Поцеловать осиное гнездо - Кэрролл Джонатан - Страница 10

Она отодвинулась, и я погладил ее по руке.

– Вероника, я добирался до Нью-Йорка два часа. Мы не проговорили и пяти минут, как вы уже сказали, что я рыба, а теперь уходите! Думаю, нам лучше отмотать пленку назад и снова нажать на «пуск». Как вы думаете?

– Боюсь, что теперь мне будет страшно раскрыть рот.

– Не бойтесь. Мне нравится ваша прямота. Вы спросили, над чем я работаю. Давайте начнем с этого места.

Я откинулся на спинку. Вероника, не двигаясь, смотрела на меня.

– Когда мне было пятнадцать, я нашел тело девушки. Ее убили.

Эту историю я рассказал всего за несколько минут. Когда я замолчал, Вероника, не говоря ни слова, уставилась в стол и только после долгой паузы подняла глаза. По выражению ее лица было видно, что она что-то поняла.

– Паулина Острова была вашей мертвой русалкой. Конец детства. Все эти невозможные сочетания мы можем понять только теперь, а испытать могли только в молодости. Женщина и рыба. Молодая и мертвая. Секс и убийство...

– Оксюморон.

Она тихо кивнула:

– Именно. Детство состоит из противоположностей. Тебе или слишком жарко, или слишком холодно. Ненависть или любовь, не иначе, а через секунду все снова меняется. В течение той минуты вы, пятнадцатилетний мальчик, ощутили все сразу. Для подростка мертвая девушка была эротичной. Конечно, вы хотели посмотреть на ее трусики. Мне это понятно.

– Вы хотите сказать, что у меня не было задатков пятнадцатилетнего некрофила?

– Сэм, в пятнадцать лет меня все наводило на мысли о сексе. Знаете, у вас очень красивые губы. Пожалуй, я выпью.

Она заказала водку со льдом. Ее длинные пальцы с нежно-розовыми ногтями так соблазнительно обхватили стакан с прозрачной жидкостью, что я вздохнул. Когда я поднял глаза, она смотрела на меня. По ее улыбке было ясно, что она прекрасно поняла, о чем я думаю.

Вероника взболтала кубики льда в стакане и сделала маленький глоток.

– Сегодня я услышала интересную историю. Один мой друг держит ресторан на Шестьдесят восьмой стрит. Несколько месяцев назад к нему зашел посетитель и заказал филе-миньон. Мой друг гордится тем, что каждый день закупает самое лучшее свежее мясо. Так что посетитель получил свое филе, и когда съел, заявил, что это лучший кусок мяса, какой он только пробовал в жизни. Ресторан тот не из дешевых, но на следующей неделе этот человек приходил каждый день и заказывал филе. Щедро давал на чай, был очень доволен, говорил кучу комплиментов... Но однажды мой друг то ли не поехал на рынок, то ли что-то случилось – в общем, свежего мяса у него не оказалось. Мясо осталось вчерашнее, но оно было хорошее, понимаете? Пришел посетитель за своим филе. Когда ему подали, он не откусил и кусочка, а сразу нагнулся и понюхал. Потом отрезал кусочек, попробовал и отложил нож и вилку. «Мясо не свежее». Потребовал счет и вышел. И больше его не видели. Чего я не пойму – почему же ему не сказали: «Мясо сегодня несвежее, возьмите что-то другое».

– Бросьте, Вероника. Вы-то сами никогда не врете?

Она осушила свой бокал.

– «Когда лжешь, легко верить в себя, потому что говоришь о ком-то другом». Это вы написали. Я повесила эту фразу у себя над столом.

Я поднял руки, сдаваясь:

– Но писатели – известные лгуны.

– Могу я попросить не лгать мне? Поверьте, я умею держать удар. Вам незачем стараться произвести на меня впечатление, потому что уже произвели. Мне нравится ваша внешность, и Богом клянусь, для меня не важно, играли ли вы в университете в баскетбол и знакомы ли с Биллом Клинтоном.

– А что, если я скажу, что был трижды женат и все мои бывшие жены считают меня скотиной?

– Про жен я знаю. Я читала про вас все статьи, которые могла найти. Мне наплевать, потому что я не такая, как они. Дайте мне шанс, и я вам докажу.

– Ого! Вы всегда берете быка за рога?

