Любимая - Кэнфилд Сандра - Страница 2

– Конечно, лучший, я просто изо всех сил стараюсь быть скромным.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – обычно спрашивал Стюарт. – Тебе никто еще не объяснил, что ты смертный.

Ну, да, и теперь он усвоит это слишком хорошо, если не успеет выбраться из этой пещеры. Может, неподалеку окажутся друзья, и ему удастся глотнуть воздуха…

Роуэн чувствовал, как все сильнее сжимается его грудь. Он поплыл по направлению к выходу из пещеры, заставляя себя грести сильно, но без спешки, и сохранять спокойствие. Человек может задержать дыхание на две-три минуты. Даже потеряв сознание, он проживет еще несколько минут, и лишь потом возникнут необратимые изменения в мозгу. Разумеется, друзья – ведь они врачи! – сумеют оказать ему помощь. Но лишь при условии, что прибудут вовремя… Господи, Стюарт, где же ты?

Подводный мир, лишь несколько минут назад казавшийся столь увлекательным, теперь абсолютно не интересовал незадачливого аквалангиста. Его больше не занимали ни причудливые формы камней, ни бирюзовая прозрачность воды. Боковым зрением Роуэн заметил метнувшуюся с его пути стайку серебристых рыбешек, увидел золотистый луч света и столкнулся с большим коричневым групером. Сонные глаза рыбы, казалось, недоуменно расширились.

«Убирайся с дороги, черт бы тебя побрал», – выругался про себя Роуэн.

Спокойнее, спокойнее. Иначе тебе не выбраться. Думай. Упорно думай… о Кей.

Усилием воли он заставил себя представить светловолосую женщину, ждущую его на яхте. Он словно наяву увидел ее длинные загорелые ноги и накрахмаленные шорты, такие белые, что аж глазам больно. Вспомнил ее ослепительную улыбку. Принцесса выйдет из себя, когда ее тщательно продуманная и спланированная свадьба полетит ко всем чертям – что делать, жених скончался. Извини, Кей. Извини…

Господи, как болит грудь! Такое впечатление, что внутри пылает жар, или чья-то гигантская раскаленная рука сжимает ребра. Ему необходимо дышать. Дышать! Все, что ему нужно – один-единственный вдох.

Он прекратил загребать воду. Поправил загубник, словно, изменив его положение, мог изменить саму ситуацию, и жадно вдохнул. Должен же там быть хоть глоток воздуха! Но нет. Ни капли. Только пустота, которая никак не могла насытить его измученные легкие.

Ему не выбраться. В операционной интуиция подсказывала, когда за жизнь пациента следует бороться, а когда надо смириться с неизбежным. Теперь он почувствовал, что бессилен. И разозлился. Слишком рано умирать в тридцать шесть лет! Чертовски глупо! А он такой хороший хирург!

Сердце бешено колотилось.

Кожа похолодела от страха.

Тишина оглушала, давя на барабанные перепонки.

И все же он нашел в себе силы оставаться спокойным. Надо умереть в здравом уме. Сохранить достоинство. Умереть… Голова закружилась. Мысли путались. «Не тяни, – приказал он себе. – Выплюнь загубник и наполни легкие водой». – Но понял, что не сможет сделать этого. Снаряжение тянуло его ко дну, а он не мог сбросить его, цепляясь за акваланг, как за последний шанс выжить.

Загубник со следами зубов выскользнул у него изо рта. Утратив самообладание, Роуэн попытался схватить его. Судорожно дергаясь, он сорвал маску с лица и потерял один ласт. Голова кружилась все сильнее. Тело начало медленно всплывать. Спокойнее… Спокойнее… Это слово кружилось у него в голове, словно изящная серебристая рыба. Тут свет померк, все потемнело, и ему показалось, что он падает в зияющий черный провал. В последнюю минуту мелькнула мысль: Стюарт был прав, и он, в конце концов, простой смертный.

– Скорей! – крикнул Стюарт трем женщинам, дремавшим на борту яхты под ярким майским солнцем. – Помогите нам поднять его!

Услышав приказ, все три дамы собрались у борта, не понимая, что нарушило покой этого дня. Увидев неподвижного Роуэна, чья голова безвольно склонилась к плечу, жена Марка Хагена, Сьюзен, воскликнула:

– Господи! Что случилось?

– Роуэн! – хрипло прошептала, не веря своим глазам, длинноногая блондинка в безукоризненно белых шортах.

