Попытка говорить 1. Человек дороги - Нейтак Анатолий Михайлович - Страница 53

- Мне куда интереснее было бы узнать, что нам делать с… этим?

Айс хмыкнул.

- "Нам" здесь делать больше нечего. Но вот сообщить о находке в Попутный патруль мы, как законопослушные маги, обязаны.

Мы отъехали от тела на расстояние шагов в сто, после чего Айс учинил при помощи Побратима небольшой и тускловатый, но для магического зрения хорошо различимый издалека "фейерверк". Пришлось подождать ещё полчаса или чуть больше, но в итоге из поднебесья к нам стремительно спикировал небольшой зеттан. Патрульные осмотрели труп, выслушали осторожные высказывания Айса как главного свидетеля. Потом в ходе быстрого диалога (да, скорее диалога, чем допроса) убедились, что никто из нас троих не является ни убийцей, ни сообщником убийцы, и согласились подкинуть нас до ближайшего города, куда мы добрались бы на химерах лишь к вечеру. В общем, благодать, да и только: выполнили гражданский долг, сократили дорогу…

Но не знаю, как Айсу, а вот мне проснувшаяся интуиция портила существование в полный рост, продолжая упорно зудеть о некой неопределённой угрозе. "Ничего ещё не кончилось", – бубнила она без устали, как заевшая пластинка. И добавляла: "Это лишь начало!"

Как показали дальнейшие события, интуиция моя не ошибалась.

Вот только изменить ход событий её бубнёж оказался не в силах. Для интуитивных догадок это скорее правило, чем исключение.

Город, где нас высадили, издалека и с высоты смотрелся весьма причудливо – как большая изумрудная капля, окружённая россыпью белых алмазов. При ближайшем рассмотрении алмазы превращались в дома с островерхими крышами, занесёнными снегом, а изумрудная капля, живое сердце города, оказывалась ничем иным, как громадной, накрытой магическим куполом теплицей. Для Ракеоза такая планировка населённых пунктов являлась нормой, а основным занятием и к тому же средством прокорма для горожан – земледелие колхозного типа.

Насчёт колхозов я нисколько не шучу. Для земледельческой общины горожане были слишком многочисленны, слишком хорошо организованы и к тому же использовали слишком много "науки" – отнюдь не исчерпывающейся магией. Суровый домен не терпел произвола одиночек, кем бы они ни были, (практика выдачи разрешительных листов служила тут лишь дополнительным, хотя и красноречивым штрихом общей картины). Чтобы выжить, аборигены Ракеоза подчиняли личные интересы общественным, да так, что не рыпнешься.

Взять хоть те же городские колхозы. Громадные, площадью от квадратного километра и более, теплицы под магическими куполами принадлежали либо всему городу, либо – реже – магам Ледяной Ветви. Частная собственность на участки земли и на многочисленные водоёмы, кормившие сельских жителей, в домене отсутствовала как класс. Процветала клановость, при которой определённый род занятий вполне заменял фамилию и наоборот.

Называть быт ракеозцев казарменным я поостерегусь; но всё же казармой (а пуще того – общагой) в их жилищах попахивало крепко. Особенно в домах малоимущих, коих насчитывалось куда больше, чем… нет-нет, не богатых – богатство при заведённых тут порядках являлось чем-то совсем уж исключительным, а просто состоятельных.

Язык, разумеется, отражал особенности жизни. Выражение "тянуть на себя одеяло" переводилось на местное наречие оборотом "дёргать Праматерь за бусы". Пересказывать историю Праматери и её жадного сына я не буду, но замечу, что бусы от такого обращения порвались и стали россыпью зелёных городов на белом саване заснеженных равнин. То есть в изначальном, не смягчённом смысле "дёрганье Праматери за бусы" явилось актом деструктивным и с чётким оттенком святотатства вдобавок. Что для мифа дело не новое – вспомнить хотя бы сотворение мира по-скандинавски.

Да, Ракеоз – плохое место для одиночек. И могло бы быть поистине кошмарным, если бы отсутствовала необходимость торговли с другими доменами. Теплицы теплицами, но потребности в свежей зелени удовлетворить полностью они не могли. Хотя бы потому, что не всем по карману выращенные в городских теплицах фрукты-овощи. Тассо-то едят все, но "на одном тассо здоровым не станешь" (ещё одна местная идиома).

