Деревянное море - Кэрролл Джонатан - Страница 5

Щелк. Отключись она чуточку быстрее, я мог бы ее оштрафовать за превышение скорости. Я не сомневался, она что-нибудь вытворила с машиной, например перелила карбюратор. В очередной раз. Но семья – это сплошные компромиссы. Она – твоя долгота, а ты – ее широта. И если повезет, у вас получится карта вашего общего мира, который вы оба признаёте и в котором удобненько обитаете.

Работа в то утро была как обычно – ничего из ряда вон. Приходила мэр – поговорить об установке светофора на опасном перекрестке, где за последние несколько лет слишком уж часто происходили аварии. Звали ее Сьюзен Джиннети. В школе мы с ней были любовниками, и Сьюзен не могла мне этого простить. Тридцать лет назад я был самым отпетым хулиганом в нашем городе. По сей день у нас ходят слухи о том, каким я был чудовищем, и большинство из них – чистая правда. Если бы у меня были фотографии тех времен, то все в профиль и анфас и с полицейским идентификационным номером в руках.

В отличие от меня, злодея, Сьюзен была хорошей девочкой, которой показалось, что она услышала зов дикой природы; и тогда Сьюзен решила попробовать, каково это – быть испорченной до мозга костей. И начала она таскаться повсюду со мной и моей компанией. Эта ошибка быстренько закончилась для нее катастрофой. В конце концов она во все лопатки бросилась удирать от дымящихся останков собственной невинности, поступила в колледж, где изучала политические науки, а я отправился во Вьетнам (в принудительном порядке), где изучал мертвецов.

После колледжа Сьюзен жила в Бостоне, Сан-Диего и на Манхэттене. Однажды, приехав на уик-энд навестить родных, она вдруг решила, что лучше дома места нет. Она вышла замуж за подвизавшегося в шоу-бизнесе преуспевающего адвоката, которому пришлась по душе идея поселиться в маленьком городке на Гудзоне. Они купили дом на Виллард-Хилл, а год спустя Сьюзен стала баллотироваться на выборные должности.

Занятно, что муж ее, Фредерик Морган,– черный. Крейнс-Вью – консервативный городишко, населенный преимущественно ирландскими и итальянскими семьями разных слоев среднего класса, и не так уж много поколений отделяет их от путешествия через океан в третьем классе парохода. Они унаследовали от своих предков незыблемые семейные устои, трудолюбие и подозрительное отношение ко всему непривычному. До появления четы Морган-Джиннети смешанных браков у нас не встречалось. Будь дело этак в начале шестидесятых, в годы моего детства, мы кричали бы ему вслед «ниггер!» и швыряли бы камни в окна их дома. Но, слава богу, жизнь меняется. В середине восьмидесятых чернокожий был избран мэром и очень хорошо себя проявил в этой должности. Жители городка с первых дней поняли, что Морганы – хорошая пара; нам повезло, что они здесь поселились.

Когда после переезда в Крейнс-Вью Сьюзен узнала, что я – начальник полиции, она, наверно, обхватила голову руками и издала тяжкий стон. Когда мы встретились на улице – впервые после пятнадцати лет, она подошла ко мне и сердито заявила:

– По тебе тюрьма плакала! А ты закончил колледж и стал начальником полиции?

Я был сама любезность.

– Привет, Сьюзен. Ты-то изменилась. Почему тебя удивляет, что я тоже стал другим?

– Потому что ты чудовище, Маккейб.

Когда ее избрали мэром, она мне сказала:

– Нам с тобой придется много сотрудничать, и я хочу, чтобы все между нами было ясно. За всю историю, с тех самых пор, как люди начали трахаться, ты был худшим из любовников. Хороший ли ты полицейский?

– Угу. Можешь пролистать мой послужной список. Не сомневаюсь, ты так или иначе в него заглянешь.

– Непременно. Внимательно ознакомлюсь. Ты берешь взятки?

– Зачем? У меня куча денег – досталось от первого брака.

– Ты у нее их украл?

– Нет. Подкинул ей идею для телешоу. Она была продюсером.

– Что за шоу? – сощурилась Сьюзен.

– «Человек за бортом».

– Самая дурацкая передача на телевидении…

– И самая популярная некоторое время.

