Вдовий клуб - Кэннелл Дороти - Страница 16

Одной из них было под пятьдесят. Особа цвета беж. Лицо, волосы, уложенные птичьим гнездом, затрапезный костюмчик – все было бежевое. Я узнала секретаршу мистера Шельмуса – видела ее в приемной нотариуса за пишущей машинкой в тот день, когда мы с Беном заглянули в контору, дабы выяснить, чем грозит нам покупка недвижимости, которую мы намеревались превратить в ресторан «Абигайль». Шельмус представил ее нам как леди Теодозию Эдем. Интересно, это шутка? Или же за монохромной внешностью скрывается душераздирающая трагедия былого величия, ныне обращенного во прах? Вторая дама была блондинистой красоткой в стиле незабвенной Мэрилин Монро. Дочь? Фотографию этой особы я видела на письменном столе у Шельмуса.

У противоположного конца стола маячили Чарльз и Анна Делакорт. Чарльз – писаный красавец, если вам нравятся нордические типы с почти неразличимыми белесыми волосами. Он ковырялся в закусках. Навострив уши, я уловила, как он буркнул жене, что, может, удастся выловить что-нибудь не «слишком сомнительное». Анна выглядела безупречно и, как всегда, старомодно. Изумрудно-зеленое платье с ватными плечами и волосы, взбитые пышным коком, делали ее точной копией картинки из журнала мод сороковых годов. Господи, где же прячется Тобиас?.. (Чу! Не «мя-ау» ли послышалось?) Я прикрылась бы котом, и Анна не заметила бы, что подвенечный наряд, который она выискала для меня в коллекции древних одеяний мистера Делакорта, успел подрастерять былую свежесть. Анна увидела меня и слабо улыбнулась. – Ваш муж заваливает нас все новыми и новыми блюдами, и каждое выглядит восхитительно, – заговорила Анна, когда я бочком придвинулась к столу. – Обычно я ем как птичка…

– Совершенно верно, моя дорогая. Как стервятник, – отозвался ее белесый супруг, прекратив на мгновение тыкать вилкой в тартинки с лососем. Глаза Чарльза Делакорта напоминали осколки айсберга. – Хотя поешь ты, как жаворонок. Вы слышали, как моя жена солировала в хоре во время вашего венчания? Настоящая запевала. – Кончиками пальцев он провел по руке жены, словно смахивая пыль веков, и вздернул бесцветную бровь. – Хотите, она споет вашим гостям парочку куплетов? В свое время ты была вундеркиндом, правда, дорогая? Анна выступала со всякими знаменитостями, вроде несравненной Сильвании. Увы, моя Анна – роза, которая отцвела слишком быстро.

Мужественная Анна! Улыбка не дрогнула на ее лице, а мое сердце заныло от сочувствия и восхищения.

– Я бы с огромным удовольствием насладилась вашим пением, – услышала я собственный дурацкий шепот, – но кругом так шумно, что просто несправедливо просить вас петь. Вы знаете, я совсем недавно видела по телевизору отрывок фильма с Сильванией. Вся в блестках, она сидела на рояле с сигаретой в длиннющем мундштуке и чудесным хриплым голосом напевала балладу о милом, который уехал и пропал…

Яростное мяуканье напомнило мне еще об одном бесследно пропавшем. Пожелав Делакортам как следует повеселиться, я подхватила юбки и кинулась дальше.

Меня остановила коренастая особа с круглым, изрядно раскрасневшимся лицом. Жабулька… то бишь Ширли Шиззи.

– Какая вы очаровательная невеста! Я проплакала всю службу. Простите, вы моего Пискуна, случаем, не видели?

– Кого, простите? – Краем глаза я заметила, как зашевелилась скатерть.

– Как глупо с моей стороны! – Жабулька пронзительно хихикнула. – Так я кличу муженька. Бедняжке нужно обязательно успеть на лондонский поезд, вот я и хотела ему напомнить. Он вечно все откладывает до последней минуты, а спешка так вредна в его годы… Хотя мой милый Пискун многих молодых за пояс заткнет. Но я ужасная хлопотунья! Кроме Пискуна и нашей киски, у меня никого ведь нет. Я так скучаю без моей пушистой малышки Кликси! А ваш котик побежал во-он туда. – Спасибо.

Толпа возле ниши с книгами рассеялась, и я разглядела, как Джонас разливает пунш из гигантской круговой чаши восемнадцатого века. Рядом красовался перевернутый цилиндр и лаконичный плакатик: «Благодарствуйте!» Вот проныра! Я встретилась с Джонасом взглядом и губами беззвучно изобразила: «Мяу?» Джонас приставил к уху ладонь – к несчастью, в ней был зажат полный половник. Я продолжила охоту.

