Хрустальные мечты - Лейкер Розалинда - Страница 33

Однажды вечером Маргарита прогуливалась с Сарой по набережной Невы. Она удивлялась позднему началу петербургской весны и вспоминала Париж, где в апреле уже вовсю цвели деревья, цветы и зеленела трава. Жак в апреле дарил ей букетики первых фиалок.

На проснувшейся от зимней спячки реке кипела жизнь. Небольшие суденышки сновали в разных направлениях, между обоими берегами взад я вперед шныряли лодки, перевозившие людей. На пристани, где стояли большие торговые корабли, тоже все бурлило, там царила привычная торговая суматоха: одни суда разгружались, другие нагружались. Впечатлительная Сара всякий раз, когда видела английский корабль, впадала в меланхолию, испытывая тоску по родине. Маргарита тоже с интересом разглядывала суда, но, в отличие от Сары, ее внимание привлекали не английские, а голландские корабли, на одном из которых в Петербург вскоре должен был приплыть Ян ван Девэнтер.

С наступлением весны Сара все чаще и чаще стала встречаться с другими англичанами, жившими в Петербурге. Они ходили друг к другу в гости, чтобы поиграть в карты, обсудить городские новости, иногда устраивали музыкальные вечера и званые обеды. Круг знакомых Сары был широк, но однообразен и не слишком изыскан, в основном он состоял из торговцев и, разумеется, их жен. Они с радостью распахнули двери своих домов перед известной всему Петербургу портнихой самой императрицы. Парадное платье, сшитое Маргаритой для Елизаветы, сделало ее своего рода знаменитостью. Маргариту не раз знакомили с кем-нибудь из холостых мужчин, но это лишь забавляло ее. Она с удовольствием разговаривала с ними по-английски, но больше ничего в них ее не интересовало. Сара, как и большинство женщин ее круга, были сильно озадачены.

— Тебе понравился молодой человек, игравший с тобой в карты вчера вечером? — спросила ее Сара однажды.

— Сара! — воскликнула Маргарита добродушно, но с явной укоризной. — Не надо меня сватать! Оставь это занятие другим! Кроме того, вскоре в Петербург возвращается Ян ван Девэнтер. Думаю, что он искоса посмотрит, как за мной ухаживает другой мужчина.

— О, я и не догадывалась! — Сара просияла от радости. Она уже слышала имя фламандца, но до сих пор не придавала этому особого значения.

Маргарита вздохнула с облегчением. Итак, семя брошено. Она не сомневалась, что в следующем письме к Тому Сара расскажет о мнимом ее женихе.

На смену апрелю пришел май. Стало совсем тепло. Все вокруг расцвело, на одних деревьях распустилась сочная к пушистая зелень, другие покрылись белой цветочной кипенью, а из-под земли проклюнулись розовые и желтые головки цветов. По дворцу поползли слухи о скором переезде двора из города в летнюю резиденцию. В один из теплых весенних дней ничего не подозревающую Маргариту неожиданно позвала к себе великая княгиня.

— Мне только что стало известно, что мы с великим князем вскоре отправляемся в Ораниенбаум.

Екатерина, разрумянившаяся после своей ежедневной прогулки верхом, ходила по зале, не успев даже сменить костюм для верховой езды. Однако выглядела она озабоченной.

— Вы поедете вместе со мной. У меня есть несколько непридворных нарядов, которые мне очень нравятся. Летом в них очень удобно. Я хочу, чтобы вы взглянули на них и сшили несколько подобных платьев, но более модных. Вы понимаете?

Покидая покои княгини, Маргарита с горечью вздохнула. Во-первых, в Ораниенбауме находился Том, с кем ей меньше всего хотелось бы встретиться. Том раза два бывал в Петербурге, но она, оба раза выставляя в качестве предлога свою крайнюю загруженность, благоразумно избегала встреч с ним. А во-вторых, такая несложная работа, как копирование другого платья, могла быть смело поручена любой из швей в мастерской Агриппины, а не ей.

Если как следует вдуматься, то проще было бы доставить оттуда платья в Петербург. Скорее всего, она была нужна Екатерине по какому-то другому делу. Но по какому? Неужели Екатерина опять ждала ребенка? Долгожданного наследника престола? Интересно, ребенок был от великого князя или опять от Салтыкова? Трудно сказать — из-за женского легкомыслия или из-за неуемной жажды наслаждений, — но Екатерина сама подвергала себя опасности.

На следующей неделе началось великое переселение из дворца. Однако в Ораниенбаум ехали только великий князь с женой. Весь императорский двор во главе с Елизаветой переезжал в Летний дворец. Наступало время белых ночей. Удивительная прекрасная пора русского севера, когда длинные дни почти ничем не отличались от коротких светлых ночей.

