Сон в пламени - Кэрролл Джонатан - Страница 46

То ли в детстве память настолько лучше, то ли просто мы больше умеем удивляться, но меня поразило, как хорошо я запомнил эту сказку, хотя с тех пор, как последний раз читал ее, прошло больше двадцати лет: дочь бедного мельника, якобы умевшая (по словам ее отца) прясть из соломы золотую пряжу, интерес короля, ее отчаяние, когда дошло до того, чтобы выполнять обещанное.

И стало ей так страшно, что она наконец заплакала. Вдруг открывается дверь, и входит к ней в комнату маленький человечек.

[39]

Не карлик, не гном, а «маленький человечек».

Я совсем забыл, что он взял у девушки ожерелье и колечко, прежде чем начать прясть за нее. Это не имело смысла даже в стране сказок. Если она была такая бедная, откуда же у нее драгоценности? Но я решил придержать свой цинизм, пока не дочитаю до конца.

И сразу – новая загадка. Когда девушка отдала человечку все, что у нее было, а королевское золото оставалось недопрядено, человечек требует отдать ее первенца, когда она станет королевой. Она соглашается! До этого момента предполагалось, очевидно, что мы не только на стороне девушки, но и жалеем ее за ее бедность и беспомощность. Но если она столь добродетельна, почему же так быстро согласилась на это ужасное, нечеловеческое условие? В оправдание ее решения говорится:

«Кто знает, как оно там еще будет!» – подумала Мельникова дочка. Да и как тут было горю помочь? Пришлось посулить человечку то, что он попросил.

Направляясь на кухню, соблазненный запахом свежего кофе, я чувствовал себя студентом-выпускником, пишущим дипломную работу «Критическое исследование раннегерманского сексизма в сказке „Румпельштильцхен“: Уокер Дж. Истерлинг». Вероятно, некоторые венские студенты действительно пишут что-то подобное.

Обхватив чашку, чтобы согреть руки, я посмотрел во двор, но прислоненного к стене велосипеда Румпельштильцхена не обнаружил. Мне вспомнилась сцена из «Похитителей велосипедов», где маленький мальчик смотрит, как его отец украл велосипед и за ним гонится толпа. Мой отец? Единственным отцом, какого я знал, был Джек Истерлинг из Атланты, штат Джорджия. Высокий спокойный человек, продававший место под рекламу в газете «Атланта конститьюшн» и больше всего любивший играть в бейсбол на заднем дворе со своим сыном Уокером, который так и не стал хорошим кэтчером.

Уокер, Мориц, Александер (Реднаскела), Вальтер.

Истерлинг, Бенедикт, Кролл.

Какая была фамилия мальчика в моем сне про Румпельштильцхена? Перерыв на кофе закончился. Прежде чем снова сесть за книгу, я занес в компьютер и эти имена.

На следующее утро приходит король и, увидев новую партию золота, решает жениться на девушке. Об их отношениях ничего не известно, пока через год королева не рожает своего первенца.

Родила она спустя год прекрасное дитя, а о том человечке и думать забыла. Как вдруг входит он к ней в комнату и говорит: «А теперь отдай мне то, что обещала».

Минутку. Я понимал, что это сказка, но как это «и думать забыла», если он то прежде всего и обеспечил ей удачу? Я все пережевывал это, когда через несколько строчек нашел ключ ко всей истории.

Испугалась королева и стала ему предлагать богатства всего королевства, чтобы он только согласился оставить ей дитя. Но человечек сказал: «Нет, мне живое милей всех сокровищ на свете».

Почему бы это он так сказал? Если своей магией он умел превращать солому в золото, разве не мог бы он так же создать себе настоящее дитя? Мне вспомнилось кое-что, сказанное им прошлой ночью. На счет того, что девушка обещала любить его, даже если он не может этого. Чего этого! Имелся в виду секс? Интригующее замечание, и явно не случайное. Снова перечел строчку…

Нет, мне живое милей всех сокровищ на свете.

Я набрал заголовок и задумался о мотивации. Коротышка влюбляется в девушку и прядет за нее золотую кудель. Он думает, что она полюбит его за это, хотя он не «настоящий» мужчина, поскольку не может с ней спать. Но это заставляет его бороться еще упорнее, надеясь, что за эти магические штучки она все-таки его полюбит.

