Штрафбат везде штрафбат. Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта - Эрлих Генрих Владимирович - Страница 50

Юрген вдруг упал, проскользив по инерции несколько метров по земле. Запоздало сообразил, что не споткнулся, а упал нарочно, уловив чуть отличный звук падающего снаряда. Это был недолет. Или наводчик не передвинул прицел в соответствии с временным графиком. Кто теперь разберет? Да и какая, в сущности, разница? Осколки просвистели над головой. Вот только Вайнхольд… Он был ближе всех к месту взрыва, он слишком вырвался вперед и не распознал звук снаряда. Осколками ему разворотило живот, окровавленные кишки вывалились, перемешавшись с обрывками ткани.

Вайнхольд лежал на боку и последними движениями все старался подтянуть ноги к животу, чтобы скрыть от всех эту ужасную картину. Он давно смирился с мыслью, что ему суждено погибнуть на той войне. И он нисколько не скорбел в этот момент, что его смерть вышла такой бессмысленной, от своего же снаряда. Не мечтал он и о красивой смерти, потому что достаточно насмотрелся на смерть на войне, чтобы понять, что она не бывает красивой. Его угнетало лишь то, что она вышла настолько некрасивой. Вид собственных окровавленных внутренностей оскорблял его эстетическое чувство. Он поспешил покинуть этот жестокий мир. Но его глаза продолжали смотреть на него. В них было отвращение. Юрген подполз к Вайнхольду и закрыл ему глаза. Это все, что он мог для него сделать. Он поднялся и побежал вперед.

Остался в стороне выдвинутый далеко вперед окоп русских наблюдателей с их истерзанными телами, разбитое пулеметное гнездо. Где–то уже раздавались автоматные очереди, стрекочущие немецкие и грохочущие русские. До траншеи оставалось метров десять, когда Юрген заметил поднявшийся над бруствером короткий ствол, который начал медленно опускаться, вытягивая вверх прикрепленный к нему странный круглый диск размером с чайное блюдце. Вслед за этим над бруствером появилась и стала подниматься круглая зеленая чашка, под которой вдруг открылась тонкая светлая полоса с двумя темными точками. Это были глаза. Один из них смотрел точно на него сквозь мушку прицела.

Юрген первым заметил противника, он же первым нажал на спусковой крючок. Первые пули попали в круглый диск, как в яблочко мишени, откинули русский автомат в сторону, освобождая путь для следующих пуль, которые пробили дыру между бусинками зрачков. Ивана отбросило назад, и он скрылся из глаз. Лишь его рука с автоматом взлетела высоко над бруствером, палец конвульсивно жал на курок, автомат дергался, выплевывая пули, расстреливая небеса.

А Юрген уже вкатывался в траншею по пологому спуску, образовавшемуся при разрыве снаряда. Он был первым, поэтому не глядя послал очередь вдоль траншеи. Там копошились какие–то тени. После его очереди они попадали на дно траншеи. Юрген тоже распластался на дне, помянув недобрым словом ранец и мешок, которые не позволили ему плотно вжаться в земляной пол. Он быстро сменил опустевший магазин своего автомата и, не поднимаясь, пустил длинную очередь, теперь в другую сторону. Он даже не успел разглядеть результатов своей стрельбы, потому что буквально сразу же сверху в траншею один за другим посыпались его товарищи.

Юрген вскочил на ноги, быстро огляделся, засек провал хода сообщения, ведущего во вторую траншею, рванул к нему. Вдруг прямо перед ним откуда–то из–под земли появилась огромная фигура с русским автоматом в руках. Грудь ивана находилась как раз на уровне его живота, Юргену не пришлось даже поднимать автомат. Иван несколько раз передернул плечами туда–сюда в такт попадавшим в него пулям и скатился вниз. Это был вход в блиндаж. Оттуда носились крики иванов, сбитых с ног упавшим телом. Юрген сорвал с пояса гранату, выдернул чеку, бросил гранату в разверзнутый зев входа, резко отшатнулся в сторону, прижавшись спиной к стенке траншеи. Раздался глухой взрыв, мимо просвистело несколько осколков, полетели какие–то ошметки, прилипавшие к деревянной стенке, вырвалось небольшое темное облачко, как последний выдох погибших. И еще крики раненых и, возможно, живых и невредимых. Юрген бросил внутрь еще одну гранату. Все повторилось, только крики сменились затихающими стонами.

