Любовь с Ангелами (СИ) - Кукла Роузи - Страница 18

А потом вижу, что она все еще никак не отходит, от своего состояния и я ей говорю то, что всегда говорила себе.

- Знай, что мы с тобой будто ангелы. Ведь мы только спим на кроватях, а живем и любим, думаем и грустим в облаках.

А ведь с ангелами, ничего плохого не может случиться!

Глава 18. Все делать надо по-русски

Несмотря на все мои старания, мне так и не удается успокоить ее и она весь остаток дня до самого сна, пребывает в мрачном настроении и меланхолична. Она не разговаривает, полностью замкнулась в себе и если мне что-то надо, и я спрашиваю, то она, опуская глаза, молчит или качает головой, мол, да, или нет, согласна, не надо. В обычное время я бы и бровью не повела при таком поведении Зоряны, так как привыкла за это время к ее молчанию и меланхолии. Но сегодня? Как представлю себе, что с нами может случиться, так и сама точно так же замолкаю и только заставляю себя еще что-то делать и говорить с ней. Легли. Она и я не спим. Какой там сон! Перед глазами все время картины того, что может с нами произойти завтра. Откуда они, думаю я? Ведь я же ни разу еще не видела ни одной катастрофы, а тем более сама в них ни разу не попадала. Почему я так отчетливо и главное в ярких красках вижу прямо перед глазами стену огня и обрывки какой–то проводки, обшивки? А в этом море огня какую-то фигуру живого человека, который пытается вырваться из этого ада. Ведь если завтра мы грохнемся, то я уже этого ничего не увижу. Не должна буду видеть. Я что? Спрашиваю саму себя. Я выживу? Ведь я же все это так ярко вижу перед своими глазами? Значит, я все же и завтра все это буду видеть. Оправдываю себя и ищу хоть малейшую зацепку, для своего завтрашнего спасения. А как же она? Зоряны? Ребята? Они что же, погибнут. Почему я их в своих страшных грезах не вижу? Почему? И мне становится очень страшно.

- Зоряна? Ты не спишь? – Молчание.

 Ну, чего ты спрашиваешь, говорю со злости себе, ты, что же, не знаешь? И на меня наваливается злость на нее, на то, что она не отвечает, молчит и потом, что же это такое? Все каркает, каркает! Что себе позволяет? Злюсь на нее, на себя и на всех на свете.

 Стоп! Так нельзя! Возьми себя в руки! Эх, сейчас бы выпить! А, что? Самое время. Тем более, сразу же вспоминаю о том, что у меня припасена бутылка на всякий случай. И, правда! А почему бы не выпить? Назло всему! Слышала, что так ждать станет легче.

- Зоряна! Хватит изображать из себе Сонную красавицу. Вставай! Слышишь?

Молчание. Нет, так не пойдет. И потом, я же старшая! Ищу для себя предлог.

-А ну! Немедленно встать!!! - Рявкаю я, приближаясь к ее кровати. И зажигая свет, вдруг непостижимым образом вспоминаю и ору по-русски.

- Встать, когда с тобой старший по званию разговаривает!!!?

Откуда-то вылетает из меня эта фраза. Наверное, из моей прошлой жизни или рассказов моего прежнего мужа? Пытаюсь вспомнить я.

Но, чудо! Зоряна садится, подтягивая к себе до подбородка простыню и таращиться на меня.

- Что, что ты сказала? Что это за страшные и грубые такие слова? Это, что? Ты сказала русским матом?

Стою секунду, а потом как засмеюсь.

-Ой, не могу! Мамочки! Ой, насмешила!

- Зоряна, ты что же? Русского мата не слышала? Девочка! Вставай! Я тебе говорю! А то я сейчас тебе как загну! А ну вставай! Б….ская девочка!!!

И б…кая девочка встает. Нет, она вскакивает! Вот же! Промелькнула мысль. Правду люди говорят, что матом людей в атаку поднимали, под пули!

- Что, что, ты сказала? Какая, какая белядская девочка? Это кто такая?

Сидим с ней, почти голые, только в трусиках, за низким столиком. Пьем водку. Это я все устроила. Полчаса назад, не давая ей опомниться, устроила ей психическую атаку, и так навалилась на нее, что она сразу же стала послушной, как шелковая. И куда только ее меланхолия делась? Я ей сразу командовать начала. Как в армии, как на флоте.

- Принеси закуску из холодильника!

- Достань стаканы! Ну, ладно, давай кружки!

- Садись и не мельтеши перед глазами!

Командую и говорю все это по-русски. Зоряна забегалась, засуетилась. И мне смешно было видеть, как она, мотая по сторонам своими сисичками, носится по номеру из угла в угол. Схватила ее. С силой наклонила к себе, захватив за шею рукой, усадила рядом и скомандовала.

