Штрафбат везде штрафбат. Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта - Эрлих Генрих Владимирович - Страница 47

— Подтянуться! — крикнул Гиллебранд. — Песню — запевай!

Курт Кнауф всегда готов! Он громко затянул старую солдатскую песню, как бы в пику этой молодой поросли:

Wir sind die alten Landser,

Kennen die halbe Welt,

Von Nord nach Sud,

Von Ost nach West,

Reisen wir ohne Geld.

Wo uns das Schicksal hinstellt

Ist unser einerlei.

Zu jeder Zeit

Steh'n wir bereit

Denn wir sind immer dabei.

Zu jeder Zeit

Steh'n wir bereit

Wir alte Landser sind immer bereit.

П е р е в о д

Мы — старые вояки,

Знаем полмира,

С севера на юг,

С востока на запад,

Мы путешествуем без денег.

Где нас судьба расположит,

Нам все равно.

В любое время

Мы готовы встать.

Так как мы всегда тут как тут.

В любое время

Встать мы готовы.

Мы, старые вояки, всегда готовы.

— Мы — старые вояки! — подхватил Юрген и, подтянувшись, бодро замаршировал по дороге. Знай наших!

К месту назначения прибыли к восьми утра. Лошади едва переставляли ноги, низко опустив головы. Автомобильные моторы хрипели и кашляли. Лишь они шли и шли, как автоматы, и прошли бы еще, если бы не уперлись в двойную нитку траншей, тянущуюся налево и направо, насколько хватало взгляда. Несмотря на то что вовсю светило солнце, никакой суеты в траншеях и около них не наблюдалось, лишь редкие дозорные приветливо махали им руками.

— Это передний край? — с удивлением спросил Вайнхольд.

— Нет, это черт–те какая линия обороны, — ответил фон Клеффель, — можно подумать, что мы собираемся обороняться, а не наступать.

— Может быть, оно и к лучшему, — сказал Вайнхольд. Теперь в его голосе звучало облегчение.

— Обороняться?! — Фон Клеффель поднял правую бровь и принялся шарить пальцами в кармане кителя в поисках монокля. Монокль означал высшую степень негодования.

— Нет, нет, я имел в виду, хорошо, что мы будем наступать в последнем эшелоне, — поспешил сказать Вайнхольд.

— Не надейтесь, Вайнхольд, — сказал Ули Шпигель, — мы просто пришли раньше других. И в атаку мы пойдем не только из самой передней линии, но еще и самыми первыми.

— Что ж, хотя бы отдохнем перед наступлением, — вздохнул Вайнхольд.

— Не надейтесь! — бросил проходивший мимо Гиллебранд. Он всегда проходил мимо. От него было не скрыться.

Но для начала их отправили в баню. Собственно, это была прачечная с огромным паровым котлом и специальной камерой дезинфекции. Последняя порадовала их даже больше, чем возможность вымыться после марша, — укусы паразитов, подцепленных на ночевке в деревне, вызывали дикую чесотку, до крови. Они снимали с себя всю одежду и развешивали на перекладинах в камере дезинфекции.

— Жаль, что нельзя снять с себя скальп и отправить его туда же, — сказал голый Вайнхольд, яростно скребя волосы на голове.

— Могу оказать вам эту небольшую услугу, — сказал Ули Шпигель, — у меня есть по этой части небольшой опыт. Я сделаю это нежно, — добавил он томным голосом.

Все засмеялись. Ничто так не снимает усталость и напряжение после долгого марша, как хорошая дружеская шутка.

Они развесили пропаренную одежду на сколоченной из тонких реек решетке и завалились спать. Когда они проснулись, одежда уже высохла.

А потом им устроили настоящую баню. Гиллебранд слов на ветер не бросал. Наверно, он научился этому у майора Фрике.

Тактические занятия продолжались от темна до темна, что в это время года составляло часов двадцать в день. В основном отрабатывали взаимодействие с танками, благо танков и места было сколько угодно, не то что в витебском и тем более томашовском лагерях. Да и танки были другими. В польском лагере у них был один легкий чешский танк, в Витебске — такая же легкая немецкая «двойка» с казавшейся игрушечной короткой пушечкой на башне. А здесь майор Фрике подогнал сразу четыре «тройки», которые были всего вдвое тяжелее, но казались огромными, с длинными пятидесятимиллиметровыми пушками. Теперь эти пушки смотрели на них с расстояния метров в двести. Рядом с танками стояли танкисты в пилотках и черной форме, перехваченной в поясе широким кожаным ремнем. Они чему–то смеялись, поглядывая через плечо на стоявших в чистом поле штрафников.

