Любовное заклятие - Кэррол Сьюзен - Страница 1

Сьюзен Кэррол

Любовное заклятие

Пролог

Корабль легко скользил по волнам к берегу, туманные очертания которого, появившиеся на горизонте совсем недавно, становились с каждой минутой все отчетливее и ближе. Пассажиры столпились на палубе, весело переговариваясь, радуясь тому, что скоро ступят на твердую землю. Лишь один человек не разделял общего оживления. На протяжении всего путешествия он держался особняком — мрачный и неприветливый, так что другие пассажиры даже и не пытались хотя бы заговорить с ним.

Рафаэль Мортмейн стоял в стороне, отвернувшись от всех, и вглядывался в приближающийся берег со смешанным чувством радости и печали. Даже сейчас, спустя пять лет, он очень рисковал, возвращаясь в Корнуолл: ведь когда-то его объявили пиратом, вором и убийцей, за голову которого было назначено немалое вознаграждение.

Оставалось надеяться лишь на то, что тяжелая болезнь изменила его до неузнаваемости. Когда-то крепкий и статный, сейчас он был похож на живой скелет; вместо черных прямых волос торчала во все стороны косматая шевелюра неопределенного цвета, изможденное лицо почти полностью закрывала борода. Даже родная мать, будь она жива, едва ли узнала бы его сейчас. Если, конечно, вообще захотела бы вспомнить о том, что у нее есть сын, в чем Рэйф очень сомневался.

Эвелин Мортмейн бросила сына одного в Париже, когда ему едва исполнилось восемь лет. С тех пор он ничего не слышал о матери, если не считать сообщения о ее смерти. Она была одержима одной навязчивой идеей, которая оказалась для нее важнее, чем единственный сын, и которая в конце концов ее и погубила. Эта одержимость, владеющая Мортмейнами в течение многих поколений, преследовала одну цель — уничтожить род Сентледжей, исконных врагов всех Мортмейнов.

Это было что-то вроде лихорадки, отравляющей тело и душу ненавистью, некое сумасшествие, которому Рэйф не поддавался все сорок лет своей жизни — вплоть до недавнего времени. Но теперь это безумие завладело и его душой, он ни о чем больше не мог думать дни и ночи напролет.

Почувствовав, как его пробирает дрожь, Рэйф достал серебряную фляжку и сделал большой глоток. Виски обожгло ему горло, но и оно не могло изгнать вечный холод, поселившийся внутри. Рэйф отер губы дрожащей рукой, подумав с горечью, что эта рука уже никогда не будет такой же сильной и крепкой, как прежде.

Прищурившись, он вгляделся в далекий берег, окутанный туманом. Корнуолл! Чудесная страна, овеянная легендами, воспетая в волшебных сказках и героических рассказах… Рэйф криво усмехнулся. А на самом деле — всего лишь унылый, открытый всем ветрам пустынный берег, место, словно нарочно созданное для осуществления его мести.

Берег приближался. А вместе с ним все ближе становился его враг — благородный Валентин Сентледж. Ненависть исказила черты Рэйфа, когда он вспомнил, как когда-то пытался начать здесь достойную жизнь. Карьера таможенного инспектора привела его в эту забытую богом часть Корнуолла, где его предки в свое время приобрели дурную славу. Рэйф отчаянно, изо всех сил пытался смыть позорное пятно со своей фамилии. Он очень старался похоронить в прошлом древнюю вражду между Мортмейнами и Сентледжами, обретя верного друга в лице Ланса Сентледжа — возможно, лучшего и единственного Друга, который у него когда-либо был в его одинокой жизни, лишенной тепла и привязанностей.

Но Вэл Сентледж положил конец всем его стараниям и надеждам. Этот упрямый докторишка тщательнейшим образом изучил все преступления Мортмейнов против Сентледжей на протяжении веков. Вэл не мог забыть и не давал забыть никому, а особенно своему брату-близнецу Лансу, что Рэйф — последний отпрыск этого злодейского рода.

