Если сердце верит - Делински Барбара - Страница 13

Да, она проявила поразительную наивность, полагая, что вскоре все уляжется. Но чтобы пресса доставала маму?! Отношения Лили и Майды и так были не самыми добрыми. Едва ли теперь они улучшатся.

Ей очень хотелось услышать ласковый голос, поэтому, усевшись в кресло возле телефона, она набрала номер Поппи. Сестра была почти на два года младше Лили. Поппи осталась самым милым и безобидным существом на свете, хотя жизнь сделала все, чтобы превратить ее в неисправимую пессимистку. Двенадцать лет назад, после трагического происшествия на снегоходе, Поппи Блейк парализовало, и с тех пор она была навеки прикована к инвалидной коляске. Уж если кто и имел право жалеть себя, так это Поппи, но она не имела к этому ни малейшей склонности. Едва оправившись после травмы, девушка переехала в отдельный домик на озере и открыла настоящую телефонную сервисную службу для Лейк-Генри и ближайших городков. Теперь она обзавелась уникальным оборудованием с весьма сложными компьютерными схемами и огромным количеством всяких кнопок. Дело развивалось так быстро, что ей даже потребовались сменщики. Они работали по графику, если Поппи выезжала из дому, что, к счастью, случалось довольно часто.

Увидев на определителе номер сестры, Поппи, сняв трубку, воскликнула:

— Лили! Слава Богу! Что происходит?

— Кошмар. Настоящий кошмар. Ты когда узнала?

— Сегодня рано утром. В городе об этом прочли либо в «Пост», либо по Интернету. К полудню начали звонить репортеры из Бостона, Нью-Йорка, Вашингтона, Атланты… А потом еще по телику… Там и сейчас показывают кадры: Лили и кардинал, Лили и губернатор…

— Мама видела? — встревоженно спросила Лили.

— Видела. Вчера позвонил Кип и предостерег меня насчет репортера из «Пост», но не сказал, в чем дело. Откуда мне было знать про остальных? Жаль, что ты нас не предупредила.

— Но как? Я ведь тоже ничего не знала! Я не видела газету до сегодняшнего утра и была поражена не меньше вас. Это вранье, Поппи.

— Конечно, но мама… Она говорит, будто всегда была убеждена, что такое рано или поздно случится.

— Но она ошибалась! Я и теперь не понимаю, как все это вышло. — Лили с трудом сдержала слезы отчаяния. — Я думала, что этот журналист — друг. Он подошел ко мне и даже приглашал куда-нибудь вместе выбраться. Г-г-глупая дура! Дура! — закричала Лили, проклиная свою наивность. — Но он настоящий профи. Разговорил меня, потом слепил обрывки фраз, и получилась эта мерзость. Что же он за человек?! Ну ладно. Допустим, меня этот репортер не знает. И для него я — ноль, пустое место. Но ведь кардинал-то — нет! Как он мог сотворить такое с кардиналом? Неужели в мире мало грязи для их мерзких газет? Что говорит мама?

— Не важно, — ответила Поппи. — Просто она взвинчена. Что сказать ей?

Лили прижала дрожащие пальцы ко лбу. Она так старалась завоевать расположение матери. Винчестерская школа, где работала Лили, имела блестящую репутацию. Эссекский клуб тоже. И потом еще отец Фрэн… О горькая ирония судьбы! Такая сильная, целеустремленная, выдающаяся личность. Лили всегда надеялась, что этот человек поможет ей найти общий язык с матерью.

— Скажи, чтобы не верила газетам, — попросила она сестру. — Во всем этом нет ни крупицы правды. Через день-другой им уже не о чем будет писать.

— Ты уже опубликовала протест?

— Я продолжаю утверждать, что это ложь.

— Тебе нужен адвокат.

— Ненавижу адвокатов!

— Знаю, дорогая, но речь идет о клевете. А как отреагировал на все это кардинал?

— Мне не удалось с ним поговорить. Я звонила туда, но меня попросили больше не беспокоить его.

— Кто тебе это сказал?! Нельзя же винить во всем одну тебя, правда? Черт возьми, Лили, ведь танго танцуют вдвоем. Это же он постоянно со всеми обнимается!

— Но это совершенно невинно.

— Только не в глазах прессы. У тебя работа, даже две работы, которыми ты дорожишь, плюс твоя репутация. Они разве что не обозвали тебя шлюхой. И если это не нарушение твоих прав, тогда я вообще не знаю, как это называется!

