Горячие и нервные - Андерсон Сьюзен - Страница 46

За столом воцарилась тишина, и лицо юноши начало заливаться краской. Плечи приподнялись к ушам, он уставился на креманку с мороженым, чувствуя, как все внутри завязывается в тугой узел.

Но Джон ответил с присущим ему юмором:

– Нет. Я думаю, что лучшего результата добьюсь, играя в гольф.

– Ты собираешься в гольф-клуб? – удивленно проговорила Тори.

– Да, мэм. Приглашен на завтра в десять утра. Кажется, твой отец играл в гольф каждую среду, двое на двое, и Фрэнк Чилуорт пригласил двух постоянных игроков. Один из них Роджер Хэмлин, с которым я познакомился на похоронах. Парень не промах. Тот самый, который смотрел на твои ноги, пока рассыпался в комплиментах по поводу того, как ты изменилась и как далеко осталась та неуклюжая девчонка, какой ты была когда-то. Кажется, так, если я правильно запомнил. Другой – Фредерик Олсон. – Криво улыбнувшись, он покачал головой. – Фредерик. Думаю, я могу называть его Фредди?

– Только в том случае, если не боитесь, что он наложит в штаны, – усмехнулся Джаред.

Эсме захихикала, но когда Виктория строго взглянула на нее, прикусила язык, а Джаред смущенно пожал плечами:

– Прости, Тори. – Он ткнул Эсме локтем. – Извини, Эс. Сделай вид, что ты ничего не слышала. Черт, возможно, я порой не очень удачно выражаюсь, но Олсон – президент загородного клуба и не позволяет никому забывать об этом, – оправдывался он.

– Да. Его просто распирает от собственной важности, – согласилась Виктория.

Джаред бросил на нее благодарный взгляд, прежде чем повернуться к Рокету.

– Как это вам удалось уговорить их играть в субботу? – спросил он, не скрывая восхищения. – Эти типы, отец и Хэвиленд Картер всегда воротили носы от идеи играть в гольф в любой другой день, кроме среды. Это святой мужской день в клубе.

– Я тут ни при чем. Это Фрэнк договорился обо всем. Но я догадываюсь, что ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы добиться этого приглашения. Ты и твоя сестра – наследники огромного состояния. Я полагаю, что, как жених Виктории, вызываю у них интерес. Им неймется узнать, кто встанет за руль, после того как Форд ушел со сцены.

Настроение Джареда, только-только начавшее подниматься, снова резко упало при упоминании о смерти отца.

– Что ж. Это умно с вашей стороны, – пробормотал он. – По крайней мере вы сможете оторваться на пару часов.

Джон остановил на нем взгляд своих проницательных глаз.

– Это то, чего тебе тоже хотелось бы? Оторваться на пару часов?

– Черт, конечно, – ответил Джаред и продолжил: – я разговаривал с Дейвом и Дэном по телефону, но это совсем не то… Мне бы хотелось у видеться с ними, может, даже принять участие в завтрашней игре. Без всех этих кровожадных волков у ворот.

Эсме заморгала, глядя на него, колечко розового мороженого окружало ее пухлые губы.

– Волков?

– Он имеет в виду репортеров, солнышко, – пояснила Виктория. – Помнишь, я объясняла, почему тебе лучше поиграть в саду за домом?

– Из-за шума на улице.

– Правильно. Это шумят репортеры у ворот. Но Джаред прав, они больше похожи на стаю голодных волков, чем на людей.

Рокет повернулся к юноше.

– Ты хочешь прогуляться? Что ж, я готов позволить тебе покинуть поместье.

Тут уже заморгал Джаред:

– Что? – Он смотрел на Рокета через стол, а тот невозмутимо выскребал остатки мороженого из креманки.

– Сколько можно сидеть взаперти? – спросил он не глядя. – Тебе следует прогуляться. – Затем, отодвинув пустую креманку, он улыбнулся Джареду. – Сыграй с репортерами в детскую игру, прошмыгни мимо так, чтобы они не заметили. Но ты должен вернуться назад, когда я скажу.

– Конечно, я так и сделаю! – обрадовался Джаред. – У меня с собой телефон, вы можете позвонить, и я сразу же вернусь домой. Я не пользовался им, пока скрывался, потому что боялся, что полиция может напасть на след. Но теперь можно.

– Тогда спускайся в холл, будь готов к девяти тридцати.

