Попытка говорить 2. Дорога человека - Нейтак Анатолий Михайлович - Страница 79

Путь души, спешащей к людям.

Отыщите острова, где зеленая трава,

Где живут любви и мира позабытые слова.

В середине песни я вспомнил Схетту, и в груди защемило.

- Простенько, – сказала Омиш. – Но мило.

Словно в пику простоте, аватара затянула на сложнейший мотив текст, даже самой Луне понятный едва наполовину. Архаичный и одновременно изощрённый, гимн этот был создан не смертными и, наверно, не для смертных. Сквозь ломающийся и упрямо воссоздающийся ритм, сквозь слова, за каждым из которых простирались без малого необъятные крылья ассоциаций, проступала самая суть Омиш. Я слушал историю богини, дарованную в откровении избранным, вникал в её устремления, разом очень вычурные и очень простые, становился свидетелем её сиюминутных форм… и понимал, что почти ничего не понимаю. Не потому, что богиня нарочно запутала суть вопроса в семантических лабиринтах, а просто потому, что божественная ясность оказалась мне не по зубам, несмотря ни на какое ламуо.

Да. Вот так просто. Не по зубам – и точка.

Чем можно было ответить на подобное? Я снова вспомнил Никольского:

- В моей душе осадок зла,

И счастья старого зола,

И прошлых радостей печаль.

Лишь разум мой способен в даль,

До горизонта, протянуть

Надежды рвущуюся нить -

И попытаться изменить

Хоть что-нибудь.

Пустые споры, слов туман,

Дворцы и норы, свет и тьма,

И утешенье лишь в одном:

Стоять до смерти на своём,

Ненужный хлам с души стряхнуть,

И старый страх прогнать из глаз.

Из темноты на свет шагнуть,

Как первый раз.

И в узелок опять связать

Надежды рвущуюся нить

И в сотый раз себе сказать,

Что можно что-то изменить.

Пускай не стоит свеч игра,

Поверь опять, что победишь.

В конечном счёте, будет прав

Тот, кто зажег огонь добра.

- Откровенно и прямолинейно, – сказала Омиш, когда я закончил. – Скажи, Рин Бродяга: ты действительно думаешь, что смертные, даже ставшие, как ты, высшими магами, так просты?

Терпеть не могу, когда меня называют смертным. Может быть, меня взбесило именно это. А может быть, собственная ограниченность… да, скорее всего, именно она. Уперев в аватару прямой тяжёлый взгляд, я сказал:

- Простота простоте рознь, божественная. Считается, что люди двуедины: у нас есть тела и есть души. Но ведь это далеко не всё. Сейчас твоя очередь, но позволь объяснить тебе кое-что… простымисловами.

- Объясни.

Не отрывая от аватары взгляда, я начал:

- Над городом плывёт ночная тишь, и каждый шорох делается глуше…

"Душа и тело". Старые, намертво вплавленные в меня стихи. Действительно простые, да… но простота простоте, как я и говорил, рознь.

- …Закат из золотого стал, как медь, покрылись облака зелёной ржою, и телу я сказал тогда: "Ответь на всё, провозглашённое душою…"

Меня слушали внимательно. Луна – пойманная в ловушку ритмом и живым чувством. Омиш – подозревая подвох и, не находя его, подозревающая втрое сильнее.

Чёрный пёс с глазами-плошками – просто потому, что не умел быть невнимательным.

Небольшая пауза. "Подвох? Сейчас будет, сиятельная!"

- Когда же слово Бога с высоты Большой Медведицею заблестело, с вопросом: "Кто же, вопрошатель, ты?" – душа предстала предо мной и тело. На них я взоры медленно вознёс и милостиво дерзостным ответил…

Немного молчания. А потом голосом, неуклонно набирающим всё больше силы:

- Скажите мне: ужель разумен пёс,

Который воет, если месяц светел?

Ужели вам допрашивать меня -

Меня, кому единое мгновенье

Весь срок от первого земного дня

До огненного светопреставленья?