Миссис Рокси Мэллой, наша доблестная помощница, тоже охотилась: вытряхивала пепельницы и собирала пустые бокалы в карман фартука. Волосы у нее – чернее черного, а на лице столько краски, что хватило бы на ремонт односемейного домика. Вынырнув из-за дивана, миссис Мэллой смерила меня взглядом.

– Надеюсь, мэм, вы мною довольны? Супружник ваш воцарился на кухне и всех оттуда прогнал. Последний раз я его видела, когда он прихорашивал тартинки с цыплятками. Мужей у меня было что грязи, и никто из них не жаловался. Так что, надеюсь, проблем с оплатой моего труда не будет?

Она удалилась, слегка загребая вправо, за ней тянулся стойкий аромат гвоздичных леденцов, которыми дядюшка Морис отбивал запах перегара. Кстати о Морисе, у камина в елизаветинском кресле похрапывала его дражайшая половина, тетя Лулу. Я на цыпочках кралась мимо нее, когда тетушка шевельнулась. Точнее, шевельнулась ее рука – в мгновение ока конфетница севрского фарфора исчезла в тетушкином ридикюле размером с лошадиную голову, при этом ритмичность храпа ни на секунду не прервалась. Если милая Лулу проспит весь праздник, то в комнате не останется ни одной мало-мальски ценной безделушки.

Скорее бы Бен официально объявил о начале пиршества!.. Должно быть, сейчас он мучается с непослушной веточкой петрушки, которая не желает укладываться как положено… Что ж, все в этом мире должно быть прекрасно…

У окна стояли Фредди и Джилл. Мой беспутный кузен жонглировал сырными крокетами и, конечно же, уронил один. Мелькнула рыжая молния, и вот уже Тобиас гонит желтый шарик аккурат в направлении Чарльза Делакорта. Нельзя терять ни секунды! Я схватила Тобиаса в охапку, придушив его негодующий вопль фатой.

Прадедушкины часы показывали 4:35 пополудни, когда я снова вернулась в холл. Толпа поредела. Патефон наяривал развеселую румбу, несколько пар танцевали. Прямо на меня весело топали рыцарские доспехи, прозванные нами Руфусом. И надо же, ржавые железяки вовсю отплясывали зажигательный фокстрот, но Руфус веселился не один. Доспехи выкидывали коленца в объятиях моей чопорной тети Астрид. Обычно алебастровая физиономия моей родственницы сейчас пылала огнем, элегантная черная шляпа с крапчатой вуалеткой сбилась на ухо.

– Не обольщайся, она скоро протрезвеет. – Руки Бена скользнули по моим плечам, и я едва не упустила Тобиаса.

Объяснив, почему разгуливаю с котом под мышкой, я спросила, как обстоят дела с праздничным угощением.

– Идут как по маслу! Я выкинул Сида из кресла и велел ему разложить салфетки. Элли, родная, – голос Бена дрогнул, – пообещай сегодня не считать калории.

– Конечно, дорогой! – Я не лгала. Ради разнообразия буду считать не калории, а порции. Лишние килограммы потерять невозможно – эти мерзавцы всегда найдут дорогу домой. – Значит, можно приглашать к столу? – спросила я.

– Джонас собирается ударить в гонг. А пока избавься от Тобиаса… и надо что-то сделать с тетей Астрид, пока она окончательно не скомпрометировала беднягу Руфуса. Интересно, а где Ванесса?

В незапамятные времена, точнее, несколько месяцев назад, от этого вопроса мое сердце обратилось бы в кусок льда. Сколько себя помню, мои чувства к кузине можно было описать как чистую, ничем не замутненную зависть. Теперь же я с безмятежностью замужней женщины обронила:

– О черте речь, а он навстречь…

Сунув руки в карманы отороченного лисой жакета, по лестнице спускалась красавица с тициановскими волосами. Мужчины расступались перед ней, как Красное море перед Моисеем.

– Привет, голубки!

Вопреки длящейся с добрый десяток лет юности Ванесса относилась к тем редким экземплярам, что вблизи выглядят еще лучше, чем на расстоянии. Я стиснула Тобиаса, когда кузина, отбросив сверкающим ногтем завиток с лица, распушила нечеловечески прекрасные ресницы и приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать Бена в губы. Мой супруг ответил на поцелуй, как и приличествует женатому человеку.