Вверх тормашками - Андерсон Сьюзен - Страница 5

— Я ожидаю вас в «Тонке» к восьми вечера, — сказал он.

— Ожидайте все, что вам хочется. — Зеленые глаза Вероники плавно прикрылись, хоть и не до конца. Одним глазом она подсматривала за Купом. — Может, вам повезет и вы еще увидите меня там.

— Может, черт побери! Мы испытывали нехватку рабочих рук, еще до того как ушла Розетта. Но теперь положение просто катастрофическое. Нам нужно гораздо больше помощников, чем мы имеем на сегодня. Я дал объявление в газету, но, пока кто-то откликнется, вся надежда на вас, Принцесса.

Теперь она открыла оба глаза. И если в них что-то и промелькнуло, то недовольство. Прекрасно. Купа это вполне устраивало, потому как он точно так же был от нее не в восторге.

Но потом глаза ее прищурились. Настолько, что между черными ресницами остался не более чем слабый проблеск зеленого свечения.

— Послушайте, Альфонс Желтокожий…

Куп резко выпрямился в своем кресле и одним взмахом пригнул к столу ее запястье, заковав, как в кандалы.

— Как вы меня назвали?

— Ага! Вам не нравятся прозвища? О, извините! Зато я просто обожаю, когда меня называют Принцесса, моя сладкая и сахарный горошек.

— Душистый Горошек, — поправил Куп, чувствуя, что у него слегка приподнялся уголок рта. — Однако Сахарный Горошек — это совсем неплохо. Нужно будет запомнить. — Он потрогал кончиками пальцев ее предплечье. Кожа на ощупь была такая же нежная, как и на вид. Он тотчас же убрал пальцы из-под свободного рукава ее пижамы. Куп знал, что женщина ожидает, что он сейчас выкажет раздражение на данное ему прозвище. Вместо этого он поднял бровь и улыбнулся — прямо в лучших традициях старого друга. — Хорошо, пусть будет Альфонс Желтокожий. Вообще-то я получил повод покрутить мозгами, в какой мере мне это подходит, и тому подобное.

— Замечательно, — недовольно сказала Вероника и вырвала из-под его руки свою. Затем встала из-за стола, так как выключившаяся кофеварка перестала булькать, и прошла налить себе чашку кофе. — Возможно, вместо этого мне следовало назвать вас мистер Смирение.

Неожиданно для себя Куп обнаружил, что эта пикировка доставляет ему удовольствие — даже несколько многовато, — и тоже встал.

— Можете называть меня как угодно, если это возбуждает ваше воображение, — сказал он, глядя на Веронику сверху вниз. — Только притащите свой зад в «Тонк» к восьми.

В ее сузившихся глазах блеснул вызов.

Куп повернулся и вышел из комнаты раньше, чем эти зеленые глаза успели заставить его поверить, что до сих пор он имел дело с другим типом женщины.

Часом позже Вероника, стоя в спальне, брезгливо морщила нос от тяжелого духа, исходящего от ее блейзера. Стойкий запах сигаретного дыма с волос и кожи удалось смыть, но ее хороший жакет благоухал по-прежнему. Она отбросила его в сторону, чтобы потом отдать в химчистку. Пока они не подыщут новую официантку, вероятно, ей придется самой работать в «Тонке». Но будь она трижды проклята, если позволит себе каждый вечер приносить это амбре домой. Какой пример она подаст своей племяннице?

Вероника оделась и пошла искать телефонный справочник. Через час она покинула дом на Бейкер-стрит и поехала к Мариссе. Прожив дюжину лет в этом маленьком сонном городке, между своими визитами сюда она не замечала в нем больших изменений. О, разве что несколько яблоневых садов на обоих концах города уступили место новостройкам. И еще на главной улице появилось несколько новых заведений быстрого питания, а на месте старого «Ай-82» построили «Биг-Кей». Но Фоссил продолжал оставаться в высшей степени захудалым городком. Его плоский ландшафт и холмы вокруг, как прежде, щеголяли той же угнетающей коричневой грязью и тускло-бежевыми красками зимы. Березы простирали свои голые ветви к кристально чистому голубому небу, отбрасывая усеченные тени вдоль тротуаров. Пока она ехала по городу, свет свободно лился сквозь ветровое стекло автомобиля. Этим прорывом зимнее солнце встретило ее приезд, оставив сплошную облачность Сиэтлу, где она сейчас жила. И где она будет жить дальше с Лиззи, как только найдется кто-то, желающий купить «Тонк» и дом?

