Поединок с самим собой - Раевский Борис Маркович - Страница 16

16

— Это что ж — мое сердце? — не удержался Юла.

— Да, это начертило твое сердце.

Наконец Мария Степановна, очевидно, досконально изучила Юлькину линию.

— Ну что ж. Неплохо. — Она звонко шлепнула Юлу по плечу. — Совсем даже неплохо.

Юла улыбнулся, втянул носом воздух. Пахло от Марии Степановны сразу и йодом, и какой-то стерильностью, и сладковатым эфиром, и духами.

«А ничего тетка! — подумал Юла. — Решительная. И толковая. С чего это я ее раньше невзлюбил? А что с Квантом не ладит, ну, так женщина… С женщинами это бывает».

В спортшколе молодой тренер в синей майке и синих брюках воскликнул:

— А, явился, бесперспективный!

Засмеялся, подмигнул Юле:

— Первым делом — что? Первым делом — медосмотр!

Ну, конечно! Так Юла и знал.

Медосмотр надо было пройти во вторник или в пятницу.

Григорий Денисович сказал:

— Знаешь, пожалуй, сходим вместе. Так оно будет вернее. Но во вторник я, ну, никак…Значит, в пятницу.

Дни до пятницы тянулись мучительно медленно. Юльке казалось, это как в фантастических романах: время или остановилось, или даже повернуло вспять.

Но всему приходит конец. Пришел конец и ожиданию.

В пятницу Юла с Григорием Денисовичем поехали в поликлинику.

Снова, как в Суворовском, Юле дали медицинскую карту и снова ходил он из кабинета в кабинет. К глазному, ушному, к хирургу, невропатологу.

И, наконец, — к терапевту.

Терапевтом оказался высокий молодой дядька. Юла вздохнул с облегчением: молодой, он не будет придираться. Он смелее старика. Он разрешит.

Всех врачей Юла посещал один, а к терапевту вместе с Юлой зашел и Григорий Денисович. Врач посмотрел на Григория Денисовича вопросительно — а вы, мол, тут зачем? — но ничего не сказал.

— Ну-с, есть жалобы, молодой человек? — бодро спросил он.

— Никак нет! — ответил Юла.

И сам удивился: вспомнил, что точно так же, четко, по-военному, отрапортовал он старичку врачу в Суворовском.

Опять все повторялось!..

— Прекрасно! — сказал врач.

Велел Юльке лечь на кушетку. Прощупал ему живот, постукал согнутым пальцем по груди. Потом взял со стола такой знакомый Юльке металлический кругляш с двумя длинными резиновыми трубочками-шнурами (Юла уже даже знал, что эта штука называется фонендоскоп).

«Начинается!» — Юла вздохнул.

Врач сунул концы резиновых трубочек себе в уши и приложил массивный кругляш к Юлькиной груди.

«Ну! — мысленно взмолился Юлька. — Бог, если ты есть, помоги мне, пожалуйста!».

Врач медленно передвигал кругляш и слушал.

Юлька старался дышать глубоко, вдыхал и выдыхал с шумом и сопением. Авось тогда врач что-нибудь недослышит. Какой-нибудь подозрительный треск или скрип в Юлькином сердце.

Врач передвинул кругляш, и снова передвинул, и опять…

«Ну! Кончай! — взмолился Юлька. — Скажи: все в порядке!».

Но тут кругляш вдруг остановился. И надолго. Врач, прикрыв глаза, внимательно слушал.

Юла засопел еще громче и чаще. Но врач сказал:

— Что у тебя? Одышка?

Юла испуганно мотнул головой:

— Нет, нет…

Этого еще не хватало! Он стал дышать еле слышно.

А врач все не передвигал кругляш. Слушал.

— Да… — наконец сказал он.

И опять Юла вспомнил старичка в Суворовском. Тот тоже сказал «да» и именно вот так же — медленно, с раздумьем. Потом старичок посмотрел в потолок и побарабанил пальцами по столу.

Юле помнилось все удивительно четко, словно это было вчера.

Но молодой врач не смотрел в потолок. И не барабанил пальцами. Он сказал:

— К сожалению… Должен тебя огорчить. Не могу допустить к занятиям. — Развел руками и повторил: — К сожалению…

Юла молчал.

Его бил мелкий, противный озноб. Будто вдруг голого вывели на мороз.

