Королевский гамбит - Скирюк Дмитрий Игоревич - Страница 19

— «Седой Урал» или «Шихан»?

— Да ну их обоих — уже пили сегодня. Давай «Толстяка».

— Ещё чего! Я эту пакость в рот не беру и тебе не советую… Жаль, «Губернское» скурвилось.

— Ага. Хорошее было пиво.

— Ребята, берите «Гёссер», — защебетала, видя нашу нерешительность, светловолосая красавица за столиком. — Сегодня у нас презентация, пиво «Гёссер», свежее, из натурального солода, очень хорошее пиво. Только сегодня каждому, купившему четыре бутылки, бесплатно в подарок фирменная кружка и открывашка…

По мере произнесения речи глаза у девушки всё больше стекленели, а слова звучали всё более заученно. Серёга тотчас растаял, заулыбался и пополз на голос, но на меня, по счастью, всякие женские штучки уже давно не действуют. Я как раз углядел в левом нижнем углу белую этикетку «Смиховского», ухватил Кабанчика за рукав и мягко, но решительно потянул его обратно.

— Стой, где стоишь… Э-э, девушка, пожалуйста, нам «Старопрамен». Да, да, то самое. Четыре.

Серёга заглядывал мне через плечо и нервничал.

— Ты чего там покупаешь? Давай «Гёссера» возьмём. Я пил когда-то. Хорошее пиво.

— На кой тебе далась эта кружка? Да и денег не хватит…

— Это тоже не дешёвое.

— Оно как раз своих денег стоит.

— Открыть? — спросила продавщица.

— Да, спасибо… Нет, только две, другие не надо.

Мы подхватили по бутылке, положили остальные в сумку и выбрались на улицу.

— М-м! — Серёга отхлебнул и сделал круглые глаза. — Хорошее пиво!

— А то! — ухмыльнулся я. — Настоящее чешское. Его у нас по лицензии разливают.

Кабан прищурился на этикетку.

— Старо… Как? «Старопраген»?

— «Старопрамен».

— Да, такого пива можно много выпить, — признал Серёга и полез за сигаретой. — Жалко только, дорогое.

— Плевать. Я скоро всё равно отпускные получу.

— Ты же говорил, увольняешься, какие отпускные?

— Такие. Я отпуск отгулять не успел, даже два. Пошли, поищем лавочку.

Лавочка нашлась поблизости, в парке возле оперного театра. Мы доцедили все четыре бутылки, полюбовались на солнышко сквозь стремительно редеющие кроны деревьев, после чего прошедшая мимо бабушка опять перевела наш разговор на прежние рельсы.

— Послушай, — начал Серёга, — ты же умный человек, университет кончал. Как ты вообще можешь верить во всю эту чушь? В этих инопланетян, в такие вот бредовые придумки, как эта, со старухами… А?

— А я и не верю, — беззаботно отозвался я, глядя на памятник Ленину. Две бутылки пива как-то незаметно вывели невзгоды и заботы дня за скобки. — Я просто упражняю мозги. Интересно бывает порой поразмыслить о чём-то таком… необычном. А знаешь, о чём я сейчас подумал?

— О чём?

— Что мы, наверное, не первые до этого додумались. Хармс, помнится, старух тоже недолюбливал. То они из окна у него выпадают, то он описывает целый дом, где тридцать шесть старух…

— Сорок четыре, — поправил меня Серёга.

— Это чижей было сорок четыре, а старух — тридцать шесть! — сердито рявкнул я. — Не знаешь — не перебивай. Чокнутый такой рассказик, «Рыцари» называется. Чего ещё… А! Есть у Хармса повесть, так и называется — «Старуха». Там эта старуха всё время к нему в комнату пролезть пыталась, потом пролезла и загнулась. Только как-то странно загнулась, будто отключилась. А он всё время боялся, что она опять «включится», и всё хотел добить её крокетным молотком…

— И что он с ней сделал? — Кабан с интересом подался вперёд.

— Положил в чемодан и увёз на вокзал, — ответил я, подумал и добавил: — А чемодан там у него украли.

— Хармс был психом, — безапелляционно заявил Серёга.

— Хармс был гением, — поправил его я. Потом подумал и подытожил: — Хармс был гениальным психом.

Серёга сделал жест: «Не спорю», и мы обменялись рукопожатием.

— Нет, ну всё равно, — мысли Кабанчика, похоже, тоже поменяли направление. — Допустим, ты прав: всё так и есть, и по улицам под видом старушек бродят эти… роботы пришельские. Бродят, ездят в транспорте и это… собирают материал. Как бы ты их от людей отличил?

— Да леший знает, — отмахнулся я. — Никак. Не знаю как. Если инопланетяне не дураки, они должны были предусмотреть, чтоб их нельзя было отличить от людей. Не будешь же ты в самом деле их булавкой колоть! Да и, если уколешь и они закричат, как ты поймёшь, на самом деле им больно или они только притворяются для вида?

— Ну, ты и садист… А если не булавкой?

— А чем?

— Магнитом…

— Гм, — сказал я и проводил взглядом очередную старушку. — Магнитом — можно. Но и тогда, наверное, ничего не получится. Магнит так глубоко железо не почует, разве что большой, которым в порту металлолом разгружают. Вот им — да, наверное, получилось бы.

— А если там титан?

— Хм…

Бабулька в бежевом плаще, крутившаяся всё это время неподалёку, вдруг переменила курс и решительно пошла на сближение с нашей скамейкой. Не знаю как Серёге, а мне почему-то сделалось не по себе. Мы оба враз умолкли и теперь в гробовой тишине наблюдали за её приближением.

Старушка подошла вплотную, некоторое время глядела на нас со строгой лаской в выцветших глазах, потом заговорила:

— Бутылочки вам не нужны?

— А?! — Я аж подпрыгнул от неожиданности.

Старушка отшатнулась.

— Бутылки, говорю, сдавать будете? — уже более сварливым тоном осведомилась она.

Тут Серёга не выдержал и самым неприличным образом заржал. Старушка смотрела на нас как на сумасшедших.

— Не будем, бабушка, не будем! — наконец сказал он миролюбиво, в два глотка допил остатки пива и протянул бабке пустую бутылку: — Держи.

Я в свою очередь проделал то же самое. Бабка сложила четыре трофея в сумку и потащилась дальше, заглядывая в урны и под лавки и время от времени тревожно оглядываясь. Серёга посмотрел ей вслед, потом хлопнул себя по лбу.

— Слу-ушай! — оживился он. — А ведь они, наверное, радиоволны излучают.

— Пожалуй, — согласился я. — Должны же они как-то общаться.

— А у тебя приёмник в плеере. Давай проверим!

— Ну, это вряд ли, — засомневался я. — Даже если я их и услышу, как я отличу их передачу от…

— Какая передача? При чём тут передача?! Должен же он хоть какие-то помехи поймать! Доставай.

То ли пиво подействовало, то ли усталость, но спорить сил у меня уже не было. Я полез в карман, достал свой старый «Сони Вокмэн», перевёл переключатель в положение «радио», сунул в уши поролоновые пуговки наушников и некоторое время вслушивался в шорохи и трески. Изредка что-то прорывалось, но это были голоса или музыка на соседних станциях.

— Ничего не слышно, — констатировал я.

— Это FM. Попробуй на средних волнах.

— А, точно. Ага. Так, так… — Я подкрутил колёсико настройки. — Где тут у нас средние волны?

Шум помех я зацепил случайно и совершенно неожиданно. Я вытаращился на проходящую мимо бабушку и, по мере того как она удалялась и стихали помехи в моей «Соньке», чувствовал, как растут в моей душе тревога и слепое беспокойство. Вероятно, у меня так резко изменилось выражение лица, что Серёга всё понял без слов.

Я поспешно сорвал наушники.

— Что? — Серёга встрепенулся и потянулся забрать плеер. — Поймал? Поймал, да?

— Да погоди ты…

— Дай послушать!

— Нечего там слушать, — сварливо отозвался я, отдёргивая плеер и путаясь в проводах. — Одна старушка ещё ничего не значит. Надо проверить…

И мы стали проверять. Мы сунули по наушнику в ухо, как делают влюблённые, и теперь, завидев очередную бредущую бабушку, пристраивались ей в хвост и с мрачным видом шли за ней по дорожке, вырывая друг у дружки плеер и лихорадочно крутя настройку. Из-за коротких проводов шагать приходилось в ногу, мы всё время сбивались и вообще со стороны, наверно, выглядели очень странно. Большинство старушек нас упорно не хотели замечать, но две-три таки заметили и после этого тревожно ускоряли шаг. Что интересно, стариков нам так и не попалось, кроме одного седого опрятного дедка с тросточкой. Одетый в синюю болоньевую куртку, шляпу, с противогазной сумкой через плечо, он ничего не излучал, и мы оставили его в покое. Тем не менее следующие полчаса преподнесли нам новый сюрприз — фонила каждая четвёртая старушка.