Мила Рудик и загадка Сфинкса - Вольских Алека - Страница 72

Многолик склонил голову набок, одарив Милу саркастичной ухмылкой. Одна из толстых паучьих лап приподнялась над каменным полом пещеры, потянувшись в сторону Милы. Мила не смогла сдержать чувства отвращения — лицо ее невольно исказилось.

— Ты совершенно права, — тихим, но угрожающим шепотом произнес Многолик. — Поллукс Лучезарный не боится этих безвольных и бестелесных существ. Подозреваю, что он их даже презирает.

Мила окончательно запуталась и только недоуменно сощурила лоб.

— Но вы же сказали…

Многолик прикрыл глаза и отрицательно качнул головой.

— Я ничего не говорил о Поллуксе Лучезарном, — ответил он. — Я с ним даже не знаком.

Мила совсем растерялась, переводя взгляд с Многолика на лицедея и обратно.

— Но как же…

Человек-паук жестом остановил ее.

— Я думаю, тебе следует кое-что увидеть.

Многолик легко вскинул руку, словно отмахнулся от пыли, кружащей в воздухе кивком головы указывая на Лучезарного, и сказал:

— Смотри.

Мила снова перевела взгляд с человека-паука на лицедея. Ровно секунду, не больше, ничего не происходило, а потом на глазах у Милы начались невероятные метаморфозы. Накидка из черного атласа превратилась в грязное рубище. Ровная, горделивая осанка сменилась сутулостью: поникшие плечи, сгорбленная спина. Лицо с выразительными чертами осунулось и пожелтело, на нем появились пятна грязи. Черные волосы вмиг совершенно поседели. Поллукс Лучезарный постепенно исчезал, пока не исчез совсем, а на его месте появился совсем другой человек. Мила узнала его тотчас. Это был бродяга, которого Мила как-то видела в городе и однажды встретилась с ним в Алидаде. Он и сейчас выглядел таким же жалким.

— Но как же… — Мила остолбенела от увиденного. — Ведь волшебник не может перевоплощаться в другого человека… просто так, без зелий, без других подсобных средств! Вы же сами так учили!

Многолик громко захохотал, и его смех эхом ударился о потолок пещеры, наполнив воздух вибрирующей нотой. Но седой оборванный бродяга словно не заметил этого. Он был как будто в трансе: пустой взгляд неподвижно застыл на одной точке.

— Неужели ты и впрямь решила, что это — ЭТО! — маг? — Многолик с гримасой отвращения повернулся к оборванцу. — Это всего лишь плебей, низшее существо немагического происхождения. А его преображение — простейшая метаморфоза, не более.

— Просто… человек? — с недоумением прошептала Мила.

— Он не превращался в другого человека. Мне хватило простого заклинания, чтобы изменить его внешность, превратить оборванца в знаменитость. Присмотрись повнимательнее. Неужели это жалкое существо никого тебе не напоминает?

Мила послушно перевела взгляд на того, кто только что был Поллуксом Лучезарным. Длинные седые волосы, сухие и нечесаные, мало походили на черные, сияющие блеском волосы профессора-лицедея… Разве что были одной длины. Его безжизненный взгляд нельзя было даже сравнивать с гипнотизирующей силой темных глаз профессора Лучезарного… Вот только они, похоже, были того же цвета… Нос: острый, ястребиный, с бросающейся в глаза горбинкой от переносицы… Выступающий вперед квадратный подбородок…

«Таким подбородком можно в настольный теннис играть», — смеялся Ромка.

Но смеялся он… над профессором Лучезарным…

— Иногда я превращался в паука и отправлялся в город, — заговорил Многолик негромким, но при этом странно обволакивающим все пространство пещеры голосом. — На улицах города были развешаны плакаты, которые буквально кричали со всех сторон, что в Троллинбург приезжает знаменитость — Поллукс Лучезарный собственной персоной. Возле одного из плакатов я увидел его, — Многолик кивнул в сторону оборванца. — Я сразу понял, что передо мной не маг, а обычный человек. Но это был первый взгляд. А потом я увидел его иначе… Я увидел его так, как когда-то увидел тебя. Ты, помнится, хотела быть похожей на свою прабабку. Он же хотел быть похожим на заезжую знаменитость. Мне даже не пришлось долго ломать себе голову — почему. Это было так очевидно, когда я присмотрелся повнимательнее к его чертам. Этот оборванец хотел быть таким же, как Поллукс Лучезарный — его родной брат, близнец. Вот почему так легко было с помощью простейшего заклинания сделать его похожим как две капли воды на вашего нового учителя.

