Белые яблоки - Кэрролл Джонатан - Страница 18

— Теперь ты мне веришь, Винсент?

— Да, Физ, верю. Но что все-таки происходит?

Стоило ему произнести тайное имя, которым он окрестил ее в самом начале их знакомства, и сердце Изабеллы открылось ему навстречу. Как если бы он назвал верный пароль — Физ. Теперь она могла быть с ним вполне откровенна.

— Его зовут Энжи.

— Ребенка?

— Да.

Все еще находясь во власти сомнений, он кивком указал на ее живот.

— Не родившийся ребенок сообщил тебе, что его имя Энжи?

— Да, Винсент, так все и было. — Ей следовало запастись терпением. Слишком многое зависело от того, поверит ли он ее словам.

— Ну, допустим, допустим. — В голосе его слышалось раздражение. — Но кто он, этот Энжи? Помимо того, что выдает себя за нашего ребенка?

Ей так хотелось дать ему прямой и резкий ответ, но, подавив в себе это желание, она заговорила терпеливо и проникновенно, взвешивая каждое слово. В столь критический момент следовало держать себя в руках.

— Я почувствовала, что беременна, через неделю после того, как мы в последний раз с тобой переспали и ты улетел в Америку. Сомнений быть не могло. Я ощущала это каждой клеткой своего тела. Решила позвонить тебе…

— Так почему же ты этого не сделала? Исчезла после того дурацкого разговора в Лондоне! Черт возьми, это было нечестно с твоей стороны!

К нему снова вернулись чувства, которые он испытывал в течение всех трех месяцев разлуки, — злость, тоска, отчаяние. Он их ненавидел, но стоило ему о них заговорить, как они тотчас же безраздельно завладели его душой. Так электрический свет затопляет помещение после щелчка выключателя.

Изабеллу не на шутку рассердили его слова. Она с трудом удержалась от того, чтобы не ответить ему упреком на упрек. Чтобы успокоиться, она отвернулась и стала смотреть в окно. По лицу ее скользнул луч фар проезжавшего мимо автомобиля.

— Ты сам никогда толком не знал, Винсент, чего хотел от меня. Видел ли ты во мне спутницу жизни или просто подружку, с которой можно весело провести несколько дней в Европе, чтобы потом вернуться домой, к своему размеренному существованию?

— Да что ты такое несешь?! Я бросил жену и детей, Изабелла! Я отказался от всего, что составляло мою жизнь, чтобы быть с тобой!

Он искал ее взгляда, но она упорно не желала смотреть на него. Лицо ее по-прежнему было обращено к окну. Почему она избегает смотреть на него? Ведь стоит их глазам встретиться, и она поймет, насколько он прав.

Когда она вновь заговорила, голос ее прозвучал неожиданно спокойно, даже бесстрастно:

— В последнюю из ночей, которые мы провели с тобой в Лондоне, ты сказал, что сделал это из-за меня. Ужасные слова! Хуже просто не придумать, Винсент.

— Но почему? Я все бросил, чтобы быть с тобой. Что в этом такого ужасного?

— Ничего. Просто ты заявил, что оставил семью, потому что я этого хотела. Как будто тебе самому это нисколько не было нужно. Ты принес свою семейную жизнь в жертву мне. Мне одной. Не себе, не нам, только мне.

— Ох, Изабелла, ну что за словесные ловушки? Нашла время. Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. Будь, наконец, снисходительна!

— Нет. Ты как раз очень точно тогда выразился. И твои поступки нисколько не расходились со словами. Я ведь за тобой наблюдала. Ни за кем еще я так пристально не следила, как за тобой. — Она немного повысила голос, темп ее речи ускорился. — Я понимаю, что тебя не покидает чувство вины перед женой и детьми. Ты пожертвовал семьей. И я мысленно опустилась перед тобой на колени в знак благодарности. Но мне отчего-то не верилось, что ты их оставил, осознав, насколько я тебе нужна, насколько жизнь со мной — единственная для тебя возможность быть счастливым. Что ты обрел во мне все, чего тебе прежде недоставало, и готов предстать передо мной с открытым сердцем и душой.

