Любовное заклятие - Кэррол Сьюзен - Страница 10

Кейт была просто в отчаянии. Ведь она боролась не только с тем, что Вэл упорно отказывался видеть в ней женщину, но и с этой проклятой легендой! По правде говоря, Кейт и сама боялась этой легенды с того самого момента, когда Вэл впервые рассказал ее. Она жила, со страхом ожидая того дня, когда Эффи скажет, что нашла невесту для Вэла. Она отчаянно боялась, что это произойдет раньше, чем она вырастет и у нее появится хоть какой-то шанс. Впрочем, Кейт была совершенно уверена: если ему выберут невесту, это уж точно будет не она, маленькая Кэти Фитцледж, жалкий найденыш, которая слишком много дерзит, бранится, дерется и предпочитает мужские брюки шелковому платью…

Ей было стыдно признаться, но она испытала настоящее облегчение, когда однажды Эффи объявила, что не может найти невесту для Вэла Сентледжа. Кейт была уверена, ни одна Найденная невеста не будет любить Вэла так, как она, Кейт, его любит. Одно только его присутствие делало ее лучше; рядом с ним она с внезапной остротой ощущала, как в ее душе просыпаются женственность, мягкость, доброта — словом, все лучшее, что в ней было. И сам Вэл Сентледж — лучшее, что она видела в жизни. Он был ее опорой, ее якорем, и она никогда и никому не позволит отнять его у нее. Просто не может.

«Но именно это я должна сделать», — думала Кейт в безысходном отчаянии, вспоминая сожаление в его добрых глазах, прощание в его последнем прикосновении.

«Кейт, мне очень жаль», — сказал он…

Кто— то мог бы спутать доброту Вэла со слабостью, но только не Кейт. За этой добротой и мягкой уступчивостью скрывался характер, выкованный из стали. И если только Вэл верил в свою правоту, никто не мог заставить его отказаться от того, что он считал правильным. Даже если Кейт и смогла убедить его, что она больше не ребенок, оставалась еще эта проклятая легенда. Вэл никогда не станет рисковать навлечь на другого человека семейное проклятие. Это все равно что требовать от сэра Галахада изменить данной им рыцарской клятве. Вэл для этого был слишком хорошим, слишком добрым, начисто лишенным эгоизма -и безнадежно благородным…

— Будь ты проклят! Я бы хотела никогда тебя больше не видеть! — в отчаянии прошептала Кейт, но тут же пожалела об этих словах.

Она достаточно долго жила среди Сентледжей с их странными магическими способностями и не могла не принимать в расчет силу проклятия, даже если оно вырвалось случайно.

— Я не это имела в виду! — быстро проговорила она, с волнением вглядываясь в бездонное ночное небо, и трижды повернулась вокруг себя, повторяя: — Отмена, отмена, отмена.

А потом Кейт опустилась на песок возле скалы, подтянула к груди колени и принялась перебирать драгоценные воспоминания, словно боясь, что какая-нибудь злая фея утащит их у нее. Закрыв глаза, она вызвала в памяти тот день восемь лет назад, когда она приехала в Торрекомб и впервые увидела Валентина Сентледжа…

Кейт скорчилась на полу остановившегося экипажа, растрепанная, несчастная и смертельно уставшая от этого бесконечного путешествия. Иногда она осмеливалась выглянуть в щель под занавеской, закрывающей окно, которая отделяла пространство экипажа от остального мира. Мира, который ей, кстати сказать, совсем не нравился, особенно в сгущающихся сумерках. Слишком много открытого пространства, группа каких-то маленьких каменных домиков, мрачные неприветливые тени. А самым неприятным было то, что земля за этими домиками внезапно пугающе обрывалась, исчезая в никуда.

Кейт уже начала скучать по суете Лондона, хотя жизнь ее в приюте была несладкой. Полуголодное существование, бесконечные побои… Но все эти лишения и опасности были по крайней мере знакомы и понятны. А это место, этот Корнуолл с его скалами, гремящим прибоем и незнакомыми, непохожими на городских жителей людьми был слишком… слишком…

Кейт сжала зубы и помотала головой, отказываясь признать, что ее может что-то напугать. Бросив еще один осторожный взгляд из-под занавески, она увидела, что толпа зевак уже собралась вокруг экипажа. Перед ее глазами промелькнули грубые, словно высеченные из гранита лица, такие же суровые, как и их земля. Кейт услышала неодобрительные голоса.

— Что за чертовщина там происходит?

