Попытка говорить 2. Дорога человека - Нейтак Анатолий Михайлович - Страница 48

Именно тогда начал выковываться клинок моего одиночества.

Потом у меня появилась младшая сестричка, а у всех нас – отдельная хрущоба. То-то счастье привалило. Сперва я глупо, по-детски ревновал сестру (а вы покажите-ка мне того, кто в шесть лет умеет ревновать по-взрослому!), но книги – читать я уже умел – быстро заменили мне недостаток общения. Сытый, одетый-обутый, вежливый и замкнутый очкарик… вот каким я был в школе. Умненький чёрный ящик, играющий в откровенность только с собственным дневником, да и то через раз. По большому счёту, к моменту, когда я завёл дневник, мне уже не требовался даже такой суррогат откровенности. Я привык быть один и вполне комфортно чувствовал себя в полном одиночестве. Не сказать, что я был счастлив, но и назвать себя несчастным не могу.

Как там у Бродского: "из забывших меня можно составить город"? Ну, я отплатил им всем той же мягкой, как вата, монетой не-вспоминания.

А когда я, отрезанный ломоть, на тридцать втором году жизни нежданно-негаданно попал в Пестроту… Наверно, это очередной парадокс бытия: ламуо, чудесное искусство предельной близости в общении, умение идеально понимать собеседника – доставшееся такому, как я. Хладнокровному мыслящему автомату, воплощению принципа cogito ergo sum.

Или это очередная неизбежность по имени Судьба, и жизнь всегда ставит нас в положение, когда мы получаем именно то, чего нам особенно недостаёт? Ведь искусство друидов, даже применяемое без лишнего фанатизма, исподволь, год за годом добавляло и в итоге добавило мне жизни. Отогрело достаточно, чтобы я смог найти друга, да притом не одного. Научило заботиться о близких и учениках. Да просто позволило полюбить, наконец! То, что я чувствую, вспоминая Схетту – не всепоглощающая сумасшедшая страсть, многократно воспетая поэтами разных миров и на которую я, пожалуй, всё-таки не способен. Но это чувство куда больше и ярче, чем всё, на что мог рассчитывать книжный мальчик, не имевший и не искавший привязанностей…

Я открыл глаза.

Значит, в Дурашке я вижу мать? Пожалуй, нет. Но если женщина, которая заботится о тебе, склоняется над твоим ложем – ассоциация возникает неизбежно. Будь это не мать, а сестра, подруга, возлюбленная, даже дочь… тепло и забота неизбежно сопутствуют этой ситуации, служат непременными атрибутами данного архетипа.

"Ну вот, опять свёл всё к рациональному подходу.

А почему бы мне этого не делать? Кроме того, никакое умение раскладывать пасьянс архетипов не отменит простого факта, что забота Дурашки мне приятна.

Ты уже здоров. И был бы здоров даже без посторонней помощи. Эта забота тебе не нужна.

А разве я утверждал нечто подобное? Я не сказал – "нужна", я сказал – "приятна".

Да, Рин. Как был ты по натуре бродягой, так и остался. Все эти посвящения Предвечной Ночи, купания в реке смыслов и прочие приключения мало тебя изменили.

Ну и хорошо. Я вполне доволен тем, кто я есть".

Открыть глаза. Посмотреть на Дурашку… в полном соответствии с архетипом ситуации. Вот кстати, сколько ей лет? Из-за этих рубцов и рытвин толком и не поймёшь…

- Приветствуй рассвет.

- Это значит – "с пробуждением"?

- На реке туман. Река не спешит, река тиха. Слушай её.

Пожалуй, решил я, взглянув на гладкую кожу шеи, она ещё молода. Может, для гарантии прощупать магией?

- Послушай, тут есть вода? Я хочу пить.

(На самом деле не очень-то и хотел, но мне было интересно, поймёт ли Дурашка просьбу).

- Вода к воде, – пробормотала она. – Река к реке. Так всегда бывает.

С тихим шорохом грубой материи платья Дурашка обернулась. Судя по звукам, перелила из сосуда побольше в сосуд поменьше немного влаги, потом снова обернулась и, аккуратно приподняв мою голову, поднесла к губам глиняную плошку. Я выпил содержимое, не сопротивляясь, хотя вода неприятно отдавала затхлостью. И двигаться не стал, хотя вполне мог бы и сам взять плошку. Да что там, я бы легко мог встать и чечётку станцевать!