Маргарита ехала в великокняжеском обозе в одной карете вместе с тремя служанками. С собой она везла письмо и небольшую посылку для Тома от Сары, которая пожалела, что не может поехать вместе с подругой. Маргарита тоже пожалела, но совсем по иной причине. Перед своим отъездом она долго беседовала с Жанной, которая оставалась старшей на время ее отсутствия. Поручив ей довести все до конца и оставив все свои эскизы, Маргарита все равно волновалась, хорошо ли справятся без нее с оставшейся работой.

Вблизи Ораниенбаума дорога шла вдоль побережья Финского залива, с дороги открывался чудесный вид на море. Наконец вдалеке возник сам дворец, как прекрасная фарфоровая ваза, украшенная множеством стройных колонн и обильной лепниной. К дворцу примыкал павильон, по обоим его сторонам возвышались позолоченные округлые башенки. На выкрашенных в голубой цвет стенах дворца весело играло солнце, крыша вся серебрилась от недавно выпавшего дождя.

В главные дворцовые ворота въехали только экипажи великого князя и его придворных. Кареты с прислугой подъезжали к дворцу сзади, откуда виднелся тенистый густой парк. С одного взгляда на парк Маргарита поняла, что Том действительно не преувеличивал, когда говорил о том, что боялся вырвать хотя бы одну травинку. Пышные кроны деревьев были усыпаны сочной зеленью, внизу густой стеной зеленел подлесок, а за прозрачными от солнечного света стволами берез блестела гладь пруда.

Маргарита, любуясь природой, вдыхала свежий терпкий запах трав, распустившихся листьев и цветов. Она вспомнила затхлый воздух дворца, городскую пыль и вонь, и впервые обрадовалась тому, что уехала из Петербурга.

Трудно описать радость, охватившую Екатерину, когда она опять очутилась в Ораниенбауме. Большую часть ее свиты и свиты великого князя составляли молодые люди, их сверстники, которым также хотелось отдохнуть и повеселиться. Помимо обычных развлечений, заключавшихся в танцах и карточных играх, было еще много других: пикники, катания на лодках по пруду, прогулки верхом по тенистым тропам густого парка, игры на свежем воздухе.

В Ораниенбауме царило беззаботное веселье и то легкомысленное и беспечное настроение, благодаря которому никто не замечал, как незаметно пролетает время, как столь же быстро и незаметно проходит лето. В этом году появилось новое развлечение: катание с высоких горок на специальных сиденьях, поставленных на колеса. Катающиеся, сидя на сиденьях, мчались, почти круто падая вниз, потом опять поднимались кверху, затем горка резко уходила в одну сторону, потом в другую. Зрители наблюдали за опасной забавой, стоя на огражденных помостах. Екатерина с воодушевлением участвовала во всех забавах без исключения.

Слишком плотно императрица опекала великую княгиню, следила за ее окружением, часто удаляя от двора молодых людей, к которым благоволила Екатерина, и все время держала при себе. Придворная церемонность, великосветские манеры сковывали Екатерину, вынуждали ее жить не так, как ей того бы хотелось. В Ораниенбауме великая княгиня очутилась на свободе, ничто ее больше не сдерживало. Молодость, жажда жизни и наслаждений били в ней через край. К великой радости Екатерины, ее муж, великий князь, почти не мешал ей. Петр, тоже вырвавшись из-под опеки императрицы и налагаемых на него придворных обязанностей, почти все свободное время отдавал своей любимой забаве — игре в солдатики, а вечерами предавался безудержному пьянству в компании своих приятелей-собутыльников.

Каждое утро Екатерина в одиночку отправлялась на верховую прогулку. Она с детства любила лошадей, и с годами ее увлечение верховой ездой только окрепло. Для Екатерины не было большего наслаждения, чем мчаться во весь опор по окрестным полям и лесам, не боясь ничего и смело направляя лошадь через разные препятствия. Скорость опьяняла ее. Ветер хлестал в лицо. Стук копыт отзывался в сердце. Екатерине было все равно, в эти минуты она забывала обо всем, ее не пугали ни злость императрицы, ни недовольство Петра. Но не только упоительная скачка манила ее столь рано выезжать в поле. С не меньшей силой ее влекли любовные свидания, о которых никто даже не догадывался. Почти каждый день Екатерина встречалась в заранее условленном месте — под тенистым деревом или в березовой роще — с Сергеем Салтыковым. В его объятиях время летело еще быстрее.