— Да вот, девчонка не желает выходить из экипажа.

— Вытащить ее оттуда да вздуть хорошенько, всего-то и делов!

— Девчонка? Какая девчонка?

— Да какая-то сиротка, которую мисс Эффи вздумала удочерить.

— Подкидыша? Ну, это большая ошибка с ее стороны. Губы Кейт задрожали, и девочка до крови прикусила их. Ей нет дела до того, что болтают эти дураки! Не в первый раз она слышит, как ее называют «ошибкой». С самого раннего детства она хорошо знала, что значит быть незаконнорожденной. У нее не было ни имени, ни дома. Ребенок, которого скрывают ото всех и которого стыдятся…

Кейт отпрянула от окна и глубже забилась между сиденьями, решив, что никому не позволит вытащить ее отсюда. В случае чего она больно ударит кучера или укусит, если этот детина снова сунется сюда.

Странная женщина с глупыми завитыми буклями, Эффи Фитцледж, которая ее удочерила и теперь ждет, что она будет называть ее мамой, уже попыталась выманить ее отсюда коробкой со сластями. Кейт грязно выругалась и выбросила эту жестянку прямо на дорогу. Эффи в ужасе отшатнулась и теперь стояла в сторонке и громко плакала.

Кейт протерла глаза. Она устала, замерзла и очень хотела есть. Ей тоже захотелось немного поплакать, но она скорее откусила бы себе язык. Прижавшись спиной к сиденью, Кейт приготовилась отразить новое нападение.

Дверца экипажа вновь открылась, но, к удивлению Кейт, она не увидела ни этой глупой курицы Эффи, ни огромного, как медведь, кучера. Очень странный молодой человек с черными, падающими на бледный лоб волосами заглянул внутрь.

— Мисс Кэтрин! — позвал он.

Кейт в недоумении оглянулась, не понимая, с кем это он, черт возьми, разговаривает? Поняв, что он обращается к ней, она нахмурилась. Она ненавидела, когда над ней смеялись, а ведь он именно смеялся над ней, разве нет?

— Убирайся, пока цел! — закричала она, угрожающе размахивая маленьким грязным кулаком. — Никто не вытащит меня отсюда!

— Но я вовсе и не собирался этого делать. Я хотел попросить у вас позволения войти внутрь.

Спокойный, уважительный тон и неожиданная просьба застали Кейт врасплох. Еще никто и никогда не просил ее позволения что-то сделать. Девочка уставилась на него, полная изумления и недоверия. Очевидно, он принял ее молчание как знак согласия, потому что оперся тростью на ступеньку экипажа, намереваясь забраться внутрь.

Кейт отпрянула назад, собираясь пустить в ход ногти, чтобы расцарапать ему лицо, если понадобится. Но, по-видимому, все его внимание сейчас было направлено на то, чтобы забраться в экипаж. На вид это был вполне бодрый, энергичный молодой человек, и тем не менее такое простое движение далось ему с трудом.

Кейт поняла, что он не похож на других денди, которых она видела на улицах Лондона. Те пользовались тростью просто для вида, этому же палка была необходима, так как у него была повреждена нога. Она казалась неловкой, словно чужой. Кейт увидела, как он сжал зубы от боли и, когда наконец опустился на сиденье, то вздохнул с явным облегчением.

На какое— то мгновение Кейт овладело любопытство. Интересно, где он мог так сильно повредить ногу? Но она тут же напомнила себе, что это не ее дело. И ей даже вовсе наплевать на это. Но когда дверца экипажа захлопнулась, оставив Кейт один на один с этим незнакомцем, ее первоначальный страх и смятение вспыхнули с новой силой. Она сжалась, каждую минуту ожидая, что экипаж тронется с места.

— Эй, ты! — закричала она. — Что ты хочешь делать? Думаешь убежать со мной или что?

Его губы чуть изогнулись, что, видимо, должно было означать улыбку. Но это была очень странная улыбка, потому что глаза его оставались печальными.

— Нет, я только хотел поговорить с вами.

Поговорить? С ней еще никогда никто не разговаривал — только кричали или били. Особенно она не доверяла мужчинам. Кейт достаточно насмотрелась на то, что делали по ночам со старшими девочками некоторые приятели главной воспитательницы в приюте. Она была слишком напугана оценивающими взглядами, которые бросали на нее некоторые из этих джентльменов, а потому быстро усвоила, что в ее собственных интересах следует выглядеть моложе своих лет.