– Вы имеете в виду день нашей встречи, когда вы надписывали книги? Мне ужасно хотелось поговорить с вами. Но потом, когда это случилось, я струсила и промолчала. Я хотела сказать вам... Нет, не могу даже сейчас. Боюсь.

– А как же правда, о которой вы говорите?

Она глубоко вдохнула, задержала дыхание и шумно выдохнула.

– Ладно. Наверное, нет разницы между ложью и молчанием. Я хочу встречаться с вами. Хочу быть с вами.

– У вас нет мужчины?

– Нет. И СПИДа тоже. Я не феминистка и не люблю случайных связей, но когда сижу здесь, рядом с вами, мне хочется не отрываясь целовать вас в губы.

Она пела во сне. И это оказалось лишь первым неожиданным открытием из множества, что выпали на мою долю в ту насыщенную ночь. Мы отправились к ней домой, но когда добрались туда, все произошло так быстро, что я даже не успел осмотреться, чтобы понять, как она живет.

Мы вошли, Вероника ногой захлопнула за собой дверь – БУМ! – и сразу провела меня в спальню. Как бы вы ни были опытны, каким бы крутым или светским себя ни мнили, вас все равно поразит женщина, которая ведет вас к себе в спальню через две секунды после того, как вы пришли к ней на первое свидание. Я снова чувствовал себя двенадцатилетним невинным членом клуба «Микки-Маус».

Она раздевалась, не сводя с меня глаз. Сначала кеды – самым эротичным образом, какой я только видел. Потом белая рубашка постепенно сползала по мере расстегивания пуговиц, пока не расстегнулась последняя. Одно движение плеч – и рубашка упала на пол. Никакого лифчика. Груди, за которые стоило развязать войну.

Массивную серебристую пряжку ремня она расстегнула двумя быстрыми движениями – вправо, влево, готово. Брюки были расстегнуты так же быстро, со звуком, который каждый мужчина будет помнить в старости, лежа на смертном одре и судорожно ловя ртом воздух, – этот звук расстегиваемой молнии. Черные трусики. Тоже долой.

– Иди сюда.

Я сидел на кровати, но тут же встал и подошел к ней. Вероника не дала мне прикоснуться к себе, пока меня не раздела.

– Погоди. Наслаждение должно длиться.

В отличие от своей, мою рубашку она расстегивала очень медленно, то и дело останавливаясь, чтобы с улыбкой посмотреть на меня. Я ощущал запах ее волос. Они пахли невинным детским шампунем. Плечи у нее были широкие, но руки – тонкие и четко очерченные.

Когда моя рубашка оказалась на полу, Вероника провела кончиками пальцев по моей груди, по плечам, вдоль рук до самых пальцев. Потом приблизилась и снизу вверх погладила мою спину. Я нагнулся поцеловать ее, но она покачала головой и отвернулась, хотя по-прежнему меня гладила.

– Вероника!

Ее руки замерли, и она отстранилась.

– У меня нет презерватива.

Наклонившись, она достала из кармана брюк целую пригоршню.

– Откуда ты знала? – Я постарался, чтобы это прозвучало весело и вместе с тем скептически.

– Я не знала. Я надеялась.

Хотя в моих романах полно откровенных сексуальных сцен, я не попытаюсь даже описать, каково было спать с Вероникой Лейк. Излагать секс словами – совсем не то, что им заниматься. Конечно, можно подпустить побольше жесткого порно и клубнички – пусть у идиотов потекут слюнки, – соединяя в пределах одного абзаца различные части тела, но это слишком далеко от реальности – как далека открытка от истинного пейзажа.

Многое из того, что она знала и делала, я уже познал раньше, но теперь у меня вызвали трепет ее подвижность и пыл. Все равно, что оказаться в танцевальном зале с искусной танцовщицей, которая знает каждое па, ни на минуту не хочет присесть, и дает тебе понять, что ты – Фред Астер.

Не знаю, когда мы заснули, но среди ночи я проснулся, чувствуя, что ее волосы щекочут мне шею, а где-то рядом чей-то тихий сонный голос поет «Uptown Girl» Билли Джоэла. Сначала я подумал, что мы не выключили радио, но вспомнил, что вообще его не включали. Потом сквозь паутину сна мне казалось, что голос доносится с улицы, пока до меня не дошло, что голос раздается слишком близко. И я повернулся к женщине, рядом с которой уснул: