Хрустальные мечты - Лейкер Розалинда - Страница 27

Под конец вечера было устроено настоящее чаепитие. Жанну пригласила к себе не только Ольга, уже успевшая подружиться с ней, но и ее муж.

Все эти события не могли не радовать Маргариту, они приносили ей огромное облегчение. Дух уныния, начавший было одолевать всех, исчез. Ее мастерицы оживились, во время работы каждая из них весело делилась с другими своими новостями. Вместе с пропавшей скукой куда-то подевалась и тоска по родине. Женщины, начавшие было вспоминать с грустью Францию, казалось, теперь даже забыли о ней. Маргарита только радовалась этому обстоятельству, главное, что никто из ее подруг не изъявлял пока ни малейшего желания возвращаться домой.

Маргарите по-прежнему было очень приятно в обществе Яна, хотя встречались они не очень часто. Ей нравился его солидный мужской стиль вести беседу, который так приятно отличался от безостановочной болтовни ее подруг и так успокаивающе действовал на нее. Ян устраивал, как он и обещал, прогулки в санях и показывал ей город. Побывали они возле бревенчатого домика Петра Великого. Иногда он приглашал ее поужинать в какую-нибудь кофейню, обычно располагавшуюся в красивом сводчатом полуподвале, где выступали певцы и звучала музыка, чаше всего это были скрипки или балалайки. Однажды в ясное морозное воскресенье они поехали за город кататься на тройке. Было очень весело. Проголодавшись, они зашли в трактир, где ели блины с красной и черной икрой. В один из подобных вечеров Маргарита подарила Яну вышитый ею очень красивый галстук. Подарок так понравился Яну, что он сразу же повязал его себе на шею.

Маргарита с удовольствием слушала его рассказы о родине, о его детстве, когда мальчика обучал основам живописи строгий учитель, бывший намного строже добродушного и снисходительного дедушки Яна. Зимой он вместе с братьями бегал наперегонки на коньках по замерзшим голландским каналам, а летом они выходили в море на лодке и ловили рыбу. В рассказах Яна его детство выглядело безмятежным и счастливым. Маргарита не сразу узнала — он не любил говорить об этом, — что они рано осиротели. Воспитывал и поднимал на ноги трех братьев одни дедушка.

Она расспрашивала Яна, что ему очень нравилось, о его любимых фламандских живописцах прошлого века. Однажды вечером, когда они ужинали вдвоем, он объяснил скрытый смысл многих символов, зашифрованных в живописи старых мастеров, причем для наглядности набрасывал схематично рисунок на листке из записной книжки.

— Если на портрете женщины в углу изображена метла, значит, она аккуратная хозяйка. А если перед ней на столе лежит лютня и несколько листков с нотами, это служит символом влюбленности. — Он продолжал делать зарисовки, а она молча наблюдала за тем, как уверенно и четко движется его рука. — В картинах есть духовный или религиозный подтекст. Если в картине где-нибудь сбоку изображена мрачная тень, то она олицетворяет дьявола-искусителя. На первый взгляд может показаться, что в натюрморте нет никакого скрытого смысла, как вдруг привлекший наше внимание упавший с цветка лепесток или полуочищенный, скатившийся со стола фрукт напоминает о краткости и мимолетности нашей жизни.

Яну нравилось, с каким неподдельным интересом и вниманием слушала Маргарита его объяснения.

— Я так много узнала о живописи, слушая вас. Оказывается, что прежде я почти совсем не понимала язык натюрморта. — Она взглянула на листки бумаги, исчерканные набросками. — Можно мне взять с собой все это?

— Разумеется, если хотите.

— Вы крайне лестно отзываетесь о работах своего брата, а мне кажется, что он в свою очередь еще выше ставит ваше мастерство.

Ян пожал плечами:

— Я рисую редко, когда выпадает свободное время. Мне не угнаться за Мартином, видимо, не мне, а ему суждено прославить наше имя в живописи.

Девэнтер без особого труда продавал в Петербург все привезенные с собой полотна. Он удивлялся и радовался тому, как бойко шли его дела, Петербург оправдал его самые смелые надежды. Однажды он заговорил о необходимости своего скорого возвращения в Амстердам, ему пора было ехать за новой партией картин. Маргариту что-то слегка кольнуло в сердце, она понимала, что ей будет не хватать его. В то же время она радовалась, что их отношения приобрели ровный дружеский характер, а большего ей и не хотелось. Наконец в один из вечеров Ян сообщил ей, что он продал последнюю картину, и она тут же поняла, что расставание неизбежно и его отъезд дело решенное.

