Печать Магуса - Олейников Алексей Александрович - Страница 54

К носилкам Бьорна она приблизилась с опаской. Ничего острого, колющего, режущего или огнестрельного под рукой не было, поэтому она выдернула один из шестов своих носилок и направилась проведывать Бьорна.

К ее облегчению, никаких следов демония в теле мальчика не было. Ей почудилось, что на сердце его лежала тень тени, слабое воспоминание о пережитом, но после подобного глупо было бы ждать, что Бьорн отделается сломанной рукой, раздробленной ключицей, множественными порезами, ожогами, переломами двух ребер, тремя выбитыми зубами, вывихнутым пальцем, небольшим обморожением ног, разорванной щекой… Дженни с возрастающим ужасом глядела на Бьорна. Эта тварь обращалась с его телом, как с грошовым инструментом, китайской отверткой, которую можно использовать один раз и выбросить на свалку! Еще немного, и Бьорн бы перешел границу между жизнью и смертью, и существование его тела поддерживала бы лишь злая воля демония.

Теперь в крови его звучала та же музыка и раны Бьорна заживали, поняла Дженни, но ему нужно будет куда больше времени, чем Арвету, чтобы полностью поправиться.

– Мальчику повезло. Тварь сожрала бы его сердце.

Дженни обернулась. У округлого проема в стене, за которым начинались высокие коридоры, полные синего полумрака, всполохов зеленого сияния и звонкого эха, стоял великан. Чтобы войти в зал, ему пришлось слегка нагнуться, хотя до потолка Дженни не смогла бы достать, даже если бы поставила шест стоймя и запрыгнула на его торец. Он достигал головой до сверкающего свода. Даже когда он молчал, то заполнял собой зал, как заполняет собой зрение гора, когда стоишь перед ней. И как с горы, с его головы текли на плечи седые волосы. На грудь его спадали роскошные вислые усы.

Одет он был во что-то старинное и донельзя традиционное – темно-синие штаны до колен (панталоны, они называются панталоны – вспомнила Дженни), белые чулки, ботинки насыщенного фиолетового цвета с закругленными носами и сверкающими пряжками, белоснежная рубашка, лазоревый жилет с двумя рядами серебряных пуговиц, светло-синяя куртка, а на голове шляпа с круглыми полями, смахивающая на двухместную палатку. В общем, великан казался Дженни типичным норвежским крестьянином в праздничной одежде, каких она видела в одной из энциклопедий. Только высотой с двухэтажный дом.

Опирался великан на посох. Он был выточен изо льда, и лед этот менял свой цвет, перетекал от насыщенного фиолетового к небесной голубизне, и дальше, просветляясь до полной прозрачности, а потом оборачиваясь снова в фиолетовую тьму.

Глаза цвета льда, согретого весенним солнцем, остановились на ней.

– Теперь ясно, отчего старик Грелдалстинд так растревожился. – Голос, этот голос обволакивал ее, и Дженни отчего-то стало теплее, хотя в зале было довольно свежо. Очень свежо.

– Здравствуйте, – сказала Дженни, потом крепко подумала, набрала воздух и торжественно произнесла:

– Я Дженни Далфин, дочь Эдны Паркер и Роберта Далфина, внучка Марко Франчелли. Из Магуса Англии.

Девушка подумала и еще коротко поклонилась – если уж быть вежливой, то до конца. Она бы сделала книксен или как он там называется в общем, но у нее не было юбки или платья. Да и честно говоря, ей было гораздо проще выполнить заднее сальто, чем это церемониальное приседание. К тому же она на всякий случай не выпускала из рук шест, а с ним книксен выглядел бы еще нелепее.

– Магус. Магус? Магус! – Посох великана замерцал, и калейдоскоп цвета в нем закружился быстрее.

– Ты дочь Магуса? Ты из людей Договора?!

– Да, – скромно призналась девушка. А что ей оставалось делать – ее дела говорили сами за себя.

– Думал, что шутят ветры. Думал, что старику Грелдалстинду вспомнились в его дреме старые времена, громкие времена. Думал даже, что в горы мои забрели колдуны или те из людей, кто доискивается старого знания. Но Магус?! Вы еще живы, а значит, жив ваш ненавистный Договор?! Знаешь ли ты, в чьем доме оказалась, дочь Магуса?

