Любовь с Ангелами (СИ) - Кукла Роузи - Страница 12

Зоряна переговорила с дочкой и мамой и от этого стала еще задумчивее. И пока мы едем в машине с Артуром, то молчим, вспоминая события и голоса, о том, что только что узнали от своих близких, в минутах волшебного общения. Наступившее молчание нарушает Артур.

Он говорит, что мы остановимся у его друга, Гоши. Кстати, очень интересного человека. У него свой дом и прислуга, и он ведет дела по всей Юго-восточной Азии. И пока мы едем, он начинает нам рассказывать о нем. Это так интересно, что мы увлекаемся и даже забываем о своих ностальгических настроениях по дому.

Глава 12. Как выходить в люди

-Гоша детдомовский и этим, чем-то очень похож на меня. – Начинает свой рассказ Артур.

- После детдома, его, как и многих из нас оставили с носом. Он так же не получил никакого угла, хотя ему положена была отдельная квартира. Так, что он сразу же начал работать и скитаться по общагам. Благо у него никакого майна, только был знаменитый портфель. А знаменитым,  он был от того, что этот портфель, это все, что осталось ему, от  его прежней семьи. С ним, а вернее в нем, умещалось все его имущество на то время. Он так и в армию загремел и все никак не расставался с этим портфелем. Попал на Север, на корабли Северного флота. За свой непослушный и дерзкий характер, его там лупили годки, то есть те, кто заканчивал уже службу на корабле и собирался уходить на гражданку. Его так лупили, что, в конце, концов, встал вопрос о самом его существовании. На его счастье, командиром к нему попал выпускник, лейтенант, только что вышедший из Фрунзенки. Это училище военно-морского флота, которое располагалось в Питере. После очередных мордобоев, Гошка сидел и рассказывал ему о своей горькой судьбе. А лейтенант, тот все думал, как ему помочь. Ведь так выходило, что Гошку прибили бы эти самые годки раньше, чем бы они демобилизовались осенью. И тут помог случай. На очередном политзанятии один политработник стал агитировать молодых моряков поступать в военные училища. Гошка сидел и все еще ощущал на своем покарябанном от ударов лице, силу воспитательного воздействия старших. Ему и в голову не приходила, что спасение его уже рядом, но он, о нем, пока что, даже не догадывался. Вечером, после очередного назидания, он сидел в каюте своего лейтенанта и пересказывал, как в школе все, что с ним произошло за день. Лейтенант его слушал рассеянно, а когда он сказал, что на политзанятиях их агитировали поступать в военные училища, то лейтенант, его командир, сразу же понял в чем его спасение. С этого дня  над Гошкой взяла шефство сама судьба. Он, по подсказке своего лейтенанта, написал заявление в военно-морское училище на учебу. Но так как, никакими уговорами лейтенант не мог его уговорить его поступать в такое училище, видно все, что связано у Гошки с военно-морским вызывало стойкое отвращение, то он, после долгих раздумий, согласился на тайм аут и предложил, чтобы Гошка подал документы в училище военных переводчиков. О том, что он туда не поступит, он знал так же твердо, как знал, что на его голове только два уха.

- Ну, если и не поступишь, то хотя бы месячишко, два, перекантуешься в училище и хотя бы Питер посмотришь. – Уговаривал его лейтенант.