Я откинулся на стуле и фыркнул. Что бы сказали Фрейд и Бруно Беттельгейм? Это тоже нужно ввести в компьютер. Я наклонился и стал набирать текст, не глядя на экран. А набрав несколько слов, взглянул.

На мониторе было изображение комнаты. Ясное, цветное, как в кино. В углу комнаты мерцал телевизор, и я понял, что он показывает один из моих фильмов – тот, в котором я снимался у Николаса, когда мы с Викторией впервые приехали в Вену. Я даже узнал сцену. Снять ее все не получалось, и мы делали дубль за дублем, пока Николас не потерял терпение и не сказал:

– Ты начнешь играть как человек или нет?

Кто-то в комнате рассмеялся.

Изображение исчезло и сменилось другим, где Виктория была в постели с актером, с которым я же ее и познакомил, с тем, у которого была вся та красивая гофмановская мебель. Они двигались в бешеном ритме, как собаки, воя и кусаясь, пожирая друг друга живьем. Несмотря на все прошедшее время и мою любовь к Марис, увиденное стало для меня ударом под дых. Мой друг взгромоздился на мою жену, а она колотила его по спине своим маленьким кулачком. И кричала: «Ненавижу! Ненавижу тебя, Уокер!» Мужчина рассмеялся и зажал ей рот рукой. Она укусила его, и он вскрикнул. По моим воспоминаниям, спать с Викторией было спокойно и удобно. Часто она ногтями щекотала мне спину и смеялась, когда я пытался перевернуть ее или сделать что-то необычное.

Телевизионное изображение расплылось, и экран опустел. Теперь на нем была лишь комната. Я услышал где-то за камерой шаги, а потом в кадре появился мой сумасшедший велосипедист. Держа в руке большую миску попкорна, он что-то напевал. Усевшись на единственный в комнате стул, он взял с пола пульт дистанционного управления и переключил канал. На телеэкране появился другой мой фильм.

– Что ты делаешь?

Человек вскочил, рассыпав по полу попкорн, и огляделся, очевидно не понимая, где я.

– Вальтер, ты здесь?

– Какого хрена ты тут делаешь? Откуда ты взял эти фильмы?

– Где ты?

– Я здесь. Здесь! Смотрю прямо на тебя! Он улыбнулся.

– Магия по-прежнему с тобой. Я тебя не вижу, но ты видишь меня. Это чудесно. Ты по-прежнему можешь делать, что хочешь.

– Я ничего не хочу.

Он все озирался, словно ожидая, что рано или поздно высмотрит меня в углу, но потом сдался и распростер руки, как священник перед паствой.

– Тебя действительно здесь нет. Я так счастлив. Мой сын по-прежнему владеет магией. Как меня зовут? Скажи мне мое имя, Вальтер.

Я хотел было ответить, но остановился.

– Сначала скажи, зачем ты здесь. А потом я тебе скажу.

– Я всегда был здесь. Каждый раз, когда ты возвращаешься, я здесь. Каждую твою жизнь я здесь, чтобы увидеть, готов ли ты вернуться домой, ко мне. Моя самая большая ошибка заключается в том, что я дал тебе вырасти. Мне следовало оставить тебя маленьким. Маленьким ты так меня любил! Тогда ты не думал о девках, ты хотел быть только со своим папой. Зачем я дал этому случиться?

– Так сны были настоящие? Я прожил все эти жизни?

Он захлопал в ладоши.

– Да! Да! Знаешь, как я счастлив услышать этот вопрос? Это твоя тридцать первая жизнь. И ни в одной из прошлых жизней ты не понимал, что происходит. Это первый раз! А значит, ты уже близко. Как меня зовут, Вальтер? Скажи папе его имя.

– Нет. Еще нет. Зачем мне пришлось прожить все эти жизни? Какова цель?

– Цель? Ты не помнишь? Не помнишь, как предавал своего отца? И теперь опять, с этой сучкой в больнице! Но теперь все будет иначе, если ты не переменишься, мой мальчик. О да, на этот раз у тебя не будет другого шанса. Даже отцы в конце концов теряют терпение. В каждой жизни ты все больше и больше напоминал свою мать. Вы оба обещали – и оба лгали. Может быть, это у тебя в крови. Может быть, я ошибался, думая, что, если научу тебя, если воспитаю правильно, ты будешь не таким и увидишь, насколько лучше быть похожим на меня. На твоего отца!