— Простите, — сказал Григорий Денисович. — Да, мы знаем: у Юлия — остатки миокардита. Давнего, еще с блокады. Но в последний год мальчик усердно занимался спортом. И чувствует себя значительно лучше…

— Это мне неизвестно, — перебил врач. — И я не могу взять на себя такую ответственность…

— Но я ведь тоже не враг мальчику. Поверьте мне. Я наблюдаю за ним уже больше года. Он очень окреп…

— Не знаю, — перебил врач. — Повторяю: я не могу взять на себя такую ответственность.

Он встал. Всем своим видом он показывал: говорить больше не о чем.

Юла молчал. Только перевел хмурые глаза с врача на Григория Денисовича.

«Все? Неужели все?».

— Послушайте, доктор, — сказал Григорий Денисович. — Этот мальчик уже долгое время находится под наблюдением в клинике Военно-медицинской академии. Его ведет лично кандидат наук, доцент Верещагина.

Юла в расстройстве только потом сообразил, что доцент Верещагина — это и есть Мария Степановна.

— Что если нам запросить мнение этой клиники?

Врач посмотрел на Григория Денисовича уже сердито.

— Ну что ж, — сказал он. — Пожалуйста. Если такая солидная организация… рекомендует Юлию Богданову заняться спортом… пожалуйста. Тогда я не буду возражать. Только учтите, заключение должно быть письменное, а не какой- нибудь там звонок по телефону. Письменное, с двумя подписями и печатью.

— Чтобы подшить к делу? — чуть усмехнувшись, сказал Григорий Денисович.

— Да. Именно. Подшить к делу. Только сомневаюсь, очень сомневаюсь, что вам дадут подобную бумагу. Никто не захочет ставить свою подпись. Все мы люди…

«Но не все — трусы», — чуть не добавил Григорий Денисович, однако сдержался.

Через несколько дней сам Григорий Денисович отвез врачу заключение Военно-медицинской академии.

Врач посмотрел на него сердито, сказал:

— Храбрецы-удальцы!

И размашисто написал что-то на Юлькиной медкарте.

— Пожалуйста. Только пусть обязательно каждый месяц показывается мне. Поняли? Непременно — раз в месяц.

Глава VII. ПЕРВОЕ ЗАНЯТИЕ

ла стоял в спортивном зале и с любопытством смотрел по сторонам.

На полу был расстелен борцовский ковер. Пухлый. Огромный. Как десятиспальный матрац.

«Как же его втащили сюда? Такой тяжеленный? И как передвигают?».

Юла не знал, что ковер составлен из нескольких матов. Каждый мат — квадратный, два метра в длину, два в ширину. Квадраты эти — войлочные, мягкие, толстые. Их прочно соединяют вместе. А сверху еще обтягивают мягкой байкой. Чтобы не ушибиться, не поцарапаться, когда падаешь.

А падают борцы то и дело. Да еще как падают! Юла видел: один из юношей вдруг резко схватил другого за руку и за голову, да как швырнет через себя!

«Разобьется!» — ахнул Юла.

Ничуть не бывало!

Тот, как кошка, перевернулся в воздухе, сделал какое- то ловкое движение, такое быстрое, что Юла даже не успел заметить, какое именно. И через секунду он уже был на ногах и сам стремительной подножкой сбил противника на пол.

«Ловко!» — усмехнулся Юла.

Но еще более удивил его другой паренек в синем борцовском трико. Он оперся о ковер головой и ногами. И стоял так, прогнувшись дугой.

Юла пригляделся: паренек опирался лбом и ступнями. Туловище его, как полукруглая арка, изгибалось над ковром.

Но главное — на эту живую арку сел сверху другой парень. Прямо на грудь. И не просто сидел, а еще подпрыгивал, всей тяжестью стараясь прижать, придавить «арку» к земле.

Казалось, у паренька в синем трико сейчас хрустнет шея от такого дьявольского напряжения. А кадык у него так вытянулся — прямо страшно смотреть.

— Это называется «мост», — вдруг услышал Юла.

Он оглянулся. Рядом стоял тренер, как всегда, в синих брюках и синей майке. Юла уже знал: зовут его Игнат Васильевич.

— Очень нужная штука, — продолжал тренер. — «Мост» спасает борца в самых трудных положениях.

— Но шея… — пробормотал Юла. — Не сломается?