Через минуту Вероника въехала на круговую аллею, проходящую позади большого дома из бруса и речного булыжника. Она выключила мотор и несколько секунд просто сидела в машине, глядя на задворки огромного строения. Блафф — так называлась эта часть города с видом на реку и окрестности — населяли богатые люди. Вероника никогда не могла перешагнуть через факт, что ее самая давняя подруга с некоторых пор живет здесь. Марисса определенно прошла длинный путь от Бейкер-стрит, где она обитала раньше, как и Вероника. Их дома были так плотно прижаты друг к другу, что они с Вероникой обычно использовали разделявший их штакетник как промежуточный порог, откуда можно было с черного хода попасть из одного дома в другой. Вероника улыбнулась. Низкая каменная ограда, разграничивающая нынешние владения Мариссы и ее ближайших соседей, была совершенно не похожа на тот рахитичный деревянный и вместе с тем безопасный заборчик. Сейчас, пожалуй, здесь не попрыгаешь, как, бывало, раньше с Мариссой. Если упадешь на камни, можешь убиться насмерть.

О Боже. Насмерть. Это слово смахнуло улыбку с ее лица. Как можно так легко забыть обо всем? Ведь о смерти Кристл ей стало известно всего два дня назад. Ругая себя за ужасающее бесчувствие, Вероника взялась за ручку дверцы.

Когда она вылезла из машины, кухонная дверь с грохотом распахнулась и в патио выпорхнула Марисса. Ее руки вскинулись в воздух, точно взметнувшаяся ракета. Крича от радости, женщина побежала через каменный дворик. Они с Вероникой встретились посередине, восклицая и крепко сжимая друг друга в объятиях.

Много лет назад друзья называли их Матт и Джефф[3], потому что Марисса на пару дюймов недотягивала до шести футов и была крепко сложена, тогда как Вероника была ростом пять футов и пять дюймов, а также тонка в кости. Эти различия и теперь были ничуть не меньше. Но, попав в теплые и мягкие, как подушка, объятия старой подруги, Вероника чувствовала себя как в родном доме.

Наконец Марисса отступила назад и отодвинула Веронику на расстояние своих длинных рук с безукоризненным маникюром, оглядывая ее с головы до ног.

— Ты остриглась, — сказала она, касаясь ее коротких гладких волос. — Самый шик! То, что надо. Мне очень нравится. Ты сделала эту стрижку в Европе?

— Да, в Эдинбурге, — ответила Вероника. Не покидавшее ее с момента возвращения из Шотландии ощущение вины нахлынуло с новой силой. — Рисса, мне так жаль, что я не подумала оставить тебе номер, по которому ты могла бы меня найти. Не могу поверить, что Кристл похоронили почти месяц назад, а ты только сейчас напала на мои след. — Она засмеялась, но это был лишь короткий звук, безжизненный и невеселый. — О Боже, я так ушла в свою работу! Эта реставрация замка — для меня большая удача.

Я подумала, как это будет здорово для моего бюджета, если закончить все вовремя. Сейчас я чувствую себя такой виноватой. Пока я поздравляла себя с будущими клиентами, которых мне должен принести этот проект, Кристл умерла и уже зарыта в землю.

Марисса встряхнула ее за плечи.

— Ладно, прекрати это.

— Ты права, ты права. — Вероника сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула воздух и отступила назад, распрямляя спину. — Дело не во мне.

— Разумеется, в тебе. Твоя сестра убита!

Слова ранили прямо в сердце, но Вероника покачала головой:

— Нет, дело в Лиззи. Она потеряла маму, ее отца обвинили в убийстве, а ее тетя пропадает без вести, когда девочка нуждается в ней больше всего. Как она сейчас? Во время тех двух коротких телефонных разговоров мне было так трудно это понять.

— О, Ронни, у меня просто разрывается сердце. — Марисса взяла Веронику за руку и повела в дом. Они прошли по блестящему плиточному полу в кухню с мраморными столешницами, заваленными домашним барахлом, и ультрасовременным холодильником, в изобилии украшенным произведениями детского искусства. — Лиззи ведет себя так, будто ничего не случилось. Но изнутри ее, должно быть, гложет горе. И не только из-за утраты обоих родителей. Ты прекрасно знаешь, что собой представляет этот город, где каждый знает всю подноготную о Кристл и Эдди, где все только и заняты этими разговорами.