Меня, кто, словно Древо Иггдрасиль

Пророс главою семью семь вселенных

И для очей которого – как пыль

Поля земные

И поля блаженных?

Я не великий оратор. Но я тоже могу заставить свой голос греметь, давить и плющить безо всякой магии. А раскрыть до предела воображение, снять все ментальные блоки и транслировать вовне эхо собственной сути, успешно перенёсшей купание в реке смыслов и усложнившейся далеко за пределы того, что я сам могу постичь…

Пёс с глазами-плошками забился в тёмный угол, не смея даже скулить. Аватара сидела без движения, не дыша и смертельно побледнев; отблеск божественного пламени в ней мерцал, как огонёк самой обычной свечи на сквозняке.

Вернув на место ментальные блоки, но продолжая использовать ламуо, чтобы внешний смысл стихов оставался ясен, я закончил чтение негромким шёпотом:

- Я – Тот, Кто Спит, и кроет глубина

Его невыразимое прозванье.

А вы – вы только слабый отсвет сна,

Бегущего на дне Его сознанья.

Пала тишина. Которую спустя немалое время нарушил тоже я:

- Бывают мудрецы. Разум их ясен, а опыт глубок. Бывают пророки, чья прозорливость есть плод связи с чем-то большим, чем они сами. А ещё бывают Поэты. Именующие не именуемое, вроде Николая, сына Степана. Моего соотечественника, которому принадлежали эти строки.

И снова замолчал, потому что более сказать мне было нечего.

"А ведь старшего демиурга Пестроты зовут не иначе как Спящим… Тот, Кто Спит… ха!"

- Рин…

- Луна?

- Ты действительно веришь, что имеешь… тройственную природу?

- Одно из пройденных мной посвящений подарило мне понимание, что, помимо сознания чисто физического, у меня есть и второй слой сознания. Не связанный с каким-либо конкретным воплощением. Помнится, когда я это понял, то спросил себя: что, если слоёв больше? Ведь где два, там и третий, а где третий, там и четвёртый… и так далее, до неизвестных пределов. Так что в целом, как мне думается, картина такова: все существа Пестроты, Дороги Сна и других вселенных имеют природу более сложную, чем кажется большинству. Однако не все осознают свою природу даже отчасти. Например, моё сознание ограничено. И пока я это помню, у меня есть надежда…

- Надежда? На что?

- "Лишь разум мой способен в даль, до горизонта, протянуть надежды рвущуюся нить – и попытаться изменить хоть что-нибудь". Надежда осознать чуть больше. А тем самым и стать чем-то большим, чем я являюсь сейчас и здесь. Вот такая простота, Луна.

Выбравшийся из своего угла чёрный пёс шумно вздохнул. Аватара медленно кивнула.

- Разум человеков слаб, – громыхнул голос, раздавшийся как бы со всех сторон разом. – Это не особо надёжный инструмент.

- Но другого инструмента у меня нет, – мягко заметил я, – А выбрасывать инструмент, не имея ему замены, довольно глупо. Ленсаро, если не ошибаюсь?

- Не ошибаешься, маг.

Без заметного перехода вслед за голосом появилось и тело. Раза этак в два повыше человеческого. Пёс с глазами-плошками тут же подбежал к хозяину и получил свою порцию небрежной ласки.

Впрочем, если говорить о пропорциях, дело было совсем не в росте Стража Направлений и не в мелочах вроде пяти глаз, четырёхпалых рук и отчётливо синей кожи. Дело было в могуществе. А им Ленсаро был наделён в полной мере. Я мог сколько угодно надувать щёки, но сопоставлять себя с концентрированным сгустком божественной сути не мог. Разные классы, как у муравья с многометровой океанской волной. Разумной волной, замечу.

Луна вскочила и склонилась в поклоне. Я, очень стараясь не торопиться, встал, кивнул и снова сел. Ленсаро при виде такого поведения лишь усмехнулся краем рта. А я поздравил себя с верной догадкой. По-настоящему могучая сущность, да ещё часто имеющая дело с разными разумными Пестроты, действительно не страдала мелочностью.