На том и решили. И вскоре Гошка, уже сидел в училище, на подготовительных курсах и пытался что-то понять во всех этих премудростях подготовки к сдаче экзаменов. Ему вся обстановка и все вокруг сразу же понравились. И то, что он все же моряк и один из немногих, кто решил поступать прямо с флота, с кораблей. Он даже понял, что это давало для него хоть и маленькое, но преимущество. Но время стремительно сокращалось, приближались экзамены. Гошка понимал, что он их если и сдаст,  то на троечки. А это провал, а за ним опять назад и мордобой. Но все же, у него был один шанс. В детдоме у них была прекрасная учительница по французскому языку и Гошка в нее сразу же влюбился. Влюбился, так как истосковался по матери и семье, а эта учительница была такой доброй и красивой, что всем своим поведением, голосом и видом  напоминала ему о матери. Он не только отлично выучивал уроки французского, но и согласился на дополнительные занятия и с удовольствием ходил на них, тем более что она угощала его каждый раз, то конфеткой, то яблочком. Именно из-за французского языка у него начались неприятности, а потом и мордобой на корабле. Во время большой приборки он неосторожно выразился на французском языке, за спиной одного годка, а тот, даже не разобрав, а может, даже не поняв, что это Гошка сказал на французском, сразу же набросился на него с матюгами и угрозами. Ему подумалось, что Гошка жид! И что, он сказал это все на иврите. Так он орал на него, когда лупцевал в кубрике. А Гошка страдал. Страдал еще и потому, что его прононс, которым он так гордился и который так хорошо у него выходил с играл с ним такую злую шутку. И вот сейчас, этот самый прононс работал на него. Преподаватель французского языка, что готовил их к экзаменам, сразу же выделил именно его, среди всех, и за хорошие знания и за этот самый прононс. Он всячески убеждал начальника кафедры, что Гошка, это именно то, что им надо, и они уже в сотый раз ломали головы, соображая, как же им не потерять такого абитуриента. Наконец, перед Гошкой, открылись врата рая, и он, по совету своего преподавателя, неожиданно для всех остальных, подал заявление на  кхмерский язык. Туда не потупило, ни одного заявления и Гошка стал, просто единственным русским, кто стал изучать его. Вот так он поступил на иностранный? Да еще на кхмерский язык.

- А потом? - Спрашиваем мы. - Как он учился? Как он ужился, и как сложилась его судьба потом? Как он тут очутился?

Глава 13. Отличился

- Учеба ему давалась легко. И почему-то, даже кхмерский язык пошел. Может от радости, а может от страха за мордобой, но учиться у него сразу заладилось. Не заладилось только в одном. Все никак не получалось ему с девушкой познакомиться. Зимой после первой сессии он никуда не поехал. Некуда было. А так, как у него и одежды зимней никакой, кроме формы не было, то и по музеям и по выставкам он так и ходил, все время по форме. Да, и к слову сказать, она эта форма, ему очень нравилась и подходила. Сказывались молодость и нахождение какое-то время на флоте. И вот в один из дней он познакомился с очень симпатичной девушкой в Лягушатнике. Так тогда называли кафе-мороженное на Невском, из-за зеленой обивки мебели и интерьера. Хоть и дорогое для него это было удовольствие, но он, все же, выкраивал немного денег. И в самые трескучие морозы, когда на улице просто было есть его страшно,  то он мог наслаждаться мороженным в этом кафе. А мороженое было славное. Вкусное. И вот он сидел в зеленом будуаре и, растягивая удовольствие, потихонечку тыкал маленькой ложечкой в горку чудесного мороженого с шоколадом, когда его оторвал от этого занятия приятный женский голос.

- К вам можно? У вас не занято? – Произнесла довольно рослая и очень симпатичная девушка.

-  К нам можно. – Неожиданно, именно так он ответил.

-  Простите. А вас сколько? Я вам не помешаю?

- Нет, нас, нет! Да, нет, не так! – Запутался он, как-то так и сразу, как только увидел ее удивительно красивые ножки из-под ее, такой коротенькой юбки. В которые, сразу же и почему-то, уперлись его глаза.

- Ну, морячок! Я что-то не поняла? Вас сколько?

- Нисколько - Сморозил он сдуру. И потом, приподнявшись, представился. – Гоша! Первый курс, институт военных переводчиков.

- Пардон! Мадмуазель! – И этот прононс у него проскочил просто великолепно.

- А вы? Вы, что же, француз? – Спросила его красавица, удивленно.

Вот так и познакомились.  Они уже сидели и просто болтали. Он о том, что учится, о том, что поступил, оторвавшись от корабля и прямо с Северного флота, а она о себе. О том, что учится в экономическом институте, на канале Грибоедова. И о том, что она тоже только что поступила и пока живет не в общежитии, а с девочками. Он тут же вызвался ее проводить, а она так легко согласилась.