Но куда спешить? Побуду пока "больным".

- Послушай, как всё-таки тебя звать? Я Рин. Рин Бродяга. А ты?

Увы, на этот раз ламуопомогло мне не больше, чем во время предыдущей попытки.

- Плохо замку без ключа. Плохо ключу без замка. Плохо ветру без неба. Плохо, плохо. Всё неправильно, всё плохо.

- Хочешь, я дам тебе новое прозвище?

- Сильный берёт не спрашивая.

Я аж вздрогнул. Вгляделся… но нет. Прозрачные светло-синие глаза по-прежнему смотрели так, как могло бы смотреть безоблачное небо.

Ни единого живого облачка. Ни единой птицы мысли. Простор без содержимого.

- Я буду называть тебя Луной. Нравится тебе такое прозвище, Луна?

- Холодно. Далеко. Тень свечи в зеркале, рисунок угольком.

Неожиданно Дурашка зажмурилась, и по её щекам скатились капельки тихих слёз.

- Прости, если я тебя обидел.

- Надежда и боль – родные сёстры. Укройся туманом, мальчик. Укройся!

- Но я не хочу больше спать.

- Укройся туманом, – повторила Ду… то есть Луна с особой настойчивостью, глядя мне в глаза. А я снова вздрогнул, почуяв в её безумии намёк на нечто вполне осмысленное.

Укрыться туманом, значит… или правильнее – Туманом? Я принимаю желательное за действительное или она в самом деле советует мне бежать в Межсущее?

Но как это сделать? Круга камней под рукой нет, а иные варианты требуют…

- Зеркало? – шепнул я. – Луна, ты принесёшь мне зеркало?

- Река течёт в небо. Туман на реке, облака в небе. Река тиха.

- Принеси зеркало! Пожалуйста, Луна!

- Далеко.

Надо понимать так, что зеркала мне у неё не выпросить. Раз "далеко". Если слова Луны вообще имеют какой-то смысл, а не выбрасываются помрачённым сознанием наружу по совершенно случайному алгоритму.

Но нет. Искусство друидов не позволяет общаться с настоящей пустотой. Мне доводилось уже говорить с безумцами, и я отлично знаю: любой выверт разума, сколь угодно изувеченного, имеет в своей основе какую-то логику. Главное – понять, какую. Разгадать код. Жаль, что мы не в одном из доменов, и пользоваться ламуоздесь на порядок труднее, чем в том же Теффоре. Может, тогда я бы яснее понял, что же имеет в виду Луна.

А может, плюнуть на разгадку чужих головоломок и попробовать решить задачу с другого конца? Заклятья, позволяющие открывать проходы из Сущего в Межсущее, я позаимствовал в готовом виде из памяти Инконта Лысоухого. Но ведь любое заклятье, как показывает практика, можно проанализировать, постичь и усовершенствовать.

Вот и займусь анализом.

…увы, уже через полчаса выяснилось, что свои силы по части анализа заклятий я несколько преувеличил. Впрочем, почему сразу "преувеличил"? Не настолько уж я безнадёжен. И в первых попытках решить очередную задачу в лоб повинными следовало назвать не столько мои несчастные мозги, сколько существенный недостаток исходных данных.

Если опять прибегнуть к метафоре, я получил от Инконта готовую заклинательную форму, как мог бы получить в виде трофея, например, револьвер. При самом минимуме аналитических способностей можно понять, как из этого стреляют; имея чуть больше минимума – сообразить, как нужно действовать, чтобы перезаряжать эту штуковину. Но мне-то этого было мало, я-то со своей привычной самонадеянностью вознамерился постичь законы конструирования огнестрельного оружия "вообще", чтобы собрать для собственного пользования пулемёт (причём желательно – не заклинивающую каждые двести выстрелов тарахтелку с водяным охлаждением, а сразу роторную шестистволку, ага).

Надо ли объяснять, почему у меня ни фигусеньки не вышло?

Но ладно. Я – парень упрямый… а решить задачку с вызовом Тумана Межсущего в любом удобном месте, а не только там, где условия будут подходящими и где будут материальные якоря нужного "формата" – значит обрести такую свободу перемещений, какой я и в "родных" доменах не знал. Ведь Межсущее – это как Дорога Сна, только оно куда ближе и доступнее для смертных…