– Хорошо. И я скажу вам, куда я пойду, так что вы сможете забрать меня, когда захотите.

Потянувшись на стуле, Рокет вытянул длинные ноги под столом.

– Окей, Гамильтон, – кивнул он.

И, как это бывало, непонятное, смутное недовольство Джареда растаяло без следа, оставив в нем только чувство радостного предвкушения.

– Ты уверен, что мы правильно поступили, отпустив его?

Джон посмотрел на верх лестницы, туда, где стояла Виктория. Он подождал с ответом, пока не поднялся к ней и не остановился у дверей одной из спален.

– Ты же видела его, дорогая, – сказал он, прислонившись к двери одной из комнат. – Он уже заплатил сполна за то, чего не делал. Сколько можно быть под арестом? Он не заслуживает этого, поэтому я позволил ему прогуляться. Пусть поговорите приятелями, а может, и поиграет немного в бейсбол.

– А если кто-то из них скажет ему что-нибудь обидное?

– Предполагая, что он будет в компании таких же ребят, как и он сам, не сомневаюсь, что такое возможно. – Напомнив себе, что женщины обычно смотрят на вещи иначе, чем мужчины, он удержался оттого, чтобы продолжить. – Он мужчина и должен учиться держать удар. И какой бы способ он ни избрал для решения своих проблем, он должен справиться сам.

Тори хотела было возразить, но он приподнял ее подбородок одним пальцем.

– Джаред провел две недели на улице и не только выжил, но и приобрел самостоятельность, которая поразила меня. Ты не можешь привязать его к своей юбке, Тори, как бы тебе ни хотелось защитить его.

– Я понимаю, но никто не запрещает мне хотеть этого.

– Конечно, но не думаю, что ему это понравится. Ему скоро восемнадцать, и он мужчина.

– То есть опять самолюбие.

Он рассмеялся:

– Да, и заметь, знаменитое мужское самолюбие особенно хрупко, когда тебе нет двадцати.

– В отличие от твоего собственного, я полагаю.

– Мое прочное, как гранит, – согласился он и приподнял брови. – Ты чувствуешь?

– Фу, какой ты грубый! – Она покачала головой, но не удержалась и провела пальцами по его ширинке. Ее глаза светились юмором, а уголки рта дрожали от еле сдерживаемого смеха. – Я думаю, это мне в тебе и нравится.

– Правда? Я думаю, мне нравится в тебе абсолютно все.

Ее ладонь стала настойчивее, вызвав ответный стон, и он притянул ее к себе. Прошло всего три дня с того момента, как они занимались любовью, но им казалось, что минула целая вечность. Поэтому он не мог не воспользоваться ее предложением и, наклонив голову, поцеловал ее в губы. Держа ее голову обеими руками, он не отпускал ее, пока не насладился поцелуем.

К его огорчению, как всегда бывало, когда он держал ее в своих объятиях, он не смог удовлетвориться этим, и вскоре его руки спустились к ее шее, прошлись по плечам и ниже, к изгибу ее спины… И наконец обняли мягкие, округлые ягодицы. Продолжая целовать ее губы, он прижимал ее все ближе к себе.

Они оба чуть не задохнулись, когда его твердая плоть уперлась ей в бедра. Он с силой прижал ее к себе, продолжая целовать с возрастающей страстью и нетерпением, и не было ничего удивительного в том, что ни он, ни она не слышали, как дверь за его спиной внезапно открылась.

Только годы упорной тренировки позволили ему не упасть навзничь и не увлечь за собой Викторию, когда его спина лишилась опоры. Удержавшись на ногах, он отпрянул в сторону и увидел Ди-Ди, которая стояла в дверях. На ее лице было написано крайнее удивление.

Но она быстро взяла себя в руки.

– Вы что, с ума сошли? Нашли место! В доме дети.

Можно подумать, что она беспокоится о детях! И все же щеки Тори в одно мгновение стати пунцовыми, из чего Джон заключил, что слова Ди-Ди достигли цели. Когда ей удавалось поставить Тори на место, она явно испытывала истинное наслаждение. Он оглядел вдову Гамильтон с головы до пят.

Она была одета в белоснежный теннисный костюм, на руке поблескивали два бриллиантовых браслета. Волосы были уложены идеально, словно она только что вышла из салона, ногти сверкали ярким лаком, а на лице – полный макияж. Если она собиралась на корт, то откуда такое раздражение? Слова Мэри всплыли в его голове.