-Наливай! Сейчас пить будем по-русски!!!

Она неумело крутила бутылку в руках. А я перехватила, головку, раз, и в кружки, по половинке, водки, бабах!

- Пей! – Говорю. – Пей все до самого дна!

Она глаза округлила и головой крутит.

- Пей, тебе говорю! А то, как пошлю тебя на …

Она припала и цедит, а на моем матерном слове поперхнулась даже. Заставила ее все выпить до дна. Как она не брыкалась. Силой заставила! Выпили и она глазами крутит. Сейчас думаю, вырвет.

- Закусывай! – Говорю. – У русских не запивают, а закусывают.

- Ешь! – Говорю. – А то сразу же с копыт свалишься.

Через пять минут вижу, пошла наука на пользу. Лицо покраснело и зарумянилось. Глазки даже заблестели. Она осмелела и спрашивает.

- Пошлю. Это что, идти? Куда я должна идти?

Вот теперь я смеюсь так, что и она прыскает, когда я ей говорю и объясняю смысл. И она уже сквозь смех.

- А как туда можно попасть? Как? Ну, идти по  нему еще можно, как муровейчику, а как, как туда внутрь попасть?! Куда ты меня посылаешь, глупая?

Пьем с ней вдвоем. Сидим, как старые друзья. Вспоминаем, о том, как все это время работали вместе, как мучились и пугались с этими погрузками. Вспомнили своих близких, любимых и всплакнули. Опять выпили. В общем, пошел нормальный процесс. Русский сценарий родства душ.

Жарко стало. Хоть и работает кондиционер и ночь уже, а все равно окно не откроешь. Нет настоящей прохлады. Та же, что и днем жара. За день накалилось все на солнце, и ночью все пышет жаром. И воздуха не хватает. Вспотели обе.

- Идем в душ.- Говорю, жарко. – Надо освижиться.

- Но сначала, надо за нас выпить.  Давай, я за твое здоровье, а ты за мое.

Наливаю по многу, вижу, что лишнее.

- Ну, подруга моя! За твое здоровье!

- Спасибо, милая. Но за здоровье надо выпить до дна! Вот, так! Молодец! Правильно!

В душе. Как только трусики сняли и вошли, воду открыли, Зоряна ко мне повернулась, ручки свои скрестила и прижала к груди. Дышит с волнением, глаз не отводит.

-   Ты, этого хочешь? – Спрашиваю ее, а у самой все сразу же пересыхает в горле. И от волнения и от того, что мне ее жалко, эту красивую и молчаливую девочку. А она сразу же отклонилась и теперь стоит под струйками душа, который брызжет ей на лицо и тут же стекает горячими струйками, стоит, отфыркивается и молчит.

Касаюсь ее мягкого бедра, провожу руку на талию. Она у нее очень приятная, формой, как у виолончели, эта ее талия. Потом второй рукой и уже слегка прижимаю их к  ее талии.  Слегка притягиваю ее тело. Она мнется секунду, а потом, мелко переступая крохотными шажками, робко приближается и касается меня своим телом, с прижатыми руками. Струйки все льются и стучат по ее голове, спине и они все стекают такие горячие. Это от того, думаю я, что она вся просто горячая. Мои руки сразу же спускаются с ее красивых и покатых бедер, и я уже чувствую пальцами возвышение внизу спины. Еще, осторожно притягиваю, ее тело к себе и руки уже сами плотно накладываются, и тесно прижавшись, двигаются по округлости ее слегка отвисающей попки. Она закрывает глаза и ее руки, осторожно опускаются и расходятся в стороны. Пальцы нервно дрожат, прикасаясь к моим рукам, и ложатся на бедра. Но пока еще не прижимается ко мне ее нежная грудь, которую я уже чувствую и ощущаю в осторожных, резко отстраняющихся и снова прикасающихся соприкосновениях. Она закрывает глаза, и я вижу очень близко, ее очень слабо, почти не загорелые веки, которые так выделяются на фоне ее загорелого и взволнованного лица. Мои руки уже не ждут, тянут и прижимают ко мне ее тело, придавливая сзади мягкую ткань ее упругой попки. Груди касаются! Обжигая тело нежной мякотью живых тканей. Я с волнением чувствую, что она все еще не опытная девочка и что она еще никогда не касалась с любовью женского тела. От стеснения тканей, соприкосновений тел я чувствую, как она возбуждается и начинает мелко дрожать всем своим теплым и нежным телом. Ротик ее слегка приоткрывается. Минуту стоим, замирая в истоме, а потом она шепчет, и я этот шепоток ее ели слышу и различаю сквозь шум разбивающихся о наши тела тоненьких водяных струек.