Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Поединок с самим собой - Раевский Борис Маркович - Страница 29


29
Изменить размер шрифта:
* * *

Поехал Юла с Женей.

Воскресный день, как нарочно, выдался хмурый, серый. В Пушкине сели на автобус. И вскоре уже были в интернате.

Венька, в общем-то, почти не изменился. Хотя, пожалуй, еще отощал. Плечи торчали такие острые… И весь он был какой-то очень маленький. Но не стал же он ниже?! Наверно, просто давно не виделись, отвыкли…

Венька очень обрадовался гостям. Отпросился у воспитателя, и все втроем пошли бродить по Пушкину.

Городок был белый и зеленый. Очень чистый. И какой- то торжественно-подтянутый. Или, может, это лишь казалось? Потому что все-таки ни на миг не забывалось, что это город великого Пушкина. Он здесь учился, бродил вот по этим аллеям, смотрел на эти дворцы и беседки…

Ребята ходили, говорили. Юла чувствовал какую-то скованность. Это было странно, непонятно. Ведь прошло всего месяца три — четыре с Венькиного переселения, и вот он уже какой-то другой, и интересы у него другие, и вроде бы — чужой.

— А знаете, ребята, я недавно первый приз отхватил, — смущенно похвастался Венька.

— Приз? — оживилась Женя. — За что?

— Был такой конкурс… Олимпиада юных математиков. Ну вот…

— Ура! — сказал Юла. — Я всегда твердил: ты у нас станешь Альбертом Эйнштейном или, на худой конец, просто академиком.

Они шутили, смеялись, а скованность все не проходила.

— Да, кстати… — сказал Венька.

Полез в карман, достал какую-то измятую бумажку. Протянул ее Юле.

— Это я тебе… Давно уже приготовил. Ну, что смотришь? Список книг. Двадцать штук. На будущие полгода. Мы ж договорились? А то когда еще увидимся…

— Ага, — сказал Юла.

Сунул бумажку в карман. Да, молодец Венька! Надо бы поблагодарить, сказать какие-то хорошие слова. Но почему- то все они вдруг исчезли. Всегда вот так; когда нужно, исчезают слова… Да еще при Жене.

— Спасибо! — сказал Юла.

И опять вышло как-то сухо, совсем не так, как он хотел. Все сегодня получалось не так.

— А прошлый-то список одолел? — поинтересовался Венька.

— Почти.

Они замолчали. Так, молча, шли по чистеньким зеленым улицам.

— Да! — вдруг воскликнул Венька. — А знаете, кто у меня позавчера был?! Ни за что не отгадаете! — Он обвел вспыхнувшими глазами ребят, выдержал долгую паузу, как опытный артист, чтобы зрители больше помучились. — Инквизитор!

Юла ахнул.

— Илья Николаевич? Не может быть?

Венька усмехнулся.

— Я и сам сперва удивился. Приехал. Целый час со мной бродил. И двенадцать значков подарил. Все французские.

Да… Юла даже головой покачал. Вот уж никогда бы не подумал! Они замолчали. Опять долго шли молча. Вроде бы и говорить было не о чем. Неужели же и впрямь за три месяца они так изменились?

Идти молча было совсем неловко. И все трое ощущали это, и поэтому скованность еще усиливалась.

Выручил, как ни странно, Игнат Васильевич. Да, да! Тренер вдруг показался из-за угла. Это было так неожиданно, Юла даже остановился. Здесь, в Пушкине, его тренер?!

— Ну, что удивился? — рассмеялся Игнат Васильевич. — Проще простого. Я здесь живу. С самого рождения. А вот ты как тут очутился?

— Приехал. К другу.

Юла познакомил ребят со своим тренером. Когда Игнат Васильевич ушел, Женя сказала:

— Смотри-ка! Тренер, а лицо вроде бы интеллигентное.

Юла решил не лезть в спор. Ладно, пускай тешится.

Но Венька стал настойчиво расспрашивать о тренере. И Юла — слово за слово — увлекся, рассказал, какой удивительный человек Игнат Васильевич.

* * *

Удивительный человек — Игнат Васильевич! Чем больше Юла общался с ним, тем сильнее привлекал его к себе молодой тренер.

А казалось бы, почему? Ведь он вечно выискивал в Юле какие-то новые и новые недостатки. Именно выискивал. Будто нарочно. Будто Игнат Васильевич только и думал: к чему бы еще придраться? Казалось бы все идет у Юлы хорошо. И на тренировках. И на состязаниях. И первый разряд получил. И режим соблюдает. И все прочее.

