Он и две его жены - Квентин Патрик - Страница 8

Анжелика заговорила, и голос ее звучал отрывисто и резко.

– Прости меня за все, Билл, но я займу у тебя не более минуты. Дело вот в чем: не мог бы ты одолжить мне немного денег? Много мне не нужно, двадцати долларов будет достаточно. Мне нужны деньги... на гостиницу.

Она улыбнулась, словно старалась подчеркнуть, что все это очень забавно.

– Джейми явился ко мне сегодня вечером и вышвырнул меня из квартиры, – продолжала она. – Он сказал, что этот его приятель неожиданно возвращается из Мексики и требует освободить квартиру.

– В двенадцать ночи?

– Видимо.

Мое мнение о Джейми давно было таким, что любой его поступок не смог бы меня удивить, однако меня задело то, как Анжелика приняла это последнее унижение.

– Значит, ты вообще без денег? – спросил я.

– Мне хватило только на то, чтобы позвонить тебе из автомата. Сюда пришла пешком. Мой чек – я же унаследовала ренту, ты помнишь, – придет лишь в среду.

– И Джейми знал, что у тебя осталась только мелочь на телефон?

– Джейми всегда знает с точностью до цента, сколько у кого в кармане. Это один из его многочисленных талантов. Но почему он должен заботиться обо мне? Нас уже ничто не связывает? Все кончилось три дня назад драматической сценой...

– Как это кончилось?

– Не изображай изумление. Вы же сами несколько дней назад отпраздновали помолвку Джейми с Дафной.

В ее голосе не было ни нотки обвинения, но под маской кажущейся беззаботности таилась безнадежность. Я сознавал, что до некоторой степени несу ответственность за все, что произошло. Понимая, что это никому из нас не поможет, я сказал не слишком уверенно:

– ОНИ никогда не допустят этого брака.

– Уверяю тебя, что Джейми женится на Дафне. Если Джейми чего-то возжелает, он всегда добивается этого. Всю жизнь он жаждал жениться на миллионерше, и вот он нашел ее. Я в его жизни уже ничего не значу. Я хотела уехать из Нью-Йорка, и ждала только то, чтобы было на что купить билет до Клакстона.

Она начала нервно разминать сигарету.

– Наверное, он просто выдумал сегодня это возвращение своего приятеля, чтобы найти предлог как можно скорей избавиться от меня Джейми большой любитель проделок такого рода. Но в конце концов... не все ли равно?

Она поднялась из кресла и сказала:

– Если ты будешь добр и дашь мне немного денег, то я, пожалуй, пойду.

Итак, Анжелика едет домой... Собственно говоря, если Анжелика покинет Нью-Йорк, для меня это будет наилучшим выходом из создавшегося положения. Но когда я посмотрел на нее, стоявшую у камина и старавшуюся казаться свободной и беззаботной, меня охватило чувство жалости и одновременно осознание огромной утраты.

– Ты решила вернуться в Клакстон? – спросил я, и уже одно название города принесло с собой волну воспоминаний.

– Неделю назад я получила письмо от отца. Экономка умерла; он совсем не знает, что ему делать в домашнем хаосе. Я пригожусь ему... хотя бы для того, чтобы мести полы.

– Ты едешь надолго?

– Навсегда! Почему бы и нет? – уголки ее губ начали легонько дрожать. – Разве я гожусь для чего-нибудь другого? Испортила собственную жизнь и едва не испортила твою. А может... – Она рассмеялась с деланной веселостью. – А может, мне не следует ехать в Клакстон: вдруг я деморализую весь факультет английской филологии, где работает папа!

Анжелика снова опустилась в кресло. Хватаясь за первый попавшийся предлог, я спросил, не голодна ли она, и прежде чем Анжелика успела ответить или удержать меня, быстро прошел в кухню. Я долго возился в кухне, боясь взглянуть Анжелике в глаза.

Когда я, наконец, вернулся, Анжелика уже вполне владела собой, а когда я подал ей поднос, то в ответ получил обаятельную улыбку.

Я уже не помню, кто из нас первым начал говорить о Клакстоне: эта тема, казалось, сама собой вплелась в наш разговор. Мы припоминали самые мелкие события; Анжелика даже смеялась иногда, как, впрочем, и я сам. Лицо ее слегка порозовело, а я все сильнее поддавался очарованию ее красоты. Подсознательно я отдавал себе отчет в том, что ситуация становится очень опасной, но мысль эта лишь мимолетно мелькнула в моей голове и легко позволила себя отогнать. Мы снова были вместе, словно не было разлуки, не было Портофино, не было вообще тех ужасных дней.