Город, где мы оказались благодаря любезности патрульных, даже не назывался городом. Херта Ламатре, Община Единения, и все дела. Точно так же трактир, где мы остановились, не назывался трактиром. Дом Фессорта, по фамилии обитающего в нём семейства, согласного иметь дело с чужаками не изредка, а регулярно. За мзду, конечно же, а не просто так.

Мы надеялись, что в Херта Ламатре найдётся подённая работа для всех троих. Всё же не самый мелкий населённый пункт, неужто здесь никому не нужны рабочие руки? В ходе расспросов оказалось: да, нужны, причём многим. Но наширабочие руки применения здесь не найдут. Какие-то странные, как бы не религиозные заморочки. Пока я обходил "свою" половину Херта Ламатре в попытках найти себе или Ладе работу, местное население показалось мне экстремально угрюмым и замкнутым. Даже по меркам Ракеоза замкнутым – а это, доложу я вам, не фунт изюма. Наверно, кондовые сибирские старообрядцы ещё могли бы потягаться с ламатрийцами неприветливостью, а вот для милашек пуритан такое состязание оказалось бы проиграно ещё до начала. Если бы я не владел ламуо, со мной бы попросту не стали разговаривать. А так…

Попытки нажать на собеседников (примерно в том же стиле, в каком я нажал на Дарвана Ореха, убеждая его не мстить) заканчивались неудачей. При всём могуществе ламуодруидическое искусство не способно подчинить волю. Если с тобой не хотят соглашаться, с порога отвергают любые твои предложения, взаимопонимание достигнуто не будет.

Так что в дом Фессорта я возвращался злой, голодный и не на шутку взвинченный. И так-то терпеть не могу просить, а уж когда мои просьбы раз за разом встречают высокими стенами неприятия, возмущения и страха…

Да чтоб этим ламатрийцам до скончания веков снились лишь кровавые кошмары!

- Как успехи? – спросил меня Айс, управившийся с обходом чуть раньше.

Ожесточённо охлопав свою одежду, засыпанную повалившим с неба снегом, и содрав с головы малахай, тем же снегом превращённый в небольшой сугроб, я фыркнул:

- Судя по твоему голосу, точно так же. Никто не желает нанимать подозрительных чужаков. А если кто и желал бы нас нанять, тот слишком боится осуждения со стороны соседей.

- Не соседей, – педантично поправил Айс. – Страх местных рождён Дарующим Блага. Точнее говоря, возможной неблагосклонностью оного…

- А нам-то не один ли хрен, коли работы нет? Чёрта им в ступу! И патрульные тоже хороши: могли бы предупредить, что ламатрийцы на приезжих смотрят, как на присохшее дерьмо! Тогда мы бы сразу отсюда свалили, не тратясь на комнаты…

- Не ругайся.

- А что ещё остаётся делать?

- Поужинать, возобновить блоки на твоём Двойнике и лечь спать.

- Ну, хоть так…

За раздражением я не слышал голоса интуиции. А зря. Вполне возможно, что она прямо-таки заходилась в истерике, требуя убираться из Херта Ламатре как можно быстрее, наплевав и на заранее оплаченный ужин, и на сон. Но ни я, ни Лада, ни даже Айс не чуяли дыхания грядущих бед. Впрочем, может, оно и к лучшему?

Как знать, не завершился ли бы наш скоропалительный отъезд находкой по весне трёх заледеневших тел с сожжёнными до кости лицами?

Некогда я читал хороший научно-фантастический роман, один из героев которого, умный крупный хищник, звался Говорящим С Животными. Для краткости – просто Говорящим. Если оставить попытки транслитерации и сконцентрироваться на смысле, то эниста, стоящего передо мной, звали точно так же. Вот только для "кзина низкого рода" это словосочетание было прозвищем, заменяющим отсутствующее имя и оскорбительным для разумных, с которыми он разговаривал. А для эниста – почётным званием, метой высокого мастерства.

Не так-то много друидов действительно способно разговаривать с животными. Способно поднимать их зачаточное сознание (или опускать своё – смотря по тому, какое начало для системы отсчёта выберешь) в достаточной мере, чтобы осуществлять обоюдно эффективные акты коммуникации. Пятая степень ламуо, сотня лет на отработку нужной ветви искусства…