Драконовское наслаждение - Ольховская Анна Николаевна - Страница 10

– Варенька! – это уже мама. – Иди сюда, солнышко, мы тебя ждем! Начнем без Олега, пусть потом объедки догрызает.

Я в последний раз заглянула в зеркало: там отражалась все та же растрепуха, вместо гладко причесанной головы – небрежное нечто с выбившимися прядями. А, между прочим, очень даже ничего получилось, словно я не во дворе со снегом возилась, а два часа просидела в кресле модного стилиста. От влаги мои волосы начинают слегка виться, что, собственно, и произошло.

А в остальном – снова та же бесцветная моль. Ну и ладно.

– Иду! – предупреждающе протрубила я и направилась к двери.

Мама и папа уже ждали меня, лица радостные, глаза сияют, в руках – красочно упакованные свертки и коробки, папа Коля еще и умудряется букет цветов удерживать.

Хорошие мои!

У нас не принято откладывать подарки в сторону, мы обычно тут же, на месте потрошим упаковку, потому что не терпится посмотреть, что там.

И я с удовольствием зашуршала бумагой, причем так увлеклась, что не услышала, как скрипнула входная дверь.

Поэтому радостный ор над самым ухом спровоцировал меня на впечатляющий подпрыг, а еще я выронила мягонькие кожаные перчатки, один из мамусиных подарков:

– С днем рождения, Варварша!

Это он. Братец мой замечательный. Только в его арсенале имеются подобные прозвища, Олежке скучно называть людей привычными именами.

А зловредная орясина (правильно его мама назвала) уже подхватила меня на руки и закружила по комнате:

– Варька! Поздравляю! Любви тебе, сестренка, удачи и счастья!

– Пусти! – Я изо всех сил пыталась свести брови в суровую черту, но совершенно невозможно это сделать, когда в носу и горле уже щекочет смех. – Положи, где взял!

– И верно, сынок, – мама уже смеется, – ты бы поосторожнее, а то стол сметешь со всей моей готовкой.

– Ни за что! – Олежка поставил наконец меня на пол, чмокнул в нос и радостно потер руки, оглядывая толпившиеся разносолы: – Я не для того с утра ничего не ел, место оставлял, чтобы такую красотищу на пол метать. Я харчи обычно по назначению отправляю, в пузец.

– Эй, сынок, – нахмурился папа Коля, медленно обходя сына, – а чтото я не вижу подарков поблизости. Ни в руках, ни на полу. Это как понимать?

– А что, – Олежка сложил губы обиженной скобочкой, – без подарков меня не накормят? Сам по себе я уже никому не нужен? Я, между прочим, ради семьи из такой компании сбежал! Банкиры всякие, издатели, нефтяные и всякие другие олигархи, а какие красотки там были, вы бы видели! А блюда подавали – французская кухня, изысканнейшие деликатесы, ммм! Но я променял все это великолепие на праздник нашей Варюхи, а вы...

– Подумаешь, подвиг – от лягушачьих лапок и улиток сбежать к маминым вкусняшкам! – фыркнула я. – Ладно, балабол, пошли к столу, мы все проголодались, пока тебя ждали.

– Варька, ты что? – усмехнулся брат. – Действительно поверила, что я мог прийти сегодня с пустыми руками? Мы не такие!

– Мы? – приподняла бровь я. – Ты что, свою фифу притащил?

– Фифу? – хмыкнул Олежка. – Ну, не совсем, хотя... В общем, искренне надеюсь, что этому гостю вы будете рады. Мартин, заходи!

Что?!!

ГЛАВА 7

Вцепившись друг другу в волосы и отчаянно вереща, во мне боролись два желания – немедленно убежать наверх, дабы хоть немножко раскрасить физиономию, и треснуть брата по лбу чемнибудь тяжелым. Поленом, к примеру, вон, возле печки лежит. Ну что за самодеятельность, честное слово! Неужели нельзя было позвонить и предупредить?!!

Рука уже потянулась к полену, но осуществить победившее в нелегкой трехсекундной борьбе желание не удалось.

Потому что дверь широко распахнулась и в дом втиснулась огромная корзина цветов. Безумно красивая, она прекрасно осознавала производимое впечатление, и поэтому, хрустя прозрачным целлофановым платьем, старалась полностью прикрыть своего носильщика. Пусть все думают, что она сама плывет по воздуху!