А тренер молча глядит-глядит своими цепкими всевидящими глазами, а потом вдруг заявит:

— Шея…

И такой жест сделает, будто: «Нет, милый, не хотел я говорить, портить тебе настроение, да ничего не попишешь, вынужден сказать, жидковата у тебя шея».

И начинается… На каждом занятии теперь Юла подолгу стоит на мосту. И не просто стоит, а посадит себе на грудь какого-нибудь парня поувесистей и раскачивается. У борцов это называется — «качать шею».

Трудно это. И однообразно. И надоедливо. Но необходимо. Шея крепнет, становится железной.

Дома тоже. Каждый день — мост. Хоть четверть часа, но непременно каждый день. Да не вздумай обмануть тренера. Все равно не удастся. Игнат Васильевич все видит.

Ты стоишь на мосту, а он подойдет, сядет тебе на грудь, как на диванчик, сидит, байки рассказывает.

— Это что! — говорит. — Вот раньше были борцы. В цирках выступали. Такие номера показывали! Станет на мост, а на грудь ему камень положат. Большущий. И двое — добровольцы из публики — кувалдами грохают по камню. Пока не раздолбают на куски.

… Сидит Игнат Васильевич на Юле, покачивается. Мягко ему, удобно. Неторопливо рассказывает.

— А был такой борец Николай Разин. Он стоял на мосту, а на грудь ему клали деревянную площадку, а на площадке оркестр усаживался. Семь человек! И играл оркестр венский вальс. Вот так-то!

«Семь человек!» — думает Юла.

Тут один сидит — и то чувствительно. А то — семь!

Укрепляет Юла мост, а тренер все приглядывается. Опять что-то выискивает.

— Да… — говорит. — Пальцы…

Оказывается, слабоваты пальцы у Юлы. А борцу необходимо иметь крепкие, сильные пальцы. И кисти рук.

Теперь на каждом занятии Юла перед началом тренировки идет к специальному приспособлению, которое стоит в углу зала. Простая штука, похожая на колодезный ворот. Только вместо ведра висит нд веревке гиря — двухпудовка. Веревка прикреплена к круглой тонкой палке. Вот надо пальцами крутить эту палку, чтобы веревка наматывалась на нее и гиря поднималась. А это нелегко.

Крутит Юла палку, а гиря обратно ее тянет. Так тянет, аж кожа на ладонях горит.

Но этого мало.

— Дома тоже пальцы укрепляй, — говорит Игнат Васильевич. — Когда-то борцы так делали: брали колоду карт и рвали. Сперва десять карт, сложенных вместе, потом — двенадцать, потом — пятнадцать. Очень пальцы развивает. А ты нарежь дома квадратики из толстой бумаги или картона. Как свободная минутка, тренируйся. Рви…

И Юла рвал сложенные стопкой картонки. Рвал и по утрам, и в школе на переменах, и дома вечером. И сам чувствовал, как пальцы становятся хваткими, цепкими, сильными.

А тренеру все мало.

— Хорошие борцы пальцами пятаки гнут, — говорит Игнат Васильевич. — Вот, учти…

Но особенно привязался Юла к тренеру после одного печального происшествия.

Случилось это зимой. В лесу. На лыжной прогулке. Игнат Васильевич утром в воскресенье выехал за город с группой своих ребят-борцов. Бегали на лыжах, смеялись, рассказывали всякие истории.

К середине дня ребята устали, решили ехать домой. Повернули к станции. Игнат Васильевич и Юла тоже пошли со всеми. Но на вокзале Игнат Васильевич передумал.

— Посажу вас в поезд, а сам еще останусь, — сказал он. — Уж больно в лесу хорошо.

А в лесу и впрямь чудесно. Елочки высовывают зеленые хвостики из сугробов. А снег так и искрится, так и пылает. То нежно-розовый, то синеватый, то голубой. И тишина. Такая полная, плотная тишина, будто на сотни километров вокруг — ни живой души.

И Юле, хоть и устал он, вдруг тоже захотелось еще побродить по лесу.

— Можно и я останусь? — спросил он тренера.

— А чего ж?! Вдвоем еще и веселее.

Ребята уехали, а они неторопливо закусили в вокзальном буфете, отдохнули и снова встали на лыжи.

Шли они размерно и спокойно. Только иногда останавливались.

— Смотри, белка! — сказал Игнат Васильевич.

— Где?

— Вон! — Игнат Васильевич показал палкой.