Капитан «Летающей Ведьмы» - Лысак Сергей Васильевич - Страница 5

Все было кончено. «Барс» принял свою последнюю жертву. Больше на борту подлодки не осталось живых…

Глава 3

– Пульс и дыхание в норме, давление в норме, сознание восстановлено! – неожиданно донеслось до слуха Николая. Он с трудом открыл глаза. Голова сильно болела, во рту был металлический привкус, но, тем не менее, свежий живительный воздух, совершенно не похожий на отравленный воздух подлодки, омывал его легкие.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил его кто-то в белой маске, закрывавшей лицо.

Николай про себя отметил, что разговаривают по-русски, значит, он у своих. Непонятно только, где – в Гельсингфорсе или другом месте? Получается, их все-таки спасли?

– Голова страшно болит, – еле выдавил из себя Николай и не узнал своего голоса.

– Ты помнишь, что с тобой случилось?

– «Барс», скорее всего, подорвался на мине… Я был в кормовом торпедном отсеке во время взрыва…

– У нее бред. Какой-то барс, мины… Пускай поспит еще! – раздался тот же голос, и сознание Николая помутилось.

…Николай проснулся и понял, что лежит в постели, укрытый одеялом. Голова больше не болела, во всем теле чувствовалась легкость, только очень хотелось есть. Сколько же он был без сознания и кто все-таки вытащил его на поверхность? Есть ли еще кто-нибудь среди спасенных? Ответ можно получить, только когда придет кто-то из врачей. В том, что он находится в госпитале у своих, Николай не сомневался.

Открыв глаза, он увидел, что находится в небольшой комнате, ярко залитой солнечным светом. Обстановка была совершенно незнакомой. Просторная широкая кровать, на которой он лежал, располагалась в углу, чуть возвышаясь над полом. Одну из стен комнаты почти целиком занимало огромное окно, через которое был виден начавший желтеть осенний лес. В другом углу стоял стол с какими-то непонятными приборами и еще один стол с парой стульев – под стенкой. На одной из стен висело зеркало.

Несмотря на то что окно было закрыто, воздух был удивительно чистым и свежим.

В голове Николая пульсировала мысль, не дававшая покоя. Что-то показалось ему странным в речи доктора, когда он очнулся в первый раз… Николай усиленно напрягал память, благо голова была уже ясной, и тут он вспомнил: «У нее бред…»

У кого «у нее»?! Руки Николая лежали поверх одеяла, он поднес их к лицу и… не узнал. Маленькие ладони с длинными тонкими пальцами с остатками маникюра на ногтях… На левой руке браслет из какого-то неизвестного материала.

Николай в ужасе подскочил на кровати и отбросил одеяло. На нем была длинная рубашка с короткими рукавами из мягкой белой материи, внешне напоминающая женскую ночную сорочку. Стащив рубашку через голову, он оторопело уставился на свое тело. Несомненно, это тело девушки, даже скорее девочки с тонкой талией, стройными ножками и уже сформировавшейся грудью…

– Бред!!! Вот это уж точно бред!!! – сказал сам себе Николай. Он встал с кровати и, как был, голышом и босиком отправился к зеркалу.

– Бред! Этого просто не может быть! – повторял он себе. Из зеркала на него смотрела зеленоглазая девчушка четырнадцати-пятнадцати лет с копной всклокоченных черных волос.

«Очевидно, я сплю!» – подумал он, закрыв глаза, и ущипнул себя за руку, надеясь, что видение исчезнет. Но ничего не изменилось. Из зеркала на него по-прежнему смотрели удивленные зеленые глаза на девичьем лице.

– Но как это могло случиться? Этого же не может быть потому, что не может быть никогда! Уже само по себе удивительно, как меня смогли вытащить из лодки на поверхность. И каким образом я – взрослый мужчина, офицер русского флота, превратился в какую-то гимназистку?!

Внезапно раздался звук открывшейся двери. Николай обернулся и увидел вошедших в комнату мужчину и женщину в белых халатах. Женщина была уже в возрасте, хотя по ее стройной фигуре сказать этого было нельзя. Мужчина был гораздо моложе.

– Оленька, как ты себя чувствуешь? Как ты нас напугала! – сказала женщина, подходя к Николаю, и, обняв его за плечи, прижала к себе.

– Простите, я вас знаю? – только и смог выдавить из себя он, не узнавая собственного голоса.