На третьей женщине было ярко-розовое бикини, почти не скрывавшее ее форм. Она была квалифицированной медсестрой и прошла специальную подготовку. Подбежав к трапу, она принялась помогать мужчинам. Марк Хаген начал подниматься по лесенке, волоча за собою неподвижное тело друга. Сзади его подталкивал плечом Стюарт. Но им не удавалось подняться. Женщина в бикини схватила Роуэна за руку.

– Сними с него этот чертов акваланг! – крикнул Стюарт.

Медсестра принялась возиться с ремнями, охватывающими плечи Роуэна. Сьюзен поспешила на помощь подруге. Девушка в белых шортах словно приросла к палубе.

– Тащи! – закричал Стюарт.

– Не могу! – огрызнулась медсестра.

– Снимай его! – прорычал он. Она снова дернула ремень, сломав три ногтя и чуть-чуть не расставшись с лифчиком. Ее усилия были вознаграждены – один из ремней соскользнул с плеча Роуэна. Второй расстегнулся легко – об этом позаботился Марк. Акваланг с шумом упал в воду, обрызгав всех, но никто, даже женщина в белых шортах, не заметил этого.

– Тащите его наверх, – приказал Стюарт. Он подталкивал друга снизу, в то время как Марк и девица в бикини тащили его за руки. Сьюзен схватила ласту, едва державшуюся на ноге Роуэна.

Несколько секунд спустя безжизненное тело уже лежало на палубе яхты. Темные мокрые волосы прилипли ко лбу. На посиневших губах и мертвенно-бледном лице сверкали капли воды.

Словно приведенная в чувство этим мрачным зрелищем, девушка в белых шортах подошла к телу и, упав на колени, позвала:

– Роуэн?

Это прозвучало тихо, жалобно, как будто она умоляла его очнуться и сказать, что все в порядке, что он жив.

– Уведите ее, – распорядился Стюарт. Приподняв голову Роуэна, он готовился делать искусственное дыхание.

– Идем, Кей, – спокойно сказала Сьюзен. – Ему помогут.

– Нет, я…

– Пожалуйста, Кей, – Сьюзен силой, словно ребенка, увела девушку.

Марк, сняв свой акваланг, подошел к Роуэну.

– Ты готов? – спросил он Стюарта. – Да, – Стюарт зажал Роуэну ноздри.

Казалось, Марк целую вечность нажимал ладонью на грудь друга, заставляя биться его сердце, а Стюарт наполнял его легкие воздухом… Наконец Марк закричал от радости, почувствовав под рукой слабые удары:

– Бьется!

– Давай-давай! – подбодрил его Стюарт. И тут Роуэн вдохнул. Изо рта полилась вода. Жизнь снова вернулась к нему.

Неделей позже Роуэн наслаждался прекрасным мягким майским вечером, стоя на балконе своей квартиры, расположенной в престижном районе Хьюстона. Он только что вышел из душа. На нем были только поношенные джинсы.

Жители этого района могли позволить себе наслаждаться покоем, хотя и платили за него недешево. Еще важнее в этом краю обрамленных деревьями улиц и чугунных ворот была возможность показать свою независимость и материальный достаток.

Роуэн, так же как и его соседи, крайне самоуверенно тратил деньги. Он пригласил с Юга очень известного дизайнера по интерьеру, иссохшего человечка, который шикарно умел тратить чужие деньги. Знаменитость напоминала червячка. Этот червячок умудрялся потратить деньги так, что заказчики оставались довольны: в конце концов, жалуясь на неимоверную стоимость его работы, они могли похвастаться своим богатством.

Роуэн, например, жаловался на то, что винно-красные шелковые обои обошлись ему в сто пятьдесят долларов за рулон. Он недолюбливал хрустальную уотерфордовскую люстру, отделанную двадцатью четырьмя каратами золота, которая украшала ванную, и хрустальные вентили кранов. Но самую активную неприязнь у Роуэна вызывала ваза эпохи Мин стоимостью двенадцать тысяч долларов, занимавшая почетное место на черном лакированном столике в гостиной, несмотря на то, что он старался, чтобы каждый, впервые оказавшись в его доме, обратил на нее внимание. Роуэн, разумеется, не говорил гостям цену этой вещи – он не терпел вульгарности – но намекал, что досталась она ему не по дешевке.

Сегодня, стоя на балконе и глядя в ночную тьму, он думал, что и эта квартира в престижном районе, и ваза эпохи Мин – ерунда. Мелькнула мысль, что они вульгарны, словно дешевая шлюха, торгующая своими прелестями на углу. Пение цикад, мелькание стрекоз, крик одинокой ночной птицы, зовущей подругу, вдруг показались Роуэну единственным, что еще стоит внимания на этой земле.