Он захлопнул дверь блиндажа и побежал, куда намечал с самого начала, — к ходу сообщения. Он высунулся лишь на мгновение и тут же отпрянул назад, ничего не успев толком разглядеть. Впрочем, дружные автоматные очереди, ударившие из хода сообщения, достаточно прояснили картину. Там были иваны. И их было несколько, возможно, много. Юрген сорвал очередную гранату и плавным движением зашвырнул ее в проем. И тут же, перехватив автомат, выставил его на вытянутых руках в ход сообщения, нажал левой рукой на спусковой крючок. Но вместо ожидаемой очереди раздался лишь сухой щелчок.

— Вот черт, — раздался за спиной голос Красавчика, — у меня та же история.

— Хорошая вещь — автомат, — сказал Юрген, — вот только патроны быстро кончаются.

Он быстро заменил магазин.

— Так у тебя еще один остался! — радостно воскликнул Красавчик.

— Ненадолго! Давай быстро заполняй свои, потом сменишь меня.

Он услышал, как Красавчик зашуршал ранцем по стенке траншеи, опускаясь на пол, зазвенел патронами в сумке. Юрген бросил в проем свою последнюю гранату, спросил, не оборачиваясь, у Красавчика:

— У тебя гранаты остались? — Все!

— Отлично!

Юрген вывернул автомат в ход сообщения, пустил короткую очередь, тут же высунулся на мгновение за угол, оценил обстановку. Две его гранаты образовали в ходе завал из тел и земли, из обрушившихся стен траншеи. И хорошо, и плохо, это с какой стороны посмотреть. Как бы то ни было, завал давал какое–то время на передышку. Тут и товарищи подтянулись, Диц с Кнауфом, Брейтгаупт, Ули Шпигель, фон Клеффель. Все живы и невредимы. Вот только у фон Клеффеля расплывающееся кровавое пятно на левом рукаве.

— Царапина, — пренебрежительно сказал он, перехватив взгляд Юргена.

— Давайте перевяжу.

— Спасибо за заботу, мой юный друг. Но, полагаю, у старого бродяги Ули это получится лучше. Вы мне окажете эту маленькую услугу, герр Шпигель? — фон Клеффель повернулся к Шпигелю.

— Благодарю за доверие, герр подполковник! — Ули Шпигель дурашливо вытянулся по стойке «смирно».

Подбежал разгоряченный Гиллебранд.

— Почему стоим?! — крикнул он и, чуть погодя, много мягче: — Как дела?

— Патроны, гранаты, — коротко ответил за всех Юрген.

— Уже подтаскивают, — ответил Гиллебранд и продолжил, уже совсем спокойно: — Первая траншея вся у нас. Через час продолжаем штурм.

Вторую траншею они взяли ближе к вечеру. Из десяти часов почти непрерывного боя в памяти у Юргена не осталось ничего, кроме двух мимолетных моментов.

Первый, как уверяли впоследствии товарищи, был героический и мог стоить ему жизни. Впрочем, любой момент того дня мог стоить ему жизни. Поэтому в своем поступке он не находил ничего героического. Дело было простое. Они скопились у очередного завала. Вдруг из–за него вылетела граната и упала среди них, прямо у ног Юргена. Кто–то бросился за угол траншеи, кто–то упал на землю, кто–то в ужасе прижался к стене. А он всего лишь наклонился, взял гранату в руку и перебросил ее обратно за завал, где она немедленно взорвалась. После этого Красавчик первым перелетел через завал. Если кто и был в тот момент героем, так это Красавчик.

Второй момент был скорее курьезный. Юрген привычным уже движением бросил гранату в распахнутую дверь блиндажа. Граната ударилась обо что–то и покатилась по полу, все тише, тише и тише. Больше из блиндажа не доносилось ни звука. Юрген выждал десять секунд, двадцать, тридцать и, наконец, заглянул в блиндаж. Граната мирно лежала на полу. Блиндаж был пуст.

В следующий раз он оказался возле этого блиндажа поздним вечером.

Они собрались все вместе, за исключением фон Клеффеля, который куда–то запропастился, но точно был жив, Юрген сам видел издалека его поблескивающий монокль, сквозь который бывший подполковник обозревал захваченные позиции. И вот они сидели все вместе, счастливые от того, что все живы и целы, обменивались шутками, помянули Вайнхольда, тут–то и вспомнили, что помянуть нечем, да и животы присохли к позвоночнику, в них с прошлой ночи ничего не попадало. Выкинули на пальцах, кому идти к начальству выяснять насчет ужина или хотя бы горячего кофе. Выпало идти Юргену.