Брат-близнец профессора Лучезарного? Мила не могла поверить своим глазам, но эти самые глаза убеждались в том, что сходство и вправду поразительное. Но только… Близнец чародея — обычный человек? Это просто абсурд, нелепость какая-то!

— Но, если он не волшебник, — вслух сказала Мила, — как он мог управлять волей других: вампира, звездочета и… Хранителя Родовых Гербов?

Мутно-черные глаза Многолика пронзили Милу гневным взглядом, его рот презрительно искривился, словно вопрос Милы показался ему оскорбительным.

— Это был не он, — холодно ответил Многолик.

Он отвернулся от Милы и протянул руку ладонью вверх к замершему без движения человеку, словно приглашал его подойти.

—  Спиритус умбра, редукцио! — громко и твердо произнес он.

И тут произошло невероятное. Тень бродяги дрогнула, словно очнулась ото сна, но человек при этом даже не шевельнулся. Он продолжал стоять, как будто под заклятием остолбенения. Тем временем тень под его ногами вдруг стала разрастаться, а потом медленно вытягиваться, как будто пыталась покинуть своего владельца. На лице Многолика заплясали темные пятна, а тень продолжала ползти по холодному каменному полу, освещенному огнем факелов на стенах. Сделав кривой зигзаг, тень устремилась к Миле. В ужасе Мила отскочила назад, но тень даже не коснулась ее. Она проскользнула мимо. Словно змея, она ползла к Многолику.

Вот расстояние между ними начало сокращаться… Тень приблизилась… Легла под черные паучьи лапы… Длинная, непрерывная тень, она словно связывала несчастного бродягу и Многолика. И в этот момент связь оборвалась: тень словно треснула где-то посередине, как тонкий кусок материи, превратившись сразу в две тени — бродяги и человека-паука. И тут только Мила поняла, что казалось ей таким неправильным, когда она смотрела на паучьи лапы Многолика… Они не отбрасывали тени.

Мила услышала слабый стон и, повернувшись, увидела, как обессилевший человек покачнулся и упал на пол, словно безжизненная груда тряпья.

Многолик неодобрительно хмыкнул.

— Как я и говорил — жалкое ничтожество. Поллукс Лучезарный скрывал от всех своего брата, свой позор. Он стыдился его — и я вполне понимаю этого вашего стыдливого профессора, — стыдился, а потому боялся, что о нем узнают. Что, впрочем, для меня было очень кстати, ведь он помог мне заманить тебя сюда. Даже такое ничтожество, как это, для чего-то да пригодилось.

Странное поведение профессора теперь было объяснимо в тот день, когда Мила с друзьями видели его в Алидаде… Именно там он встречался с братом, в Черном Городе, где проще всего остаться незамеченным. Теперь все стало на свои места: и неизвестный в Алидаде, и тень, плясавшая над головой Милы, когда Хранитель пытался украсть ее Метку, и золотая манжета Поллукса Лучезарного, и последняя встреча с человеком в плаще, когда звездочет рассказал о предсказании.

Ее видения… Когда было первое, она видела этого бродягу возле «Перевернутой ступы». Второе — в Театральном переулке, где она случайно встретилась в Лучезарным (или Лжелучезарным). И, наконец, третье — в Театре Привидений, где этот человек пытался напасть на нее. И во всех трех случаях с ним была тень Многолика. Мила почувствовала себя обманутой, что, впрочем, так и было. Ее видения действительнобыли ненастоящими — только иллюзией, обманом.

Тем временем Многолик согнул одну из своих паучьих ног — тень в ответ покорно повторила это движение. Человек-паук улыбнулся так, словно ощутил мощный прилив энергии. Лицо Многолика оживилось. Он обернулся к Миле.

— Я управлял им с помощью собственной тени. Это ослабляло мои силы, но какую пользу они могли бы принести мне здесь, в заточении? Только так я мог подобраться к тебе совсем близко. Будучи под абсолютным контролем моей тени, этот плебей становился почти магом и, ведомый моей волей, мог управлять теми, кто имел мой знак. Магический знак. Тот, у кого в руках находилась Печать Паука, выполнял любой мой мысленный приказ, оставаясь при этом в неведении по поводу истинной причины своих слов и поступков. Ну а теперь…