Сердце икнуло и упало в обморок, оставив меня отдуваться в одиночестве. Нет, ну дуть на вошедшего с криком «Сгинь, нечистая сила!» я не собиралась, конечно, но общее онемение конечностей и анабиоз мозга имели место быть.

Пик ступора произошел тогда, когда изза букета выглянул наконец Мартин. За те несколько месяцев, что мы не виделись, он стал еще лучше.

Впрочем, это просто я по нему соскучилась очень. Потому что на самом деле мужчина моей мечты ничуть не изменился: высокий, худощавый, но не тощий, видно, что походами в спортзал он не пренебрегает, очень коротко подстриженные пепельные волосы, светлоголубые льдинки глаз, немного кривоватый, явно не единожды сломанный нос, черты лица нельзя назвать классическими, но в целом Мартин Пименов являл собой именно тот типаж, который мне всегда нравился. Просто квинтэссенция типажа. Никакой смазливости, но бездна мужской привлекательности. Особенно эти твердые властные губы, которые так хочется поцеловать...

Варвара! Немедленно прекрати! Срочно реанимируй превратившийся в розовый кисель мозг и веди себя прилично, пока никто не заметил твоего кретинизма. Тем более что Мартин уже чтото говорит.

Нацепив на лицо первую попавшуюся улыбку (надеюсь, не из арсенала довольной лошади), я судорожно заметалась по сознанию в поисках кнопки «ВКЛ». Ага, вот, нашла.

– ...без предупреждения, – ох, и голос тот же – бархатный, низкий. Простудился бы, что ли, осип или охрип, хоть какоето послабление для моей нервной системы. А Мартин, с сомнением поглядывая на меня (улыбка моя, похоже, получилась слегка олигофренической), продолжил свой спич, обращенный, как оказалось, к моим родителям: – Я собирался прислать эти цветы посыльным, но ваш сын уговорил меня поздравить Варю лично. Тем более что я очень многим обязан вашей дочери. Вы не смущайтесь, я сейчас уеду, вот только вручу цветы.

– Господи, ну что вы за ерунду говорите, Мартин Игоревич! – всплеснула руками мама.

– Просто Мартин, если можно.

– Мартин, голубчик, мы вам очень рады! – Мамуся не умеет притворяться, все ее чувства и эмоции обычно ласково жмурятся на лице и в глазах, и сейчас было видно, что она действительно рада гостю. – Мы бы лично пригласили вас, но и подумать не могли, что вас заинтересует столь скромный праздник. Домик у нас сами видите какой, с удобствами во дворе, еда и напитки тоже самые обычные, домашние...

– Вот именно, домашние, – улыбнулся Мартин. – Я уже сто лет не был на обычном домашнем празднике, без пафоса, без смокингов, вечерних платьев и бриллиантов, без вызывающих оскомину французских вин, которые принято пить на подобных мероприятиях, без устриц и фуагра, и, самое главное, без фальшивых улыбок и речей...

– Вот именно с такой скукотищи я и умыкнул Мартина, – встрял Олег. – Между прочим, с его собственного дня рождения, вот.

– Как? – Брови папы Коли изумленно подпрыгнули. – У вас тоже сегодня день рождения?

– Да, вот такое интересное совпадение, – усмехнулся Мартин и повернулся наконец ко мне: – Прошу прощения, Варя, что не поздравил сразу. Это вам, – он протянул мне упакованное в целлофан чудо. – С днем рождения!

– Спасибо. – Это очень хорошо, что ты отвлекся на объяснения с моими, я хоть смогла пинками вернуть к исполнению обязанностей слух, речь и, самое главное, разум. И паралич лицевых мышц, выдаваемый мной поначалу за улыбку, превратился в нормальную, человеческую. Во всяком случае, недоумение исчезло из глаз Мартина. – Очень красивые цветы. Ой, – я чуть не выронила корзину, оказавшуюся довольно тяжелой, – пап, поставь их куданибудь.

– Но чтобы видно было! – немедленно засуетилась мамуся. – На стол не получится, места мало. Давайка...

Они с папой занялись поиском достойного места для красотули, и напряжение, звеневшее в доме после появления неожиданного гостя, расслабленно отправилось курить во двор. Уж не знаю, что оно там выкурило – бамбук или камыш – но обратно оно так и не вернулось.

Потому что мне вдруг стало совершенно безразлично отсутствие боевой раскраски на физиономии, тем более что с макияжем играть в снежки довольно рискованно – засандалят в лицо, и будет там сплошной сюр.