— Когда вы отправляетесь в путь? — спросила она.

— Послезавтра. Я намерен вернуться в Россию морем, на одном из голландских судов, которое поплывет прямо до Петербурга. Торговые суда часто заходят в порты Пруссии или Швеции или еще какие-нибудь, чтобы доставить груз и принять на борт другой. Это очень утомительно.

— Неужели по времени это так же долго, как ехать каретой?

— Иногда даже дольше.

— Странно! Может быть, плыть морем удобнее, нет никаких перемен лошадей, грязных постоялых дворов и почтовых станций, дурной пищи в гостиницах. Я права?

Он покачал головой:

— Совсем наоборот. Большая часть торговых судов не имеют кают для пассажиров. Приходится жить в общей каюте с экипажем и питаться корабельной пищей, настолько отвратительной, что просто неописуемо. Другое дело, если вы плывете на корабле дальнего плавания. Там есть кабины для пассажиров и питание намного лучше.

— Отсюда вы едете на лошадях. Хорошо, что близко весна, скоро потеплеет.

Ян опять с сомнением покачал головой:

— Вы, должно быть, не представляете, что такое здесь ранняя весна. Здешняя весна нисколько не похожа на европейскую. В этой стране у путешественников есть мудрое правило: ездить только зимой и летом. Вам еще крупно повезет, если к середине апреля сойдет весь снег, но если даже весна будет ранней, все равно проехать по залитым талой водой ямам и колеям, по разбухшей от грязи дороге очень тяжело.

Маргарита рассмеялась:

— Вы меня развеселили. Ведь вы уезжаете, а снег как лежал, так и останется лежать.

Ему нравилось смотреть, как она смеется, у нее была манера слегка откидывать назад голову, открывая белоснежную шею. Яну давно уже хотелось поцеловать ее, припав губами к этой нежной коже.

Они медленно вернулись во дворец и остановились в одном из его проходов. Гвардейцы в карауле, часто видевшие и хорошо знавшие Яна в лицо, спокойно пропустили его внутрь. Он мягко обнял ее за плечи и взглянул прямо в ее поднятые на него глаза.

— Не забывайте меня во время моего отсутствия, Маргарита.

— Мне было так приятно быть с вами. Разве это можно забыть? — лукаво спросила она.

Однако выражение его лица оставалось серьезным:

— Потому что между нами существует что-то или кто-то. Я вижу это по вашим глазам.

Маргарита, застигнутая врасплох, испугалась, хотя знала, что ни разу ни словом не обмолвилась о Жаке. Она чувствовала, что Жак хотел бы, чтобы ее дальнейшая жизнь складывалась счастливо, чтобы она вышла замуж. Тем не менее удивительное сходство между Жаком и Томом каким-то неведомым образом вызывало у нее странную иллюзию, будто Жак по-прежнему жив. Именно по этой причине ей хотелось повидаться с Томом еще раз. Накануне она как раз получила письмо от Сары, в котором говорилось, что она вместе с Томом скоро приедет в Петербург.

— Я приехала в Россию, чтобы начать жизнь сызнова, — ответила она.

Ее ответ подтвердил смутные подозрения Яна. Не в силах совладать с собой, он вдруг прижал девушку к себе, наклонил голову и поцеловал ее, сначала нежно, затем все крепче и крепче, со всей силой неожиданно вспыхнувшей страсти.

Перед ее глазами промелькнул Жак. Никто, кроме него, прежде не целовал ее так сильно и горячо, но тут пылкий и страстный поцелуй Яна стер из ее памяти воспоминание о Жаке, и Маргарита с чувственным наслаждением прижалась к его губам. Опять наступили те далекие незабываемые времена, когда она любила и была любимой. Ее внезапный отклик подхлестнул пыл Девэнтера, он еще сильнее прижал к себе девушку. Вдруг непонятно откуда возникшее желание охватило Маргариту, ах, если бы на месте Яна оказался Том, тогда бы она опять испытала свою первую и никак не отпускающую ее любовь. В тот же миг ее порыв исчез, она вся поникла и сразу почувствовала недоумение Яна. Он перестал целовать ее и, медленно разжав руки, выпустил ее из своих объятий. Его лицо покраснело от раздражения и гнева.