– Оленька, ты меня не помнишь? Я же твоя бабушка – Анна Андреевна Шереметьева! Неужели не помнишь?

– Н-н-нет… Не помню…

– А ты помнишь дедушку? Помнишь, что с тобой случилось?

– Нет. Ничего не помню… – сказал Николай, а сам подумал: «Если я сейчас скажу, что я – лейтенант Николай Верещагин, меня точно упрячут в сумасшедший дом. Придется симулировать полную потерю памяти».

– Барышня, простите, вам не холодно? – кашлянув, подал голос мужчина.

Николай только тут вспомнил, что стоит нагишом.

– Ах да, простите… – ответил он и, сев на кровать, надел рубашку.

– Ты что-нибудь помнишь, Оля? Кто ты, откуда? – спросил мужчина, оказавшийся врачом.

– Нет, ничего не помню… Сколько времени я был…ла без сознания?

– Ты пробыла в коме три дня. Сейчас, слава богу, уже все позади. Все обошлось. У тебя нет никаких неприятных ощущений?

– Нет, я хорошо себя чувствую, только есть очень хочу…

– Ну, тогда все нормально! Отдыхай, набирайся сил. Ты пробудешь в клинике какое-то время, нужно провести ряд обследований, чтобы быть абсолютно уверенным в твоем выздоровлении. А потом отправишься домой к бабушке с дедушкой.

– Простите, доктор, а какое сегодня число? – спросил Николай.

– Пятое сентября.

«Ерунда какая-то… Ведь мы вышли из Гельсингфорса седьмого сентября», – подумал он. Неожиданно смутное подозрение закралось в его голову:

– А год?

– Две тысячи триста шестнадцатый.

Комната поплыла перед глазами. Последнее, что он увидел, это доктор, рванувшийся к нему.

…Николай лежал на кровати и смотрел в потолок. Произошедшее не укладывалось в сознании. Он – старший офицер подводной лодки «Барс», лейтенант Николай Верещагин, оказался в теле какой-то Оли Шереметьевой во времени, ушедшем вперед от его жизни на четыреста лет… Получается, никто его не спасал, и он умер тогда от удушья в торпедном отсеке лодки? Но как в таком случае он мог оказаться здесь? В этом времени и в этом теле? Он не помнил абсолютно ничего, что произошло с ним, вернее, с Олей Шереметьевой. По словам врачей, у него было сильное поражение электрическим током. Была даже остановка сердца, и врачи сами удивлялись, как им удалось его спасти.

– Значит, теперь долго жить будешь! – говорили они.

«Так вот, что имел в виду Хранитель…» – пришло ему в голову. «– Твое желание исполнится… Твое время придет». Получается, ему подарили вторую жизнь?

Невероятно…

Как бы там ни было, а надо адаптироваться в этом мире. Естественно, о том, кто он на самом деле, Николай говорить не собирался. Даже если ему поверят и не упрячут в дурдом, ему будет уготована роль подопытного кролика. Все ученые мужи слетятся, как воронье на падаль, чтобы доказать, что это невозможно, и у девочки, на самом деле, редкая форма амнезии с появлением ложной памяти. Такой судьбы для себя он не хотел. Значит, остается одно – играть дальше роль этой Оли, которая, в результате несчастного случая, полностью потеряла память. Благо он уже знал, как его зовут и что у него есть любящие бабушка и дедушка.

Следующие дни прошли однообразно. Николая обследовали какими-то приборами, ни назначения которых, ни даже названия он не знал. Абсолютно все было в диковинку, и он открывал для себя новый удивительный мир. Оказывается, в палате, где он лежал, имелась информационная система, при включении которой прямо на стене возникало объемное изображение. Управление было очень простым, и он часами просматривал передачи новостей, различные фильмы и программы. Он удивлялся, как далеко ушло человечество вперед за четыреста лет. Конечно, очень многое было непонятно, но и того, что понимал Николай, хватало, чтобы поразить до глубины души.

Он уже познакомился со своими бабушкой и дедушкой, узнал о произошедшем с ним несчастье. Врачи не находили никаких изменений, но, тем не менее, продолжали исследовать его на все лады, не теряя надежды досконально разобраться в таком удивительном случае. Особых хлопот это Николаю не доставляло, и он с нетерпением ждал, когда же его наконец отпустят домой. Он уже перезнакомился со всем медперсоналом, у него появились подруги среди медсестер. Каждый, по мере возможности, старался помочь ему обрести память, но все было тщетно. Николай не помнил ничего.