И неудивительно, что в конце концов, обиженный, уязвленный в своих лучших чувствах, Рэйф совершил несколько ошибок. Ужасных ошибок, это он готов был признать. И не только признать — он прилагал неимоверные усилия, чтобы все исправить! Но в дело грубо вмешался Вэл Сентледж, раскрыв перед всеми его тайные грехи. Это стоило ему дружбы Ланса, это стоило ему всего — ибо он был вынужден спешно уносить ноги из Корнуолла. «Не дадим второго шанса ненавистному Мортмейну!» — заявил тогда Вэл Сентледж.

— Что ж, теперь моя очередь, доктор. И уж будьте уверены, я не оставлю ни единого шанса проклятому Сентледжу! — прошептал Рэйф.

Он сделал еще один глоток из фляжки, но на этот раз виски застряло в горле, вызвав жестокий приступ кашля, который долго сотрясал все тело. Когда приступ прошел и Рэйф вытер рот, его ладонь окрасилась кровью.

Чахотка — таков был безжалостный приговор доктора из Бостона. Но Рэйф чувствовал, что болезнь, иссушающая его тело, имела другую, более коварную и далеко не столь естественную природу. Годы бессильной ярости и жажды мести, горечь и безысходность — все это, подобно кислоте, разъедало его душу и тело, грозя уничтожить самую основу его существования.

И Вэл Сентледж заплатит за все! При одном лишь воспоминании об этом человеке руки Рэйфа сами собой сжались в кулаки. Мортмейн представил, как в один прекрасный день он сдавит горло ненавистного доктора и…

Только почувствовав, как ногти впиваются в ладони, Рэйф немного пришел в себя. Неимоверным усилием воли он заставил себя расслабиться и восстановить дыхание. Нет, просто взять и убить Валентина Сентледжа — это было бы слишком легко, это не удовлетворит его жажду мести. У Рэйфа в голове зрел другой, более изощренный план. И никакой уникальный дар Сентледжей не спасет доктора на сей раз. Ему не помогут никакие романтические бредни, никакие россказни о наследуемом фамильном могуществе, все эти сказки о колдовстве.

На самом деле именно басни о колдовской силе Сентледжей и привели Рэйфа к мысли о том, как можно уничтожить ненавистного доктора. Рэйф сунул руку за пазуху и вытянул оттуда некий предмет, болтающийся на конце потускневшей серебряной цепочки, надетой на шею. Небольшой осколок кристалла выглядел сейчас до обидного прозаично, как самый обыкновенный тусклый кусок кварца. На какое-то мгновение туман, застилающий рассудок Рэйфа, рассеялся, и он сам усомнился в своем здравомыслии.

И все же этот кристалл, который он когда-то стащил у Сентледжей, не был обычным. Рэйф был уверен, что на него наложено заклятие. И силу этого заклятия он чувствовал на себе. Кристалл что-то сделал с ним — что-то ужасное, темное и очень странное. Даже сейчас Рэйф, наверное, мог бы положить конец всему этому безумию, если бы только… если бы…

Кристалл вдруг сверкнул, отражая блеск его глаз, и мысль исчезла… Пальцы Рэйфа сжали тусклый камень, ощутив невероятный, пронизывающий холод, отозвавшийся дрожью во всем теле. Его охватила тошнотворная слабость, голова закружилась, он был вынужден схватиться за поручень, чтобы не упасть.

О боже! Рэйф не представлял, сколько еще осталось сил в его изможденном теле, но был уверен, что должен спешить. Как только корабль причалит, он найдет лошадь и поскачет так быстро, как только сможет, к замку Сентледжей, возвышающемуся над голыми прибрежными скалами. Теперь уже не имело значения то, что его могут узнать. Угроза виселицы больше его не пугала.

Он и так уже был почти что мертвец, и осознание этого делало Рэйфа Мортмейна еще более опасным, чем когда бы то ни было.

1.

В маленькой хижине от резких порывов ветра дребезжали оконные стекла. Бледное, почти не греющее солнце клонилось к западу, знаменуя конец дня, который казался мучительно бесконечным молодой женщине, распростертой на кровати. При очередном приступе боли Кэрри Тревитан обхватила ладонями свой огромный живот и закричала, не в силах больше сдерживаться.

Повитуха наклонилась над ней и вытерла влажной тряпицей пот со лба.

— Тише, тише, голубушка. Держись. Скоро все закончится.

Она растянула свой беззубый рот в неком подобии улыбки, но не могла скрыть явного страха, отразившегося в ее глазах.