— Но если я найму адвоката, это будет значить, что он мне нужен. Но ведь я ничего плохого не сделала. Возможно, этот ужас продлится еще один день, ну, от силы, два. — Лили тревожно прислушалась, — Что это было?

— Что?

— Этот щелчок.

— Какой щелчок?

Лили снова прислушалась, потом устало вздохнула:

— У меня, должно быть, начинается паранойя.

— А может, тебе позвонить губернатору Дину?

— Ну да, чтобы его помощники тоже попросили меня больше не беспокоить их? Спасибо. Что-то не хочется. Но почему репортеры звонят в Лейк-Генри? Что они выискивают?

— Просто хотят раздуть скандал и увеличить продажи. Что мне говорить им?

— Что все это неправда. Что Салливан лжет. И что я подаю в суд. — Помолчав, Лили тихо спросила: — А как отреагировала Роуз?

Роуз, самая младшая из «блейковского цветника», как звали трех сестер в Лейк-Генри, была на год моложе Поппи. Ей исполнился тридцать один год. Когда жизненные проблемы Лили достигли апогея, Роуз едва начала превращаться в девушку и по возрасту еще не могла обсуждать все это с матерью. Поппи и тогда вела себя гораздо разумнее и решительнее. В отношениях между Майдой и Лили она сохраняла нейтралитет. Роуз же всегда была любимицей матери, а время лишь укрепило эту расстановку сил в семье.

Младшая сестра вышла замуж за друга детства, сына владельца местной швейной фабрики. У них уже было трое детей, и жили они в маленьком имении, построенном на клочке земли, который Роуз получила в приданое от родителей. За последние три года, после смерти главы семейства, Роуз и Майда сблизились еще больше.

Лили знала, что от Роуз нечего ждать поддержки, но все же рассчитывала на это.

Очевидно, и Поппи надеялась на чудо. Видимо, она пыталась поговорить с младшей сестрой и потерпела неудачу, потому что теперь с несвойственной ей резкостью ответила Лили:

— Роуз просто милый пупсик. У нее в голове нет ни одной своей мысли. Лучше не думай о ней. А что до других наших родственников, я научу их, что говорить, если кто-нибудь позвонит. Никому здесь не нравится, когда клевещут на своих.

— Но я уже много лет для них чужая, — заметила Лили. — Они изгнали меня, когда мне едва исполнилось восемнадцать.

— Нет. Ты сама решила уехать.

— Только потому, что они сделали мою жизнь невыносимой.

— Это сделала мама.

Лили вздохнула. Сейчас ей не хотелось спорить с Поппи.

— Я должна идти работать.

— Будешь держать меня в курсе? — спросила Поппи. — Мне известно, что семейство Блейков поставило на тебе крест, Лили, но я на твоей стороне.

Глава 4

Лили решила не включать телевизор, не желая знать, покажут ли ее в новостях. Она предпочитала надеяться, что вся эта история уже забыта. Однако, спустившись в подъезд, Лили увидела, что журналистов на улице стало еще больше, чем прежде. Охваченная отчаянием, она нырнула в гараж, но толпившиеся и здесь репортеры сразу сообщили о ее появлении тем, кто ждал у подъезда.

Другого выхода из дома не было, а Лили уже опаздывала на работу. Подчинившись неизбежности, она быстро пошла вперед. Не отвечая на сыпавшиеся со всех сторон вопросы, Лили опустила голову, и волосы, упав на лицо, скрыли его от объективов. Между тем вопросов становилось все больше и больше, они звучали почти непрерывно, сопровождаясь щелчками затворов и жужжанием камер. Чем ближе Лили подходила к клубу, тем плотнее журналисты окружали ее. Внезапно она обернулась и закричала:

— Оставьте меня в покое! — Потом попыталась продолжить путь. Однако толпа преследовала ее, как затравленного зверя, донимая одними и теми же вопросами. Едва не плача, она, наконец, добралась до клуба.

К счастью, Дэн ждал ее у входа. Впустив Лили, он закрыл двери перед носом у прессы. Войдя к нему в кабинет, она опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

— Тяжелый денек? — ласково спросил Дэн и грустно улыбнулся. — Я знаю и тебя, и кардинала. Вас связывает лишь обычная дружба. Кардинал точно так же относится ко всем горожанам, соотечественникам, да и ко всем людям на свете.