– Нет. – Дженни нервно огляделась. Кажется, первое впечатление оказалось обманчивым. Похоже, этот дядька не слишком расположен к Магусу и его членам.

– Не знает! Она не знает! Глупая маленькая девочка, слабая человеческая поросль, ты даже не понимаешь, на пороге чьего дома ты развязала свою войну! – Теперь его глаза пылали хрустальным огнем. Голос великана гремел, и стены дрожали. Девушка пятилась, пока не уперлась в помост, на котором лежал Арвет.

– Тише, – резко сказала она, и великан осекся. – Вы разбудите их. И кстати, не расслышала ваше имя.

Она слышала пение, музыку, звук этого места, она вбирала в себя его свет, она пила здешний воздух, который казался сладким прозрачным медом, и чувствовала, что сила собирается внутри. Если она позовет,мир откликнется – Дженни была уверена.

Понял ли великан, что она готова биться, вспомнил ли о законах гостеприимства – Дженни не знала. Но посох его умерил свое сияние, и хозяин взглянул на нее с некоторым любопытством:

– Значит… Дженнифер? Гвиневра [29]? Можешь звать меня Смор. Идем, дочь Магуса.

Великан повернулся и исчез в коридоре. Дженни пожала плечами, прокрутила пару раз шест, проверяя, как он лежит в руке, насколько тяжел и как удобнее всего его держать, и пошла следом. Как бы глупо это ни звучало, но она с ним чувствовала себя спокойней – хотя кто всерьез будет рассчитывать одолеть подобное существо какой-то палкой? Да, пожалуй, только Дженни Далфин.

Они шли, и бесконечная анфилада залов простиралась перед ними – одни сверкали, как алмазы на солнце, другие были полные фиолетового сумрака, в третьих теснились синие тени и зеленые всполохи северного сияния. Они шли, и Дженни уже и думать забыла о возможной опасности, а просто смотрела во все глаза, пила эту красоту, ловила ее жадными колодцами зрачков. И никак не могла насытиться.

А хозяин все двигался вперед, стремительным широким шагом, и Дженни почти бежала, поминутно оглядываясь на диковины, которые они оставляли за спиной: огромные залы, где толпились ледяные фигуры, схожие ростом и осанкой со Смором, узкие, как ледяные иглы, мосты, под которыми извивались реки, где текла уже не вода, а как бы черно-синий холод, и из его глубины выстреливали, как торпеды, рыбы, слитки живого перламутра с алыми плавниками, а еще – разинутые пасти пропастей – бездонные, с оскаленными ледяными клыками, в глотках их медлительно клубился холодный мрак…

Когда Смор остановился, Дженни совсем выбилась из сил. Она нагнала его и оперлась на шест, восстанавливая дыхание:

– Где это мы?

– Почти на вершине моего мира. – Великан повел рукой, и мутно-белая стена из обычного льда перед ними посветлела, обратилась в туман и исчезла.

Горы падали и вздымались от ног Дженни, острые вершины штурмовали небо, и ветер гнал снежные вихри по их покатым склонам, которые часто неожиданно обрывались вниз – так быстро, что даже взгляд отшатывался в испуге, боясь разбиться. А меж гор тянулись долины, куда устремлялись замершие потоки, куда ползли лазурные звери ледников. Там, внизу, жили люди.

– Гальхёпигген, – указал великан на седую вершину, увенчанную косматым облаком. Гора возносилась и над ними, облака растрепанной взбитой гривой лежали на ее мощных плечах. – Она выше и сильнее всех.

– Гейта, – указал он на другую гору. – Рундхо. Скарстинд. Йемелстинд. Свелсносса…

У Дженни голова пошла кругом от этих названий, но она молчала, пока великан двигался по кругу, указывая на вершины и называя их – одну за другой, словно представляя своих добрых друзей.

– Все они родились задолго до тебя, Дженни из Магуса Англии. Ты в сердце Сморстабббрина, стража Йотунхеймена, а я – его хранитель. А теперь расскажи, как ты здесь оказалась и почему эта тварь гналась за тобой?

– А можно… где-нибудь сесть? И что-нибудь съесть? – жалобно спросила Дженни. – Это долгий рассказ.