– Да. Так это была твоя идея? Наверное, я должна восхититься, но что-то не хочется. Ну что, будем работать?

Наша встреча тем утром по поводу установки светофора закончилась моим отчетом Сьюзен о происшествиях за последнюю неделю. Как всегда, она слушала меня, опустив голову и держа в руке маленький серебристый диктофон, на случай если понадобится что-то записать. Ничего сколько-нибудь примечательного не произошло. Биллу Пеггу пришлось напомнить мне, что надо ей рассказать об исчезновении Скьяво.

– Что вы в связи с этим предприняли? – она поднесла было диктофон ко рту, но, внезапно передумав, снова опустила руку.

– Расспросил соседей, кое-куда позвонил, распорядился, чтобы на двери навесили замки. Это свободная страна, госпожа мэр, люди могут передвигаться по ней без ограничений.

– Но эти двое осуществили свое право на передвижение довольно странным образом.

Я задумался.

– Вообще-то да, но я этих Скьяво давно знаю, и ты тоже. Они оба психованные. Может статься, после очередного мордобоя они взяли да и разбежались в разные стороны. Оба небось думают: «Вот пересижу где-нибудь ночь, то-то их всех напугаю». Странно только, что они не озаботились запереть двери.

– О, любовь! – встрял Билл, разворачивая свой полуденный сэндвич.

– А с их родителями говорили?

– Ага, – ответил Билл с набитым ртом. – Те понятия ни о чем не имеют.

– Сколько времени человек должен отсутствовать, прежде чем объявляется розыск?

– Двадцать четыре часа.

– Фрэнни, если понадобится, займись этим.

Я кивнул. Она взглянула на Билли и дрогнувшим голосом попросила его ненадолго оставить нас одних. Он, ужасно удивленный, молча встал и вышел. Сьюзен прежде никогда такого не делала. Она всегда была открытой и откровенной. Я знал, что Билл нравится ей за свое остроумие и искренность, и он отвечал ей взаимностью по той же причине. Если она попросила его выйти, значит, сейчас здесь произойдет что-то серьезное и, вероятно, сугубо личное. Когда дверь за Биллом закрылась, я выпрямился на своем стуле и вопросительно посмотрел на Сьюзен. Она неожиданно отвела взгляд.

– В чем дело, мэр? – я старался говорить легко и дружески – этакая молочная пенка поверх капучино, в которую погружается язык, прежде чем добраться до кофе.

Она глубоко и шумно втянула в себя воздух. Один из тех вздохов, прежде чем сказать такое, что навек все изменит: как только выдохнешь, мир вокруг тебя станет другим.

– Мы с Фредом собираемся расстаться.

– Это хорошо или плохо?

Она засмеялась – резкие лающие звуки – и откинула назад волосы.

– Это так на тебя похоже, Фрэнни. Все остальные, кому я об этом сообщила, говорили «вот черт», или «бедняжка», или что-нибудь в этом роде. Но только не Маккейб.

Я перевернул руки ладонями вверх – что тут еще можно сказать?

– Он собирается выращивать перец чили.

– Что?

– Так сказала моя первая жена, когда мы расставались. В Боливии есть одно полудикое племя. Когда кто-нибудь из его членов умирает, о нем говорят, что он отправился выращивать перец чили.

– Фред терпеть не может перец чили. И любую острую пищу.

Ясно было: после такого болезненного признания ей хочется сказать что-нибудь нейтральное, пустячное – этакий мягкий мат, на который приземляешься после прыжка. Поэтому я и попытался помочь ей, сказав «перец чили».

– Ну и как ты к этому относишься?

Она попыталась улыбнуться, но из этого ничего не вышло.

– Будто выпала из окна небоскреба и мне до земли осталось пролететь еще несколько этажей.

– Что ж, это вполне естественно. Когда я разошелся с женой, то купил енота и забывал его вовремя кормить. Как ты считаешь, это окончательно или так – тест-драйв?

– Окончательно.

– А чья в этом вина?

Она медленно подняла голову. Глаза ее метали громы и молнии, но она ничего не сказала.

– Сьюзен, это вопрос, а не обвинение.

– А кто был виноват, когда распался твой первый брак?