Этрих невольно поморщился. Последнее из ее определений было, на его взгляд, не совсем уместным. Изабелла владела английским почти безупречно. Процентов на девяносто пять. И порой она, словно фокусник, вытаскивала из своего сознания слова, посредством которых ей удавалось охарактеризовать явление или предмет точнее и ярче, чем это сделал бы на ее месте любой из носителей языка. «И что, черт возьми, это может значить?» — промелькнуло у него в голове. Вместо ответа на ее упрек он лишь с досадой повторил:

— Ради тебя я отказался от всего, чем дорожил.

Она неожиданно повернулась к нему и дотронулась пальцами до его руки:

— Хватит об этом. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Но он упрямо покачал головой и, глядя на свою ладонь, возразил:

— Нет, мне необходимо обсудить с тобой именно это, Физ. Ты вдребезги разбила мое чертово сердце, когда бросила меня. Исчезла из моей жизни, после того как я сделал все, чтобы доказать, что ты для меня дороже всего на свете.

Но эти слова не вызвали в ней отклика.

— Ты это сделал только из опасения меня потерять.

Этрих прищурился и произнес сквозь сцепленные зубы:

— Неправда! Не пытайся умалить значение моего поступка, Изабелла! Бросить жену, с которой прожил шестнадцать лет, и двоих ребят ради того только, чтобы не потерять любовницу?

— Многие мужчины именно так и поступают, Винсент. Не прикидывайся простачком.

Этриха мгновенно охватила ярость. Он редко выходил из себя, но сейчас… Сейчас, похоже, настал именно такой момент. Ему хотелось стукнуть кулаком по столу, крепко зажмуриться и впиться во что-нибудь зубами. И когда она снова заговорила, он, уже оглохший от злости, не расслышал ее слов и ему пришлось переспросить:

— Что?

— Через несколько недель после этого я познакомилась с мужчиной.

Ярость отступила так же внезапно, как нахлынула на него мгновение назад. Стоило Изабелле упомянуть о другом мужчине, как Этрих весь обратился в слух.

— Продолжай.

— Пару раз мы вместе обедали. Человеком он оказался интересным, так увлекательно рассуждал обо всем на свете, и я с удовольствием его слушала. Разумеется, он хотел, чтобы мы с ним стали близки. И в последнюю нашу встречу откровенно об этом заявил и был весьма настойчив. И знаешь, что я ему ответила? «Сожалею, Берн, но я не слишком люблю литературу».

— Он понял?

— Да. И ужасно разозлился. Хотел даже меня ударить.

— Что?!

— Да ничего, обошлось. Энжи этому помешал. Он меня защищает.

— Повтори.

— Энжи меня защищает.

— Каким образом? Расскажи.

— Знаешь, будет лучше, если ты это увидишь своими собственными глазами. — И она вдруг указала пальцем на колокольчик, все так же стоявший между ними в центре стола.

— Ты о чем?

— Сам увидишь, что тогда произошло. Это пойдет тебе на пользу, Винсент. Возьми колокольчик.

Он послушно поднял колокольчик со стола. И в следующее мгновение очутился в другом ресторане. За столиком он был один. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать случившееся и оглядеться. Поняв, что находится в Вене, он снова впал в ярость. Неподалеку от него за столиком сидела Изабелла с каким-то типом. Они оживленно беседовали, и он держал ее за руку, глядя ей в глаза призывным взглядом. В воздухе пахло свежевыпеченным хлебом и кипящим оливковым маслом. Отовсюду доносилась немецкая речь, из динамиков лился голос Паваротти[6], посетители поглощали изысканные блюда итальянской кухни, и серебряные ножи и вилки тихонько позвякивали, соприкасаясь с тонким фарфором тарелок.

Этрих следил за каждым движением героя-любовника, который только и делал, что бросал на Изабеллу пламенные взоры, призывно улыбался, многозначительно сдвигая брови к переносице. Манеры его были нарочито сексуальны, но, хотя Изабелла и позволила ему взять себя за руку, это решительно ничего не значило. В ее слегка сощуренных глазах Этрих без труда читал бескомпромиссное «нет». И скупая принужденная улыбка говорила о том же. Кажется, она упоминала, что имя этого парня Берн? Судя по тому, как у них развиваются события, он вот-вот получит отставку. Бедный Берн.