоим — скромное, мол, поощрение за то, что доделали главу. Саксони же не станет тогда сердиться?..

— Зачем я буду это делать? Вы же подарили статуэтку мне, верно?

— Да, вам, но пожалуйста не поймите меня превратно. — Ее голос замер и повис в пространстве; судить по этому голосу нельзя было ни о чем.

— Да, но видите ли, если это подарок мне, то я предпочел бы им не делиться. — Я заметил, что говорю обиженно.

— Но на самом-то деле вы и не будете делиться. Мы же с вами все равно знаем…

Спор выдался затяжной. В результате, если быть до конца честным, я остался разочарован. Возможно, подарок вдохновил меня на мимолетные фантазии — «Анна и я»; и та легкость, с какой она отмела подобные мысли, подействовала как холодный душ. В конце концов она сказала, что Нагелина записана к ветеринару на укол, так что хвост беседы был скомкан. Анна повторила, что будет рада помочь, если нужно что-то еще, и повесила трубку. Я тоже дал отбой, но еще какое-то время не отнимал руки от рычага. Что за чертовщина? Только сегодня утром я думал, как прекрасно складывается жизнь, а через два часа швыряю в сердцах трубку, так как не могу пофлиртовать с Анной Франс.

Выйдя из будки, я потрусил к аптеке.

— Эй, Сакс, в чем дело? Ты что это делаешь?

— Томас! Ой, тебе этого не положено видеть.

Мужчина за стойкой блаженно улыбнулся мне. В руке он держал пару тюбиков туши для ресниц.

— С каких это пор ты пользуешься тушью, Сакс?

— Я только пробую, не волнуйся.

Я хотел сказать ей, что ее глаза мне нравятся такими как есть, но не хотелось перед аптекарем уподобляться персонажу из «Моей крошки Марджи»[72]. На пиджаке у него была маленькая табличка с именем: Мелвин Паркер. Он напомнил мне миссионера-мормона, из тех, что ходят с проповедями по домам.

Позади что-то звякнуло, и, обернувшись, я увидел Ричарда Ли; одним громким глотком тот прикончил бутылку кока-колы.

— Привет, Мел. Привет, Эбби. Добрый день. — Последнее относилось к Саксони и было сказано так галантно, что я ожидал, уж не тронет ли он козырек своей бейсбольной кепки. Во мне даже шелохнулась ревность.

— Мел, подойди-ка на минутку!

Аптекарь подошел к рецептурной стойке, где к нему присоединился Ли. Мел подлез под прилавок и достал огромную красно-белую коробку презервативов «Троян» без смазки. Ничего не спрашивая, он вручил ее Ричарду.

Не хочу показаться высокомерным, но «трояны» — из тех презервативов, которые по три года таскаешь в бумажнике, когда тебе двенадцать или тринадцать, потому что они очень прочные и толстые. Говорили, что они непрошибаемы никакой эпической силой. И действительно, они очень прочные, но когда настает волшебный момент, такое ощущение — как будто натянул цеппелин.

Ли склонился ближе к Паркеру и что-то долго и тихо шептал ему на ухо. Я старался не обращать внимания, но особого выбора у меня не было — либо эта парочка, либо отражение ресниц Саксони в зеркале над стойкой.

— «Теперь, если только найду эти чертовы ключи, выедем вместе на моем бульдозере!» — Наверно, это была концовка похабного анекдота, поскольку Ли вскинулся, будто в задницу ужаленный.

Они оба вдоволь нагоготались, хотя Ли гоготал натужней, более хрипло и гораздо дольше, чем Паркер.

«Трояны» исчезли в коричневом бумажном пакете, и Ли расплатился грязной двадцатидолларовой банкнотой.

Засунув пакет под мышку, он взял сдачу и повернулся ко мне. У меня дурная привычка судить о людях по первому впечатлению. Увы, я часто ошибаюсь. И вдобавок упрям, так что если уж невзлюбил кого-нибудь сразу — будь это хоть ангел в камуфляже, — то нужна чертова уйма времени, чтобы я осознал ошибку и изменил свое отношение. Ричарда Ли я невзлюбил. Он напоминал человека, который день-деньской расхаживает в подштанниках, а моется каждый второй четверг. В уголках его глаз скопились комочки слизи — когда вижу подобное, меня так и подмывает подойти и вытереть. Это словно крошка на бороде у какого-нибудь невнимательного бородача.