— Солдаты! Внимание! — громко крикнул майор Фрике. — В одну шеренгу — становись! — Все перестроились. — Копать ров шириной два с половиной метра. При приближении танков лечь на дно рва и не подниматься до особой команды. Не подниматься, что бы ни случилось! Танки пойдут через час, — он демонстративно посмотрел на часы и как будто хлыстом ожег: — Приступить!

Первым в их роте вонзил саперную лопатку в дерн Гиллебранд и пошел копать как заводной, попутно отдавая приказы стоящим поблизости солдатам. «Шутки побоку», — подумал Юрген.

— Давайте копайте с той стороны, — сказал он Красавчику и Дицу, — а мы с Куртом — с этой.

Сказал и сам на себя подивился — чего это он вдруг раскомандовался. Но самое удивительное, что товарищи его беспрекословно послушались. Красавчик с Дицем сделали по три длинных шага в сторону от танков и вонзили лопатки в землю, прорубая первую ровную линию. «Они просто делают очевидные вещи, — подумал Юрген, — для этого приказы не нужны. Может быть, я и не говорил ничего, а только подумал то же самое, что и все».

На этом все мысли умерли, кроме одной: успеем или не успеем. В том, что майор Фрике в назначенное время пустит танки, сомнений не возникало. Они на него даже не смотрели. Только на танки, а пуще на танкистов — что они там делают. Подденут ком земли и, выбрасывая его, засекут боковым зрением стоящие черные фигуры — отлично! Но вот танкисты пропали из виду. На третьем броске Юрген сообразил, что не видны и танки. Это они уже по грудь закопались, да плюс куча выброшенной земли. Едва успокоился, как донесся шум заводимых моторов.

— Они будут греться минут десять! — крикнул Красавчик.

«Всего десять минут!» — пронеслось у Юргена в голове. Он заработал с удвоенной скоростью, повторяя вслух: «Ровнее! Делайте дно ровнее!» Ему казалось, что на неровном дне гусеницы танка переломают им все кости, а на ровном…

Додумать он не успел, потому что сквозь лязг приближающихся танков донеслась команда майора Фрике:

— Внимание! Ложись!

Они рухнули плашмя на землю вдоль рва, тесно прижавшись друг к другу. Каска Дица уперлась в плечо Юргену. «Диц молодец, каску успел надеть, а вот я забыл», — подумал он.

Глина, до которой они успели докопать, приятно холодила щеку. В ухо, прижатое к земле, вползали рокочущие, утробные звуки, так не похожие на резкий скрежет, царапающий барабанную перепонку в другом ухе. Юрген приоткрыл правый глаз, скосил его вверх. Взгляд уперся в гусеницу танку. На траках чернели комья земли, колыхались прилипшие свежие травинки. Вот одна травинка оторвалась и медленно полетела вниз, прямо на лицо Юргену. А за ней, настигая и опережая, ринулась вся железная махина.

— А–а–а! — закричал Юрген.

Ему показалось, что гусеница прошла всего в нескольких миллиметрах от его лица, лязгнула по каске Дица — и ушла вверх. Неподалеку кто–то надсадно кашлял, на него, наверно, пришелся выхлоп двигателя.

— Внимание! Встать! — донесся голос Фрике, и чуть позже: — Ну что, все живы?

В голосе майора звучала добродушная усмешка. До Юргена она дошла часа через два.

Диц внимательно разглядывал свою каску, ему тоже показалось, что гусеница задела ее, но никаких свежих царапин не обнаружил. Красавчик с Куртом Кнауфом отряхивались, на них, лежавших по краям, осыпались стенки рва. На верхних краях рва виднелись широкие, в локоть, вмятины глубиной в ладонь — следы от прошедшего танка.

— Средний танк, одно слово — «тройка», — донесся голос фон Клеффеля, — от него даже в такой ямке спрятаться можно. Конечно, если бы он крутанулся на месте, от нас бы мокрое место осталось, но будет танк с такой мелочовкой, как пехота, связываться!

— Конечно, танки все больше по кавалерии специализируются, — поддел его Ули Шпигель.