Анжелика курила без перерыва, а коробка с сигаретами стояла довольно далеко от нее. Каждый раз, когда я передавал ей сигарету, наши руки соприкасались, и я чувствовал, как дрожат мои пальцы. Но когда в коробке осталась последняя сигарета и я протянул ее Анжелике, она резко отдернула свою руку, прежде чем наши руки встретились.

– Как тут красиво и уютно, – сказала она. – Я полагаю, что это... Бетси?

– Конечно.

– Она, наверное, идеальная жена для тебя, не так ли?

Я понял, что со стороны Анжелики это предупреждающий сигнал, но одновременно почувствовал, что она так поступает против своей воли. Я придвинулся ближе к ней, чувствуя, что у меня голова идет кругом.

– Да, – сказал я. – Бетси действительно идеальная жена.

– А как Рики?

– Рики? С Рики все в полном порядке.

– Я... – Она встала и отступила от меня. – Я могла бы увидеть его?

Ее глаза явно призывали меня держать себя в руках, приказывали вернуться к роли чужого мужа. И желание увидеть Рики она выразила только для того, чтобы разорвать нить, протянувшуюся между нами. Анжелика считала, что посещение Рики отрезвит меня, и, конечно, заблуждалась. Если бы она мыслила разумно, то поняла бы, что вид Рики будет еще одним ударом, а если бы разумно мыслил я, то понял бы, что посещение Анжеликой комнаты мальчика – это самая худшая измена Бетси. Но я был далек от того, чтобы мыслить разумно, я просто жил настоящей минутой.

– Конечно, – сказал я. – Пойдем к нему.

В комнате мальчика на маленьком столике горела ночная лампа. Рики спал и темная челка падала ему на глаза. Внезапно мальчик широко открыл свои большие черные глаза. Он взглянул на меня, а потом перевел взгляд на Анжелику.

В этот момент из висящих на стене швейцарских часов выскочила кукушка и прокуковала время – два раза.

Рики внимательно взглянул на часы и сказал:

– О-о! Два часа! Это очень поздно, правда, па?

– Конечно, – ответил я.

Рики снова посмотрел на Анжелику.

– А кто эта тетя? – спросил он.

– Это наша знакомая, – ответил я.

– А у меня сегодня вырвали зуб, – похвастался Рики, обращаясь к Анжелике.

– Пойдем отсюда, – вдруг сказала Анжелика и направилась к выходу. Я поцеловал Рики, пожелал ему доброго сна и последовал за Анжеликой. Я нашел ее в холле у двери.

– Дай мне деньги, Билл. Я должна идти!

Мысль о том, что Анжелика через минуту уйдет отсюда навсегда, показалась мне чудовищной.

– Может быть, выпьем? – предложил я.

– Нет, Билл...

– В самом деле, всего один коктейль. Как-никак, но ведь это наш прощальный вечер.

Я смешал в гостиной два коктейля и принес их в холл. Когда Анжелика брала стакан из моей руки, я почувствовал, что одержал победу.

– Ты знаешь, что уже третий час ночи? Не слишком подходящее время, чтобы искать номер в гостинице.

– Но ведь это совсем не важно, который сейчас час. В доме есть очень хорошая комната для гостей.

– Нет, Билл.

– Почему нет? Какая разница?

В стакане Анжелики льдинка звякнула о стекло, а когда я взглянул на ее руку, то увидел, что она дрожит. Я отобрал у нее стакан с коктейлем и поставил на стол.

Потом я обнял ее за плечи, не ощущая ни малейших угрызений совести, ни малейшего ощущения вины. Это было просто неизбежно. Не отрывая своих губ от губ Анжелики, я потянул ее к стоявшему рядом дивану. Она не сопротивлялась. Когда мы упали на диван, она тихо вскрикнула и прижалась ко мне. Я услышал ее тихий вскрик, понял, что мое тело одержало победу над рассудком, что Бетси и вся моя дальнейшая жизнь ничто без Анжелики...

Я первым услышал сдержанный кашель. Хотя он и прозвучал очень тихо, я услышал его, так как это был неожиданный, неуместный звук. И снова кашель... На этот раз громче... значительно громче.